Предмет спора

 

Два человека, известных в синдикалистском движении, высказали на страницах «Ди Интернационале» свою позицию по вопросу о Советах и пришли к прямо противоположным заключениям. Макс Неттлау решительно отверг «Советы», а Артур Мюллер-Ленинг столь же решительно одобрил их. Поскольку вопрос о Советах имеет для синдикализма своего рода программное значение (как никак, Исполнительная комиссия ФАУД неоднократно высказывалась за свободную «Советскую Германию»), он вынужден отклонить воззрение Неттлау как неправильное. Однако эта позиция ставит его самого в своеобразное двусмысленное положение, которое в его рядах до сих пор не осознали или же не желают осознавать из-за его последствий. Ведь в основе развития от идеи Советов к Советской организации лежит изменение организационной формы, а именно превращение профсоюзов в чисто производственные или фабричные организации, и такое превращение охватывает все экономические союзы, группы и объединения работников. Оно не щадит, естественно, ни синдикализм, ни какие-либо иные революционные группы, какой бы революционный характер они ни имели и как бы ни противопоставляли его так называемым «реформистским» союзам, чтобы и далее обосновывать необходимость собственного существования и действия. С этим превращением на первый план четко выступает сама цель организации, а ей, с точки зрения практического созидания социализма, не служит и не может служить ни одна из существующих организаций. Ведь речь идет об «экспроприации экспроприаторов», то есть об освобождении работников от зависимости и наемного рабства, а эта проблема может быть решена только на месте производства самими производителями. Можно как угодно организовываться помимо производственной организации - это остается на свободное усмотрение каждого, -  но цель как таковая целиком достигается именно этой формой организации. И, по моему мнению, только и может достигаться ею, поскольку организационная идея, лежащая в ее основе, непосредственно проистекает из деятельности работника и его места производства. Очень важная идея, которая делает возможным занятие четкой и ясной позиции по организационному вопросу. Ведь деятельность человека никогда не может быть построена по партийному ранжиру, она всегда является чисто человеческой и может поэтому служить лишь задаче удовлетворения человеческих потребностей и никакой иной. Это оказывает воздействие и на организацию. Она не может уйти от этой задачи и потому действует в ее нынешней форме в пустом пространстве, повинуясь, так сказать, «организационному принуждению». Так что производственную организацию можно по праву рассматривать как присущую социализму, поскольку она способна адекватно современным хозяйственным условиям преобразовать, привести в равновесие и сохранить в равновесии обе стороны хозяйства - производство и потребление.

Такое представление об изменении формы организации требует снятия с организационных схем их божественного ореола, который каждый определял на свой лад и которым каждый усердно поклонялся. Поэтому оно отнюдь не вызовет восторженного одобрения у всех тех, кто зациклился на определенной организационной форме. Но они не сумеют привести ни одного серьезного и обоснованного возражения, если дадут себе труд основательно и без предрассудков рассмотреть возможности созидания социализма. Ведь таковы азы мировой истории: вся организационная жизнь работников до сих пор разыгрывалась вне мест производства, которые мы как раз и хотим социализировать. Это с неумолимой последовательностью приводило к тому, что рабочее движение ограничивалось профсоюзными вопросами - размерами зарплаты, продолжительностью рабочего времени и иными подобным социально-политическим знахарством, которое еще к тому же с момента переворота отдавалось на откуп противоборству политических партий. В то же самое время вопросы производства, побуждавшие работников направить свою организационную силу на преобразование экономики, должны были остаться вещами совершенно неведомыми. Поэтому длящаяся уже многие десятилетия организационная игра, породившая и в революционных кругах форменный организационный эгоизм, служит чрезвычайно большим минусом в борьбе против капитализма. В результате работники получают сегодня чувствительные удары. Они не в состоянии сопротивляться тяжести кризиса, поскольку «социализм в большинстве случаев оказывается беспомощным перед лицом мировых проблем», как говорит Неттлау в статье «Классовые сражения и развитие человечества» («Ди Интернационале», №10). И эта беспомощность наблюдается в ситуации, когда весь мир поистине приветствовал бы его как избавление, - да, но только если бы для него наличествовала организация. Вот так стоит вопрос: быть или не быть.

Организация - это, несомненно, крайне важный и решающий фактор в борьбе за освобождение работников. Но организационная практика может как внушить надежду на осуществление дела освобождения, так и безнадежно погубить его. Последнее, как известно, настолько блестяще удалось «свободным» профсоюзам на благо капитала, что нам приходится опасаться, как бы не последовать их примеру. Мы и впрямь немало трудимся ему на пользу, хотя и против собственной воли. Следует откровенно признать, что организационный вопрос сложен и запутан для работников и, в частности, для их революционных течений, у которого он, именно по причине их революционного своеобразия, вызывает до сего дня болезненную реакцию. Об этом свидетельствует и то, что был поставлен вопрос о Советах, за что мы вообще то должны поблагодарить Неттлау. Если с самого начала занять неверную линию, которая, впрочем, представляется вполне естественной и неминуемой, то от нее потом будет невозможно отойти, даже если она потом уже будет признана неверной. Ведь теперь уже с ней связано множество материальных интересов, и они не могут просто перестать существовать, когда ошибка осознана. Заблуждение сохраняется, и его приходится поворачивать к правде.                                    

 

Проблема

 

Преобразование общества из капитализма в социализм предполагает внутреннее изменение человека; изменение его идей, духовных, душевных и нравственных устремлений с тем, чтобы он мог стать восприимчивее к идеям свободы. Социализм - это оформление людей в свободное сообщество. Для создания подобного состояния отнюдь не нужен регулярно упоминаемый во всех дискуссиях знаменитый «ангел», который сможет появиться на Земле не раньше, чем через 100 или даже 1000 лет, поскольку - де современный человек не обладает моральной или нравственной зрелостью для того, чтобы вести гармоничную общественную жизнь. Для этого нужно лишь, чтобы человек отбросил от себя капиталистический образ мышления со всеми его препятствиями и противоречиями. Капиталистический образ мышления мешает ему быть тем, чем он есть на самом деле. Измениться - означает вернуться к изначальному, которое не дозволяется капитализмом. Тем самым человек станет тем, что мы называем «индивидуальностью», «Я», которое, несмотря на многомиллионное разнообразие его психологии, только и способно внести в общество гармонию ритмического унисона. Ведь тогда смогут расцвести давно сдерживаемые внутренние связи людей, которые не могут действовать, поскольку задыхаются под гнетом всех мыслимых догм, ложных учений, безумных законов, ложных обычаев и нравов. Вся общественная жизнь пойдет стремительно по нарастающей; она будет поставлена на более высокую этическую основу, не нуждаясь в том, чтобы мы превратились в «ангелов». Разовьются ценности человеческой личности, возрастет уважение к человеческой жизни, попираемой нынешним обществом. Человек, вопреки практике капитализма, станет мерой всех вещей. Соответственно, он должен будет восприниматься как исходный пункт любого рассмотрения, не оставаясь, как до сих пор, безвольной игрушкой «ситуации», в которой он бессильно барахтается. Ведь нам недостает именно того, чем для математика служит число, без которого он не может решить задачу. У нас нет масштаба для оценки вещей, и они постоянно вращаются вокруг ложных идей и понятий, столь же смешного, сколь и опасного мира форм, поставленных человеком над собой в качестве идола для поклонения. Это ему человек в безумной гонке приносит в жертву разум, который должен был бы побудить его строить жизнь в соответствии со своими потребностями. Человек стал рабом формы, в муках родившей из творческого процесса природы «человека формы», благодарный объект для правительственных экспериментов любых господ. Во имя той или иной формы государства люди ведут непрекращающуюся войну друг с другом, размалывают и разрывают себя и друг друга на части в диких оргиях добровольно взращенных политических страстей. И несмотря на все призывы к «народному сообществу» и иные подобные бессмысленные лозунги, люди остаются отделенными друг от друга глубочайшими пропастями, потому что они не осмеливаются разбить форму государства. Если мы действительно хотим понять вещи и изменить их, то нам следует прежде всего обрести прочный исходный пункт, не подверженный колебаниям и изменениям. И этим исходным пунктом может быть только сам человек, над которым ни один поп какой-либо фракции или конфессии не вершит своего дьявольского дела. Какая бы то ни было иная точка зрения ложна; это позиция партийности, которая раньше или позже неизбежно заведет в лабиринты ложных путей. Только с масштабом чистой человечности мы правильно измерим вещи. С его помощью их можно также творить. И хотя имущие все еще с такой дикостью цепляются за свой «божественный миропорядок», за устаревшие формы собственности, теории наследства и окаменелые законы, созданные ими для защиты собственных привилегий, все это бесполезно. Человеческой точке зрения не может противостоять никакая иная, высшая и лучшая; только она может притязать на истинность. Даже самые крепкие стены разделения на классы рухнут, если мы станем штурмовать их с «нашими врожденными правами». И тогда в общество, наконец, войдут мир и гармония, счастье и благосостояние.

Однако несмотря на высокую духовную и этическую сферу, в которой вращается социалистический образ мышления (ведь лишь при нем возможно свободное мышление, очищенное от предрассудков и любого подавления), социализм - это еще и вопрос о власти. И на этот вопрос мы не можем ответить ни полнозвучными гимнами свободе, ни демократическим попрошайничаньем, ни жестким безумием диктатуры. Мы получим социализм, и это всегда следует подчеркивать, не как «небесный дар» (как мы можем именовать и марксистскую терминологию «экономических закономерностей»), но как плод труда, полного усилий и жертв. А для такого труда необходимо действие сильных, организационно сплоченных людей. Тем самым, дело социализма становится делом организации. Ее задача состоит в том, чтобы с помощью планомерной, методической работы своих членов воздействовать на общество таким образом, что ее действия увенчает социализм как осознанно желаемый результат развития. Воля к социализму предполагает, таким образом, и волю к организации. Это означает соединить воли отдельных людей и применить их как массовую волю для достижения поставленной мысленной цели.

Однако организационная мысль глубоко скрыта, и ее центр тяжести может - даже вопреки физическим законам - может находиться даже вне круга самой организации и оттуда оказывать решающее воздействие на ее жизнь. Здесь мы натыкаемся на точку, где прежних организационных понятий, в области которых мы вращаемся, уже недостаточно для решения задачи и где лишь свободная от всяких препятствий мысль может открыть нам взгляд на существо и духовные движущие силы организации.

Если, к примеру (оставаясь в самом узком кругу), двумя людьми движут одинаковые душевные склонности, одни и те же идеи и интересы, то они, несомненно, связаны между собой. Они являются единством, организованным образованием, соединением, без того чтобы эта жизнь, в равной мере вдохновляющая их внутренне, нуждалась еще в подкреплении какими-либо особыми, внешними, осязаемыми формами. Их соединяют внутренние связи, именно эти связи руководят ими и выводят их на одну и ту же дорогу, и именно эти связи вступают в действие, когда внешние формы придают соединению силу и влияние. Если же такие связи отсутствуют, то нет и соединения, и никакая сила на свете не в состоянии искусственно либо даже насильно создать его, не порождая устойчивых конфликтов. Достаточно посмотреть на государство: его идея сообщества: опираясь лишь на внешние, а не на внутренние связи, оторвала людей друг от друга и разделила их. Конечно, организационная жизнь всегда порождает и внешние формы связи, которые в большей степени могут быть также полезными и целесообразными. Но без внутренних связей организация никогда не сумеет добиться силы и влияния: ведь и то и другое есть эманация воли, а воля, безусловно, не пробуждается с помощью членских взносов и членских билетов.

Тем самым становится понятным, что внешняя форма организации должна определяться ее внутренней формой. Нам следует признать это глубинное понятие, прежде чем сила организации в действительности сможет быть направлена против капитализма и на социализм. Прежние организационные методы, подобно государству, поступали наоборот и по этой причине потерпели полную неудачу. Они привязывались к произвольным понятиям и словам, в которые вкладывалось произвольное содержание, пытаясь зримо продемонстрировать ценность организации тем, кого они надеялись привлечь в нее. От этого не было свободно ни одно из течений в рабочем движении. Все они при этом впали в ту или иную линию партийности, что неминуемо должно было привести к культивированию организационных схем. Мы столь глубоко и прочно увязли в них, что любая организация в большей или меньшей степени требует идолопоклонства своим схемам. Революционер поклоняется федералистской схеме столь же ревностно, как реакционер - централистской, и их по большей части разделяют уже различия в степени, не по существу. Тем не менее, типичный немецкий метод организации все еще звучит все тем же дивным рефреном: «Товарищ, ты уже вступил в организацию? - Нет? Как, разве ты не понимаешь, какой вред ты наносишь этим самому себе? Ты должен вступить к нам и своим вступлением укрепить наши ряды. Ведь только силой организации можно уничтожить капитализм». Все это звучит так красиво, так поучительно, так убедительно - но на деле это не более чем метод ловкача Тетцеля, некогда бродившего по стране со своим ящиком с индульгенциями и отпускавшего грехи всем грешникам обнадеживающими словами: «Пока деньги звенят в ящике, твоя душа обретается на небе».

Такой организационный метод привел к пагубному примату формы организации над идеей организации и породил ту разительную противоположность между вождями и массами, которая пронизывает рабочее движение и, шире, всю общественную жизнь. Ведь там, где правит форма, идея должна быть в услужении, а это уничтожает цель и необходимость организации. «Организованным» в рабочем движении считается только тот, кто уплачивает установленные «взносы» и благодаря этому получает «членский билет». То есть, в конечном счете, за организацией в качестве движущей силы скрываются деньги, и только тот, кто верует в этого верховного идола цивилизации, смеет называть себя «членом». Путаница трагическая, но неминуемая. Он может участвовать в принятии решений и в действиях даже в том случае, если привносит в организацию весьма сомнительные качества характера. Ведь вполне возможно (и тому вновь и вновь случались подтверждения), что. уплатив взносы, в ряды организации попадет какой-нибудь обыкновенный мошенник, проходимец или полицейский шпион. Там он получает возможность заниматься весьма вредной деятельностью, да еще и рассматривается другими членами как «свой»! Напротив, человека с достойным характером считают «чужаком», которому следует отравлять жизнь, как только можно, только потому что он является врагом организационных схем. Добавим, что организационная мысль всегда выступала с известной исключительностью (особенно сильно, например, в американских профсоюзах), при чем «квалифицированные работники» строго отделялись от «неквалифицированных» или «чернорабочих». Если уж рабочее движение, несмотря на возвышенные декларации верности «свободе, равенству, братству», покорно копирует классовую схему буржуазного общества, то ясно: так мы вперед не продвинемся. Организационная схема, которая применяет идею общественности гомеопатическими дозами, в определенные короткие моменты, распространяя ее лишь на определенные профессии, вещи и области, в то время как ее смысл состоит именно в неограниченности и постоянности, - такая схема не может родить социализм. Все ограничивается словами и декларациями верности этим словам, во что вкладываются бесплодные усилия. Вот почему мы должны отказаться от организационной схемы, которая видит свою главную задачу в регулировании управленческой работы, в членских билетах, кассовых операциях, стрижке купонов, статистике, уставах и т.д. или же в «стратегии» тарифных «конфликтов», всегда «разрешаемых» за «зеленым столом» языком и пером. Ведь, в конечном счете, должны быть установлены духовные и идеальные связи социальности, углубляющие всю организационную работу и позволяющие внутренне осознать ее, ориентируясь на позитивную творческую сторону социализма. Задача безграничных размеров и полноты. И к ней я теперь перейду в следующем ряде рассуждений.

Если социализм, как мы говорим, - это в основном вопрос экономический, а также вопрос организации, то непреложно и необратимо следующее: в таком случае он не может быть осуществлен организационными силами, действующими вне рамок предприятий! В том числе и группами, носящими социально-революционный характер, действующими под именем анархизма, синдикализма или каким угодно иным, - их задача решена в тот момент, когда происходит организация на самих рабочих местах и весь революционный процесс выливается в «организацию труда». Но у них есть и другие важные задачи, которые будут более детально представлены далее.                               

Итак, социализм - это дело самих трудящихся. Разве можно организовать труд в социалистическом смысле иначе как путем объединения трудящихся на их рабочих местах, с тем чтобы предприятия, наконец, могли управляться в интересах всего общества? Организационная форма, лежащая в основе такого взаимодействия, носит характер чисто производственной организации, которой нет дела до вопросов мировоззрения и красивых радикальных программ. Ее цель - «организация труда» и ничего больше; но этого вполне достаточно для самой богатой и разнообразной организационной деятельности. Название организации, будь то «профсоюз», «производственная организация», «Советы» или как она еще пожелает назваться, само по себе не имеет никакого значения; все дело в цели. Вероятно, ее можно было бы назвать «гильдиями труда социализма» - словообразованием, в которое включается вполне известное слово «гильдия» и которое весьма хорошо соответствовало бы цели и характеру организации. Поэтому я предпочел бы признать его и пользоваться им. Нельзя отрицать, что, во избежание ошибок, вещи следует объяснять понятийно. Так, к примеру, и «профсоюзы» и «гильдии», конечно же, являются экономическими объединениями, однако между ними существует большое различие в том, что касается их цели. Профсоюзы никогда не смогут охватить ядро проблемы социализма, поскольку их содержание состоит в признании капитализма. Тому, кто в этом сомневается, я посоветовал бы ознакомиться с тем, как объясняет «сущность профсоюзов» Зигфрид Нештрипке, автор трехтомного труда «Профсоюзное движение»:

«Профсоюзы - это длительные объединения, «организации» людей, которые на основе свободного соглашения уступают свою рабочую силу другим в обмен на зарплату или содержание и ощущают особое родство интересов благодаря одинаковости или сходству их профессии или рабочего места. Их цель - защищать общие интересы посредством солидарных действий, в особенности влияния на предложение труда».

Читая это определение, можно почувствовать, как автор его вымучивал. Тем не менее, оно верно. Особенно привлекают здесь слова «длительные объединения». С его помощью Нештрипке навсегда изгоняет социализм из общественной реальности - иначе ему пришлось бы отказаться от профсоюзов. Если рабочие не могут избрать первое, им остается только второе. И это правильный путь. Организации, которые действуют вне мест производства, какой бы характер они ни носили - «революционный» или «реформистский», не смогут решить вопрос о социализме на практике, потому что социализм - это всегда «организация труда». А такая организация неизбежно должна осуществляться в местах производства, посредством объединения трудящихся, которые затем превращаются в органы производства. Таким образом, между социалистическими гильдиями труда и гильдиями Средневековья действительно существует определенное сходство. Если вторые были творцами хозяйственной и даже социальной жизни того времени, то гильдии труда будут играть ту же роль в будущем, только еще более высокого порядка. Ведь в гильдиях Средневековья еще существовала своя иерархия - «ученик». «подмастерье», «мастер», и эти ступени были одновременно ступенями социальной иерархии. В гильдиях труда такой иерархии больше не будет, там будут только «трудящиеся», независимо от того, является ли их деятельность трудом «высшего» или «низшего» порядка, идет ли речь о так называемом «умственном» или «физическом» труде. «Административная» деятельность будет цениться не выше, чем «практическая», а «инженерная» - не выше, чем «слесарная». Все ранги и различия капитализма, которые всегда находят свое выражение в доходах, исчезнут и должны исчезнуть при свободном труде. В этом и состоит собственно смысл преобразования экономики, где интересуются только необходимостью и целью труда и где у человек больше не испытывает чувства повиновения. Здесь заложена бесконечно мощная и в то же самое время связующая сила, в отличие от капитализма, разъедаемого неравенством. Повсюду в обществе это неравенство наталкивается на те же самые гармоничные связи, которые заложены в парении чистой человеческой мысли; и поскольку этот последний как чистый идеал возвышается над борьбою партий, величие его проявления постепенно втянет в свое необоримое русло даже самых строптивых. Тем самым окажутся беспочвенными все те опасения, которые обычно выдвигаются при обсуждении социалистической организации труда.

Значение социалистических гильдий труда состоит в том, что они в то же самое время являются регуляторами общественной жизни, что делает излишней политическую машину государства. Упорядоченная экономика, в которой все люди обладают свободным правом на труд и наслаждение, сама по себе регулирует общественную жизнь и потому должна отвергать любое произвольное вмешательство политических сил. Соответственно, перед гильдиями встает великая задача ликвидировать смехотворную и злополучную машину государства, заново переформировать всю общественную жизнь, отталкиваясь от экономики, и привести ее в гармонию. Эта мысль имеет большое значение, все еще недостаточно оцененное. Если с ней правильно обращаться, то уже теперь она может стать великим пропагандистским средством, ведь люди разочарованы в средствах политики. Они ощущают, что политика не выводит их из нищеты, а, напротив, все глубже ввергает их в нее и прямо убивает их. Революционные течения должны это использовать. У рабочих есть лишь одна великая задача, в которую входят все остальные, и она должна решаться на рабочих местах: организовать весь труд на основе человеческих потребностей и определить, как они влияют на труд. Иными словами, то, что мы называем «экономикой, ориентированной на потребности». Но как раз этот вопрос не решается сам собой, он требует основательной, методической работы, то есть организации. Причем в тем большей мере, что мы слишком склонны к тому, чтобы решать ее с помощью капиталистического образа мышления, его идей и принципов. В таком предприятии мы потерпим основательный крах. Это демонстрирует мне не только Неттлау, но и статья Фрица Деттмера «Регулирование будущей экономики» в №10 журнала «Ди Интернационале», в которой высказана совершенно неразумная позиция по проблеме денег. Я намерен последовать его призыву к дискуссии.

Вопрос об организации тем самым уже определен, и теперь предстоит наметить основополагающие мысли относительно деятельности организации. И это отнюдь не «музыка будущего», а необходимость сегодняшнего дня, поскольку организационную жизнь следует углубить и внутренне осознать. Следующие наброски дадут материал для неисчерпаемой деятельности.

Следует устранить весь капиталистический способ труда и хозяйствования. От него остается только голая человеческая деятельность, сноровка, с которой человек рождается и которую он долго вынужден был применять в борьбе за существование. Однако картина хозяйства принципиально изменяется тем, что в центр происходящего становится человек, что «человек» и «экономика» сплавляются в единое понятие. В результате ход экономики будет отныне определяться потребностями людей, а не прибылью - чудовищным призраком капитализма. Закон потребностей изгонит из общества «рынок сбыта» со всеми его разрушительными проявлениями, со всем, что из него вытекает. Бессмысленные капиталистические экономические идеи и методы уступят место целесообразным социалистическим. Земля, эта мать всего растущего и цветущего, будет возвращена людям для свободного пользования, что откроет неограниченное пространство для их тяги и побуждения к творению. В результате индустриализация хозяйства сменится аграризацией, а техника из самоцели экономики превратится в средство для достижения цели, причем в то же самое время машина станет слугой человека после того как капитализм сделал ее его господином, - короче говоря, производство подчинится решениям людей, которые они в любой момент смогут отрегулировать в соответствии со своими желаниями и потребностями. Преобразование экономики от индустриализации к аграризации окажет при этом и значительное влияние на устройство и структуру организации. Если учесть, что приблизительно три четверти отраслей капиталистической промышленности (к примеру, химическая промышленность, военная индустрия, производство самолетов и средств транспорта и т.д.) со всеми их разветвленными побочными сферами не занимаются удовлетворением каких-либо «потребностей» в социалистическом смысле этого слова, а возникли как следствие чисто капиталистических законов власти и прибыли и превратились в гигантские образования, то организованное промышленное планирование должно будет, разумеется, покончить со всем этим. Для синдикализма нет ни малейшего смысла «создавать» «отраслевые федерации», единственная задача которых в крайнем случае будет состоять в том, чтобы осуществить демонтаж той отрасли экономики, в которой они призваны «продуктивно» работать. Обратный поворот хозяйства с промышленности на сельское хозяйство, кладущий конец безобразиям и бессмысленности индустриального раздувания хозяйственного пузыря капитализмом, представляет собой весьма важную экономическую проблему, которая понимается в синдикалистских кругах слишком схематически (см., к примеру, статью Р.Б. «Мы идем» в «Дер Синдикалист», №28).

При переориентации хозяйства встает далее вопрос о его переходе с «директориального» (капиталистического) метода работы на «коллегиальный» (социалистический). Это также важный вопрос, который коренным образом меняет процесс труда, строя его целиком на основе «взаимного соглашения» и технического умения. Здесь «Советам» предстоит сыграть большую роль, поскольку и в социалистическом хозяйстве дело не обойдется без распределения т разделения труда, - только, в отличии от капитализма, это будет осуществляться в рамках соответствующих соглашений. Далее предстоит решить задачу, как постепенно включить в процесс производства огромные массы людей, ныне в нем не участвующие, - к примеру, многомиллионные массы государственных служащих, так называемые «свободные» профессии, как например, журналистов, юристов, ученых, часть врачей и т.д., персонал торговли и многих других непроизводящих потребителей, чей «труд» полностью или в значительной мере прекратится. Причем сделать это предстоит так, чтобы они не стали угрозой и помехой для построения нового общества. Здесь мы сталкиваемся с большими и весьма глубокими вопросами, которые действительно требуют тщательной подготовительной работы. чтобы их можно было решить в духе социализма. Кто полагает возможным сделать это с помощью «радикального решения», попросту «поставив к стенке» всех тех, кто «не пожелает трудиться» во имя рабочего класса, как мне однажды бросил в ходе дискуссии один бравый член «Коммунистической рабочей партии Германии», тот лишь доказывает, что не имеет ни малейшего представления о существе социализма. Для него социализм - это чисто военная проблема, которая решается с помощью расстрелов и позднее получает благословение политика и дипломата. Что ж, прекрасный способ убедить противников в полезности и необходимости социализма, просто сменив имя и наклеив социализм на клише капитализма! Опасность попятного развития всегда велика в начальные моменты нового процесса. Психически обусловленный недостаток силы для переориентации у слоев, наиболее сильно подвергающихся преобразованиям, служит естественной причиной повсеместных очагов реакции, представители которых пытаются помешать возникновению нового. И если допустить при этом решающую ошибку, то возникновение нового может не удаться. Вот почему я удивляюсь тому, с какой легковесностью Неттлау обходит все трудности, когда пишет в своей статье:

«К тому же, экономический парламентаризм, которым является система Советов, был бы совершенно излишен, поскольку вся настоящая работа должна делаться по-деловому, технически правильно. Тогда там, где либертарные импульсы будут наиболее сильны, завяжутся связи с аналогично расположенными местами производства, и обмен, основанный на расчетах, будет заменен на щедрые, неизмеряемые взаимные услуги, - точки кристаллизации новой, подлинно социальной жизни, которая сможет оттуда распространиться и далее. Иначе, чем через подобную автономную, практическую и пропитанную солидарностью прямую деятельность, я не могу представить себе изучение и распространение либертарной практики. Освобождение трудящихся должно быть делом самих трудящихся, - эта фраза, в равной мере признанная и Марксом, и Бакуниным, ничего не говорит л парламентах и ничего не говорит о Советах».

Да, если бы «гильдии» были «парламентом», а участник «Совета» - «депутатом», то это было бы верно. К счастью, это не так, и поэтому ссылка на Маркса и Бакунина в данном случае недопустима. А еще потому, что будущее предсказывать нельзя. Так, «Коммунистический Манифест» ничего не «говорит», к примеру, о броненосцах, но сегодняшние эпигоны Маркса строят их.

В капиталистическая экономика - это настолько позорно запутанное и непрозрачное образование, что сами капиталисты уже не могут с ним управляться. Опираясь на ложные и безумные идеи и принципы, реализованные паразитами всех видов, в рамках пронизывающей всю структуру неправильной организации, люди взрастили целый ряд ненужных и вредных производственных звеньев, хаотически нагромоздили друг на друга места производства и жилья, создали гигантские кварталы трущоб, - здесь необходима воистину гигантская работа, чтобы превратить этот «чудовищный ублюдок из дерьма и огня» в организм порядка. Мы не можем спокойно перенять его и просто предоставить «либертарным импульсам» в расчете на то, что те «как-нибудь уладят дело», установив «связи с аналогично расположенными местами производства». Если так сделать, то получится настоящий хаос. Массы людей не могут в одно и то же время в одном месте все пожелать одного и того же. Не могут даже в том случае, если все они придерживаются одинакового мнения. Из массы всегда будут выкристаллизовываться отдельные люди и группы, которые «дают советы» и которые «слушают их» и делают то массовое дело, которое диктуется временем и моментом. Но это не имеет ничего общего с парламентом, или имеет с ним общее лишь в том случае, если речь идет о защите форм собственности, неважно, осуществляется ли это путем голосования за нацистов или за коммунистов. В случаях с парламентом речь всегда идет о защите собственности, иначе его не было бы. Но при чем здесь гильдии? Их задача состоит как раз в создании порядка без господства и без собственности, чтобы парламент навсегда исчез из жизни общества. Они являются именно тем, за что так страстно ратует Неттлау, - «пунктами кристаллизации новой, подлинно социальной жизни», именно потому, что они работают творчески и в то же самое время служат точками силы для осуществления творческих задач и закрепления его.

И мне кажется, что в начале последней задачи мы не сможем обойтись без вероятного поворота, как бы это ни могло не понравиться Неттлау. Мы не желаем быть столь наивными, чтобы предполагать, что «связи с аналогично расположенными производственными группами» могут поддерживаться так мирно, как он это описал, если все дело не обеспечено. Да, если бы свобода была чем то само собой разумеющимся, об этом не стоило бы и писать, ведь сама сила была бы в наличии, вопрос состоял бы лишь в том, проявлять ли ее. К сожалению, он лишает нас и себя самого этой надежды, ведь он сам пишет: «От социал-демократов и коммунистов, когда они стоят к власти, мы можем ожидать лишь кнут, застенки и смерть». Я в данном случае недостаточно стоик, чтобы примириться с безутешной перспективой смерти с помощью на редкость благостного указания на то, что меньшинствам и сегодня, и раньше, и везде живется и жилось не лучше. Я считаю, что преобразование экономики должно защищаться всеми силовыми средствами, которыми располагает свобода. Социал-демократы и коммунисты не должны получить возможность угрожать нам и либертарному строительству экономики «кнутом, застенками и смертью». Достаточная гарантия дела, безусловно, сможет удержать их от этого.

Никого не следует принуждать участвовать в строительстве против его воли, ведь для того, чтобы быть прочным и устойчивым, оно должно руководствоваться идеями свободы. Строительство нового слишком велико и человечно, а труд - слишком тонкий психологический процесс, чтобы мы могли рискнуть начинать его с той тупой милитаристской формулы, которая все еще лежит в основе мудрости всех политических «реформаторов», опьяняющих народ своими «гимнами свободе»: «А если ты не согласен, то я прибегну к насилию!». Нет, это мы не хотим и не будем заимствовать у капитализма. Поэтому любой, у кого сердце не лежит к этому делу, может вначале выжидать; он может понаблюдать и переориентироваться на новые обстоятельства. Он даже получит кое-что, поскольку будет достаточно сил, которые с жаром посвятят себя новому порядку вещей. Я полагаю, что тем самым мы проявим максимально возможные для человека благоразумие и понимание по отношению к миру идей других людей и продемонстрируем благородство мышления, беспримерное в истории человечества. Но именно поэтому я считаю, что прав, когда говорю: мы не позволим мешать нам совершать великое дело освобождения, которое мы в порыве воодушевления и ликования нашего собственного очеловечивания должны осуществлять со всей решимостью. Если же кто-то станет нам мешать, тот будет уничтожен без всяких колебаний, даже если придется напоить землю кровью. Как бы ни были достойны сожаления подобные жертвы, их придется принести во имя чистоты дела, потому что трудящиеся не могут допустить, чтобы делу их освобождения помешали хищные инстинкты и тупая реакционная страсть озверевших в своей безнадежности политиканов, которые сами знают лишь кровожадную диктатуру, но отнюдь не позитивное хозяйствование. Если свобода вступает в решающую борьбу с рабством, то она должна со всей решимостью разрушить это рабство и не проявлять по отношению к нему сентиментальные добросердечные чувства, когда то стремится силой остаться у руля. В противном случае вся борьба теряет смысл, становится излишней, и - с учетом всех катастрофических последствий - ее лучше было бы вообще не начинать. Такова моя позиция в этом вопросе, и я полагаю, что ее разделяют многие товарищи. Если Неттлау ее не разделяет, то мне, конечно, очень жаль, но я не могу ничего изменить и вынужден в этом случае пережить его несогласие с тем радостным спокойствием, которое заключено в прочности уверенной в своей правоте и ничем неколебимой позиции.

Выше, как полагаю, я набросал основные направления круга таких творческих задач, на которые могла бы ориентироваться действенная социалистическая пропаганда. Кто думает, что осуществление этих задач возможно без всякого плана, без связности, без соглашения, тот может преспокойно оставаться при своем мнении. Время продемонстрирует ему, что он ошибался. А тот, кто так не думает, тот станет искать средства и пути взаимодействия с другими для решения задачи: соединение, организацию!

Ключевое слово для этой совместной работы - «планирование социализма!». Планирование с идеальной и организационной сторон: концентрированная деятельность всех революционеров, стремящихся превратить творческие, социалистические идеи в содержание духа времени, чтобы люди вынуждены были обсуждать их; представление мысленных картин, изображающих будущий облик экономики и общества, осуществление которого должно вывести людей из нужды и рабства; прояснение понятий и идей, с тем чтобы люди поняли, в каких безумных и бредовых заблуждениях проходит жизнь при капитализме, и убедились в том, что они не в состоянии больше выносить эти заблуждения; организационное оформление этого процесса прояснения, чтобы можно было в нужный момент осуществить активное и планомерное вмешательство в ход событий и иметь шансы на победу.

Этот духовный процесс прояснения служит предпосылкой социализма; его масштабы и распространение определяют рост социализма. Как я однажды сказал, успех следующего дня после социальной революции зависит от того, что было сделано в день, предшествующий ей. Нельзя ожидать плодов от почвы, которую предварительно не обработали. Таков нерушимый закон становления и роста, верный и для самых малых, и для самых великих вещей, и для развития идиллии маленького города, и для процесса социального развития мира. В своем наполненном огромной силой и красотой повествовании Кропоткин говорит в одном месте своих «Записок» о важности такой подготовки, объясняя неудачу Парижской Коммуны недостаточной идейной ясностью у коммунаров. И мы сами по нашему собственному опыту знаем, что переворот 1918 года оказался бесплодным именно потому, что среди рабочих не существовало духовной ясности на сей счет. Всегда оберегаемые боязливо от самостоятельного мыслительного действия, воспитанные в безумии авторитета, доверху накачанные бездумными политическими фразами, они не имели никакого представления об «организации труда». Вот почему тогдашние политические властители оказались вынуждены - чудовищное самоосмеяние политической доктрины! - призвать назад почти повсеместно сбежавших крупных капиталистов и поручить им «восстановление» экономики. И все партийные и профсоюзные бонзы предают капиталистов анафеме за то, что те - совершенно естественно! - сделали это на основании своих идей и методов, а не тех, которых требовали от них бонзы. Странный народец, эти бонзы, которые ничего не понимают в собственном экономическом планировании, но всегда требуют от капиталистов, чтобы те смягчили закон прибыли в пользу рабочих или даже вообще отказались от него. Требовать признания для подобной ущербной логики, сравнимой с требованием к воде течь вверх, на гору, - это очень странно. Поскольку в состоянии незрелости до сих пор ничего не изменилось, а монархической конституции, которую необходимо низвергнуть, чтобы бонзы вновь получили возможность для своей «плодотворной деятельности, больше нет, рабочий класс может по-прежнему вгрызаться зубами в свое тяжелое положение. Мы же хотим, чтобы он занялся активной мыслительной работы, о которой речь пойдет в третьем и последнем разделе.

 

План

 

Бывший председатель суда рейха Симонс посвятил «творцу конституции рейха» Гуго Пройссу некролог в выпущенном в издательстве Карла Хайманна собрании «Мастера права». В нем «творцу» воздается по достоинству как человеку, чье значение Эберт осознал после падения монархии. Ведь Пройсс был «специалистом» в области конституционного права, как можно быть «специалистом» в области общественного банкротства, которое можно удачно провести с помощью 20-30-процентной ликвидации, с тем чтобы потом, после ее окончания вновь начать дело. Господин Пройсс знал, что без заботливо составленной и разбитой на параграфы конституции народ столь же нежизнеспособен, как банкрот без спекуляции на глупости своих поставщиков. И он знал также, что ложные идеи и понятия - это важное орудие для управления, то есть порабощения и угнетения народов, без которого ни один человек не стал бы верить в назначение государственных деятелей и всех иных божественных и светских авторитетов. И потому он воспользовался этим орудием, подобно тому как до него его использовали для той же самой цели государственные деятели всех времен и народов. Весной 1918-1919 гг. он представил «народным уполномоченным» проекты предложений, которые позднее в Веймаре увидели свет как нынешняя «конституция Германского рейха». Так, согласно Симонсу, значение этого «творца» состоит в том, «что в момент, когда политическая форма Германии развалилась вместе с ее политической властью, он оказался единственным человеком, который закрыл брешь готовой программой, приспособленной к обстоятельствам времени. Тем самым стал возможным процесс развития, казавшийся невозможным с учетом опыта мировой истории: разбитый в самой грандиозной из всех войн, изголодавшийся, истекший кровью народ, из полного краха резко авторитарной конституции (как будто нынешняя не авторитарна, - Г.Д.) и без всякой школы унаследованной политической ответственности, швыряемый во все стороны в самом сердце революционных конвульсий, скованный извне тяжким политическим давлением воагов и беспощадной экономической блокадой, всего за полгода создал для себя свободную конституцию, которая без существенных изменений сумела пережить первое десятилетие своего существования».

Я прошу внимательно прочитать слово за словом и запомнить прочитанное. В этом чрезвычайно важном и исчерпывающем описании открываются движущие силы целого периода времени, который служит нам важным напоминанием. Если Национальное собрание не было разогнано летом 1919 г., хотя этого под воздействием российского примера ожидали даже его сторонники, из-за чего оно и «переехало» из Берлина в Веймар, то причину этого мы можем обнаружить именно здесь. Ведь не эти 400 мужичонок и бабочек, именовавшихся «Национальным собранием», веривших в то, что им суждено выполнить миссию в жизни немецкого народа в то время, как они убивали время ненужными речами и голосованиями, когда - как пишет Освальд Шпенглер в работе «Новое устроение Германского рейха» - «известнейшие герои этой буффонады пьянствовали в Веймаре, пока подписывали Версальский договор», - не они были рулевыми истории. Им был тот человек, по пьесе которого они и разыгрывали гигантскую парламентскую комедию. Собрание могло тогда развалиться только изнутри, если бы оно, не имея почвы под ногами, принуждено было бы работать без всякого плана. Но Пройсс позаботился о том, чтобы этого не случилось. Его работа связывала их, несмотря на все вспыхивавшие острые «конфликты». И в этом было их спасение.

Именно нго и его идеи должны были бы обезвредить противники Национального собрания, если хотели лишить его возможности работы. Но так как идеи нельзя заточить в тюрьму и нельзя убить - ведь они безвременно и безгранично перетекают в пространстве и во времени - , то не остается ничего иного, кроме как заменить их более крупными и лучшими идеями, если хочешь остановить развитие в нежеланном направлении. В первом предложении «Коммунистического манифеста» говорится, что история всех обществ есть история классовой борьбы. Это верно. Но верно и то, что в пучине классовых битв снова и снова вырастают отдельные и групповые силы, которые накладывают окончательный отпечаток на ход борьбы. Достаточно посмотреть на Французскую революцию и ее великого триумфатора. И поскольку действия этих сил порождаются внутренними мотивами, то именно идеи действуют в истории как непосредственная причина. Их можно не распознавать и потому сомневаться в них, но они действуют, в том числе и в отдельных людях, как нам демонстрирует и история Веймарской республики.

И именно это ворочается в нас, порождая множество мыслей и горечи: Если хочешь владеть ситуацией, ее нужно подготовить. Это кажется нам доморощенной дедовской истиной, которую неприятно соблюдают во всех жизненных обстоятельствах - за семейным обедом и на ярмарочных гуляниях, на скачках и состязаниях боксеров. Ни одно мероприятие не состоится, если его не подготовить. Только в самых грандиозных ситуациях, известных истории, ситуациях освобождения человека, в принципе не желают ничего готовить. Наоборот, ситуацию всегда предоставляют на произвол «данного момента», преспокойно ожидая, что все решится «само собой», лишь бы только не принуждать человека к действиям в ходе ее, причем на основании дьявольски ловкой фразы о том, что «революцию нельзя сделать», ведь она - элементарное событие истории, наступающее в надлежащее время, подобно явлению природы. И с тем большим рвением потом изливают свое недовольство в непрекращающихся потоках критики в адрес «изгаженной революции» и тех, кто ее «сделал», что она регулярно протекает иначе, чем должна была идти, по мнению ее критиков. Фаталистический взгляд, который особенно смешон у сторонников «материалистического» отношения к истории.