14 – 15 февраля 1937 в Каспе, маленьком городке провинции Сарагоса, освобожденном наступавшими частями из Каталонии, состоялся учредительный конгресс Федерации коллективов Арагона (1). Были представлены 25 окружных федераций. Приводим список: Аргуэс, Альфамбра, Аинса, Алькориса, Альканьис, Эскуча, Грус, Граньен, Лесера, Монсон, Муниеса, Мас-де-лас-Матас, Мора-де-Рибиелос, Пуэбла-де-Ихар, Пина-де-Эбро, Панкрудо, Састаго, Тардиента, Вальдерробес. Каждая из этих окружных федераций («комаркалес») представляла от 3 до 36 более или менее значительных сёл  – всего их было 275, их полный список также имеется. Число проживающих в них семей составляло 141 430. Однако в это время коллективизация была в полном разгаре, так что этот список очень скоро пополнили новые коллективы.

С другой стороны, число членов уже имевшихся коллективов также постоянно росло. Если, к примеру, к моменту конгресса в округе Мас-де-лас-Матас, который охватывал 19 сёл, полностью коллективизированной была только его столица, то на состоявшейся 3 месяца спустя ассамблее в таком состоянии находились и остальные 18. Округ Ангуэс, насчитывавший на конгрессе в Каспе 36 коллективов, включал на следующей ассамблее уже 70. За тот же период число коллективов федерации округа Барбастро выросло с 31 до 58. Развитие происходило настолько стремительно, что новые цифры почти всегда устаревали к моменту публикации последних статистических данных.

Напомним, что это движение распространилось, несмотря на вызванные войной трудности и нередко всего лишь в нескольких километрах от линии фронта (как, например, в Граньене, Аинсе, Пина-де-Эбро и др.) – и невероятно быстро! И это притом, что многие наши активисты были мобилизованы в армию. Так что нельзя не восхищаться духом организации и солидарности, который был проявлен либертарными коллективами Арагона.

Приводим практические решения, суммируя их на основании дискуссий и соображений, содержание  которых можно легко себе представить.

1.Отмена денег внутри коллективов и создание общего фонда товаров и финансов, образуемого из взносов всех. Этот фонд предназначался для торговли с другими регионами и заграницей. Была напечатана тетрадка потребителя, единая для всех членов коллективов.

2.Изучение организационных структур выявило нечто новое: важнейшую роль должна была играть общинная организация. «Мы признаем общинную администрацию, поскольку она дает нам возможность лучше контролировать всю деятельность в сёлах».

В соответствии с потребностям революции, были отменены традиционные административно-географические границы, и логика социально-экономических условий сменила произвольные и капризные территориальные деления исторического государства.

3.3-й текст, относящийся к этому вопросу, конкретно постановлял: «При образовании как окружных, так и региональных федераций прежние границы между сёлами должны быть отменены; кроме того, все орудия труда и сырье должны быть переданы во всеобщее пользование и безоговорочно предоставлены в распоряжение коллективов, которые в них нуждаются».

Эта солидарность между коллективами и общинами – поскольку каждый коллектив охватывал если не всё село, то большую его часть – дополнялась и другими практическими установлениями: «В коллективах, имеющих избыток рабочих сил и не могущих использовать их в определенное время года для полевых работ, комитеты окружных федераций договариваются о том, чтобы направить этих товарищей туда, где есть нужда в их помощи».

Так, с одной стороны, сохранялись дух и практика федерализма, предполагавшие внутреннюю свободу и административную автономию, а, с другой, – преодолевались дух «думать-только-о-себе» и идея возможной организационной автаркии, вырастающая из слишком узкого понимания коммунализма. Но разве коллективы не руководствовались зачастую практически и почти автоматически взглядами и формами практики профсоюзной организации?

Переходим теперь к проектам развития и улучшения сельского хозяйства. Решения рекомендуют, в качестве первой меры, организацию опытных станций и растениеводческих школ, чтобы улучшить как поголовье коров, овец и свиней, так и сорта фруктов, зерна и овощей, с помощью введения новых сортов и селекции семян. В каждой местности, говорится в решении, должны быть предусмотрены  такие опыты, «даже если для акклиматизации новых сортов растений есть всего лишь клочок земли».    

Затем был разработан проект разделения арагонской территории на 3 зоны, в которых выделялись большие площади для производства семян для всех коллективов, «даже если они не принадлежали к данной зоне» – то есть, даже если они не находились в Арагоне. Так после коммуналистского был преодолён и регионалистский дух – весьма важный шаг, если вспомнить о том, как сильны регионалистские традиции среди испанцев. В этом отношении творческая практика всегда выходит за рамки известной теоретической литературы, иногда слишком широко распространяемой.

«Возьмем, к примеру картофель, – говорится в решении. – Семена должны производиться в Верхнем Арагоне и затем направляться коллективам других зон, поскольку их сопротивляемость паразитам выше в высокогорных районах, чем на более низких высотах, с более влажным и теплым климатом».

Три крупных специализированных сектора Арагона «будут обменивать свои семена, в соответствии с потребностями и результатами исследований опытных станций, которые должны работать в полной гармонии друг с другом и под руководством техников и проводить всесторонние практические эксперименты».

Здесь мы обнаруживаем концепцию планово организованного сельского хозяйства, которое, на практике, разумеется, не ограничивалось одним лишь картофелем. Можно легко представить себе собрание техников из различных зон, которые сопоставляют свой опыт и извлекают из этого полезные выводы вместо того, чтобы поддаваться соперничеству интересов, препятствующих распространению действенных методов работы.

Третьей основной темой на повестке дня был вопрос об отношении к мелким собственникам, которые не хотели вступать в коллективы. Была назначена соответствующая исследовательская комиссия в составе Ф.Фернандеса из округа Ангуэс, Хулио Айоры из Монторо, Р.Кастро из Альфорке, Р.Байо из Гудара, Э.Агилара из Пины и М.Миро из Бальобара. Шестью голосами против одного они приняли следующую резолюцию, которую и утвердило большинство делегатов:

1.Поскольку мелкие собственники, желающие оставаться вне коллективов, считают себя в состоянии выполнять свои работы совершенно самостоятельно, они не должны пользоваться преимуществами, которые даёт коллектив. Но их право поступать подобным образом охраняется, если они не наносят вреда коллективу.

2.«Вся сельская и городская собственность и конфискованные блага фашистов остаются в руках и для пользования рабочих организаций, имевшихся на момент конфискации, при условии, что те согласны с коллективизацией»

3.«Все земельные участки, которые прежде обрабатывались арендаторами, переходят в собственность коллектива».

4.Любой мелкий собственник, остающийся вне коллектива, должен иметь лишь такое количество земли, какое он в состоянии обработать сам. Применение наемного труда категорически запрещается.

«С тем, чтобы противодействовать эгоистическому духу собственности, типичного для мелких собственников, владение не будет вноситься в земельный кадастр».

Эта последняя мера напоминает о той манере отношения революции к мелким собственникам, за которую ратовал Бакунин. По его мнению, ей следовало избегать принудительной экспроприации, и решение проблемы виделось ему в «отмене права наследования», поэтому он неоднократно возвращался к этому в своих работах. Со своей стороны, Кропоткин писал в «Хлебе и воле», что революция не только не станет экспроприировать мелких собственников, которые обрабатывают свой кусок земли, добытый с таким трудом, но даже пошлёт им молодёжь в помощь для уборки и перевозки урожая. Хотя такой взгляд не был сформулирован во всех деталях, он был характерен для всего международного либертарного движения.

Как мы еще неоднократно увидим, коллективы не только уважали права мелких собственников, но на практике даже относились к ним согласно и по-братски.

Четвертым пунктом повестки дня было принятие Генеральных статутов с изложением ориентиров для всех коллективов Арагона. Их содержание гласит:

«1.Под именем «Федерации сельскохозяйственных коллективов» в Арагоне учреждается объединение с целью защиты интересов трудящихся, образующих эти коллективы.

2. Эта Федерация имеет следующие задачи:

а) активно распространять знание о преимуществах коллективизма, основанного на практике взаимопомощи;

б) контролировать опытные фермы и станции, которые будут сооружены в подходящих для этого местах;

в) способствовать образованию наиболее одаренных молодых людей посредством организации специальных технических школ.

г) сформировать штаб технических специалистов, которые займутся исследованием форм повышения эффективности труда в различных областях сельского хозяйства;

д) изучать, как может быть налажен и улучшен обмен за пределами региона;

е) организовать обмен на международном уровне с помощью составления статистики о производственных излишках соответствующих регионов. Для заботы о нуждах коллективов, входящих в федерацию, после соответствующего согласования с Советом Арагона, будет образована касса сопротивления».     

Что касается общественного просвещения, федерация заботится о том, чтобы:

«а) предоставлять коллективам все элементы, способствующие проведению досуга и содействующие развитию культуры каждого человека;

б) организовывать конференции, способствующие просвещению всего крестьянства, а также кинопоказы, театральные вечера, прогулки, путешествия и любые возможные пропагандистские и культурные мероприятия.

3. Необходимо также устроить в каждом коллективе экспериментальную скотоводческую ферму с тем, чтобы предпринять селекцию различных пород животных, используя достижения современной науки, и добиться лучших результатов, чем до сих пор… Все эти работы должны проводиться под руководством квалифицированных технических специалистов... С другой стороны, любое сельское хозяйство должно одновременно заниматься земледелием и разведением скота… Мы предоставляем в распоряжение коллективов различные планы опытных ферм».

Так говорилось в решениях по основным проблемам, которые были одобрены учредительным конгрессом Федерации коллективов Арагона (2). При этом следует особо отметить отказ от любой денежной системы – что соответствовало тому, что можно назвать либертарно-коммунистической ортодоксальностью – и введение потребительской тетрадки, называемой  «семейной книжкой снабжения», где шкала распределения приводилась в официальной валюте – песетах как основе для расчетов. Это должно было облегчить унификацию и выравнивание социальных отношений между жителями трех арагонских провинций, чьи условия жизни определялись природными возможностями и в этой гористой местности: из-за резких различий в климате и наличии влаги, колебания между отдельными местностями могли составлять 2 и даже 3 раза. Однако до всеобщего распространения такого выравнивания, отвечавшего духу всеобщей солидарности, так и не дошло, поскольку атака сталинистских военных частей в августе помешала реализовать целый ряд проектов.

Тем не менее, важно отметить, что хотя эти решения составляют связное целое, охватывающее все аспекты социальной жизни, они описывают лишь небольшую часть того, что происходило в Арагоне. Нужно было самому пройти по этим трём провинциям, своими глазами увидеть творческие усилия членов коллективов на полях, в сёлах, мастерских, коммунальных и общинных распределительных магазинах, поговорить с охваченными верой и воодушевлением людьми, которые с улыбкой шагают навстречу будущему, – такими, каких можно было встретить тогда, – чтобы по достоинству оценить проделанную работу.

+   +   +

Последнее решение, одобренное на конгрессе в Каспе, носило политический характер. Поскольку в Арагоне практически больше не было никакого правительства, либертарные активисты пришли к мысли создать Совет обороны, чтобы опередить наступление центральных правительственных властей. Совет мог бы заменить губернатора (высокого правительственного чиновника, наподобие французского префекта) как представителя центрального правительства, и помешать ему вступить в должность или, по меньшей мере, оттянуть это.

Но правительство, конечно же, не могло потерпеть сохранения автономного управления. Оно издало указ, согласно которому повсюду следовало сформировать общинные советы на основе установленных законом норм. Поскольку коллективы зачастую сами занимали место общинной администрации или, так сказать, сливались с ней, подобные восстановленные институты вступали в конфликт с органами, созданными самой революцией.

С другой стороны, такое восстановление означало возрождение политических партий, которым, как и иным революционным течениям, выступавшим как автономные движения, в коллективах не было места. Коллектив стал выражением естественной и всеобщей организации всех жителей. Тем не менее, хотя партии почти распались, прежде всего потому что сами отступили, их местные отделения после 19 июля начали потихоньку снова появляться во многих местах, в попытке реконструироваться.

По отдельности их члены не имели какого-либо влияния, но вместе они могли если не угрожать коллективам, то возбуждать некую докучливую оппозицию. Так левые и правые республиканцы (или то, что от них ещё осталось), реформистские социалисты (по крайней мере, официальные), некоторые местные секции  ПОУМ, коммунисты и антиколлективистские мелкие собственники пытались организовать силу, которая чаще всего (за исключением сторонников ПОУМ) опиралась на правительство и могла создать трудности.

На практике, несмотря на такое положение, многие члены политических партий примкнули к коллективистам. Тем не менее, восстановление официальных общинных советов с их явным политическим прошлым сделало бы возможным определенное вмешательство или давление со стороны правительства, поскольку эти советы, согласно закону, обязаны были выполнять распоряжения министерства внутренних дел.

Такому контрнаступлению следовало противопоставить сымпровизированную тактику обороны. Конгресс в Каспе принял следующее решение:

"Принимая во внимание, что общинные советы играют иную роль, нежели коллективы, что эти советы являются подзаконно созданными органами, в рамках которых сотрудничают все антифашистские организации и чьим высшим органом является Высший совет Арагона; что административные комитеты коллективов выполняют иные функции, нежели общинные советы;

что профсоюзы призваны назначать и контролировать товарищей, которые представляют CNT в обоих названных органах;

что не может быть противоречия между администрацией коллективов и администрацией общинных советов;

что как те, так и другие солидарны с профсоюзной организацией, пока та принимает участие в образовании советов коллективов, общинные советы будут поддерживать братские связи через посредство CNT"

Так CNT и ее профсоюзы были вновь введены в политическую сферу как традиционные органы борьбы, что, наряду с коллективами, должно было позволить предотвратить негативные последствия восстановления общинных советов. С помощью этих трех органов – поскольку наши товарищи вошли и в общинные советы – либертарное движение придало своей творческой работе внешнюю эластичность. К тому же дополнительным фактором такой гибкости, по крайней мере, на данный момент, была защита со стороны Совета Арагона как органа, ставшего полуофициальным.

+  +  +

Противники коллективов, в особенности вчерашние и сегодняшние сталинисты, постоянно утверждают, что арагонские коллективы были принудительно насажены нашими милициями, большинство которых поспешили из Каталонии, чтобы остановить наступление врага, что им удавалось на протяжении двух лет лишь ценою огромных потерь (3)

Присутствие этих сил, которым другие партии ничего не могли противопоставить и не противопоставили, конечно, способствовало осуществлению конструктивных преобразований, поскольку препятствовало любому активному сопротивлению со стороны сторонников буржуазной республики и фашизма. Но если эти другие партии не действовали таким же образом, то, прежде всего, потому что у них не было для этого боевых сил, причем не только из Каталонии, а, в первую очередь, в самом Арагоне. Ведь и без такого соотношения сил наше движение сыграло бы такую же решающую роль. Следует всегда говорить о том, что "ситуация стала революционной" – вследствие фашистской атаки и провала республиканского правительства. В такой ситуации важнейшему революционному элементу предстояло сыграть и самую большую роль, благодаря его превосходству и поддержке массами. Без той роли, какую сыграли люди, активисты, проявлявшие инициативу и умевшие использовать обстоятельства, нередко проявляя чудеса тактического ума, вряд ли удалось бы что-то сделать. Возможно, несмотря на отчаянную жажду земли крестьянами, без прозорливых, конструктивных ударов удалось бы лишь незначительно поколебать крупное землевладение, из-за нехватки точных идейных ориентиров. Военное присутствие наших способствовало освобождению населения от груза традиций прошлого, который слишком сильно сковывал и ограничивал бы его усилия – но это всё.

Однако это присутствие отнюдь не объясняет весь феномен. Об этом свидетельствуют другие регионы, в которых революция также разразилась, несмотря на присутствие подзаконных властей и нелибертарных военных сил. В Леванте, как мы увидим, развились наиболее многочисленные и важные коллективы – причем именно в Валенсии, столице провинции Леванте, расположилось правительство со всей своей бюрократией и полицейскими силами. В Кастилии, где республиканцы, социалисты и коммунисты вначале сильно превосходили нас в численности, также возникли сельские коллективы, и они развились в целое, ставшее даже мощнее, чем в Арагоне.

Если взглянуть на дело глубже и по сути, то, как мне кажется, можно сказать, что либертарные части, вопреки утверждениям, приписывающим им особый вес в деле введения и развития арагонских коллективов, не сыграли позитивной роли в этом историческом деянии. Согласно моим непосредственным наблюдениям, они первоначально находились на обочине разворачивавшегося тогда социального преобразования – то есть, военные, пусть даже либертарные, с одной стороны, а гражданский мир, с другой. Военный дух с присущими ему задачами и заботами, который, до известной степени, жил замкнуто на себе самом и равнодушно противостоял всему, что не относилось к фронтовой жизни. Были, конечно, и исключения, когда между гражданскими и солдатами милиций устанавливались связи, но это происходило, благодаря небольшому проценту отдельных людей. Большинство солдат, зачастую каталонцев из промышленных зон, жили рядом с арагонскими сёлами, мало ими интересуясь, даже когда они там были расквартированы.

Что же касается новой организации жизни, производства и обмена, то военное присутствие играло скорее негативную, чем позитивную роль. С одной стороны, коллективы снабжали эти части, которые приходилось кормить безвозмездно, причем кормить хорошо, поскольку правительство о них вообще никак не заботилось. С другой, многие "маньос" (4), причем наиболее молодые и сильные, были мобилизованы и отправлены на фронт – то есть, были оторваны от работы в поле или мастерских. В целом, коллективам, с хозяйственной точки зрения, было бы благоприятнее, если бы в их местности не было военных сил.

Но тогда туда пришли бы фашисты.

(1) Предварительная встреча, на которой было принято решение о созыве этого конгресса, прошла перед этим в Бинефаре. В массовом порядке участвовали представители уже образовавшихся коллективов.

(2) Мы слегка сократили текст, опустив излишние повторы.

(3) В июле 1937 г. нам, несмотря на 20-тысячные потери, не удалось отбить маленький городок Уэску с всего 18 тысячами жителей.

(4) Народное прозвище арагонцев в Испании.

Гастон Леваль

(G.Leval. Das libertäre Spanien. Hamburg, 1976. S.81–89).

Перевод В.Дамье