В январе 1922 г. в бюро Административной комиссии Свободного рабочего союза Германии (ФАУД; анархо-синдикалистского профобъединения) в Берлине появились двое русских анархистов – Марк Мрачный и Григорий Максимов. Как вспоминал позднее в своих мемуарах немецкий анархо-синдикалист и будущий секретарь Международной ассоциации трудящихся (МАТ; анархо-синдикалистского Интернационала) Рудольф Роккер, приехавшие рассказали главе комиссии ФАУД Фрицу Катеру, что они прибыли из порта Штеттин, куда приплыли из России на корабле вместе с другими ведущими российскими анархистами. (1)

Анархисты были высланы из России после голодовки, устроенной ими в Таганской тюрьме летом 1921 г. Выступление протеста продолжалось 10 с половиной дней: заключенные-анархисты, арестованные большевистскими властями в различных частях страны и собранные в Москве, требовали своего освобождения. (2) Голодовка была организована как раз в тот момент, когда в Москве происходил учредительный конгресс Профинтерна, на котором присутствовали не только члены компартий, но и делегаты от ряда синдикалистских профсоюзов.

Голодовка и депортация

Американский анархист Александр Беркман, находившийся в то время в Москве, подробно рассказывает об этой акции в своем дневнике. Политическая голодовка заключенных проходила в Москве, Петрограде и других городах. В Москве в ней участвовали 13 анархистов. 4 июля 1921 г. в гостиничном номере Беркмана в отеле «Люкс» произошла встреча синдикалистских делегатов из Испании, Франции и других стран с российскими активистами, которые рассказывали им о положении в России: о НЭПе, большевистских репрессиях, подавлении Кронштадта и т.д. Зашедшая в номер «тонкая, стройная женщина в причудливой куртке» рассказала о начавшейся голодовке: «Она идет до смерти». (3) Возмущение репрессиями совпало с общей оппозицией синдикалистов против попыток большевиков навязать профсоюзному объединению господство Коминтерна. Делегаты, записал Беркман, критиковали методы большевиков, подтасовку норм голосования и т.д. «Некоторые из германских, шведских и испанских делегатов, – отмечал он в дневнике 9 июля, – были взволнованы общей ситуацией». (4) Они потребовали, чтобы вопрос о голодовке анархистов был вынесен на обсуждение конгресса, и заявили, что никакого сотрудничества с большевиками не будет, пока их товарищи остаются в заключении. Некоторые делегаты, опасаясь раскола, отправились на прием к Ленину. Тот отказался разрешить деятельность оппозиции, заявил, что голодовка не поможет. Но в то же время, сказал, что не возражает против высылки заключенных анархистов из России, пообещав передать вопрос на рассмотрение ЦК большевистской партии. 10 июля Беркман записал в дневнике, что ЦК принял соответствующие меры; был образован совместный комитет из представителей правительства и иностранных делегатов для разработки условий освобождения и высылки анархистов. Однако руководители ВЧК Дзержинский и Уншлихт заявили делегатам, что никаких анархистов в тюрьмах нет; там сидят только бандиты. Пусть им будет представлен полный список тех, кто имеется в виду, заявили чекисты. У делегатов, по словам Беркмана, возникло ощущение, что большевики намеренно затягивают дело до конца конгресса. (5)

13 июля в Кремле под председательством Луначарского состоялось заседание совместного комитета. От ВЧК присутствовал Уншлихт. Луначарский от имени ЦК большевистской партии сделал следующие предложения:

1. Всем анархистам, содержащимся в российских тюрьмах и проводящим голодовку, будет разрешено, по их желанию, покинуть Россию, для чего им будут предоставлены паспорта и средства.

2.В отношении остальных арестованных анархистов большевистская партия обещала принять решение в тот же день, причем Луначарский лично заявил, что ожидает аналогичного решения.

3. Уншлихт обещал, что вместе с выезжающими будут выпущены из страны их семьи.

4. Уезжающие смогут перед отъездом провести несколько дней на свободе, чтобы уладить дела. Вернуться в Россию им не будет разрешено без согласия большевистского правительства.

5. ЦК направит делегатам официальное письмо за подписью Троцкого с изложением этих условий.

6. Иностранные делегаты смогут наблюдать за исполнением этих условий. После долгих и бурных споров было достигнуто соглашение о принятии этих условий.

После этого группа делегатов направила письмо участникам голодовки, в котором информировала их о достигнутом соглашении и призывала прекратить голодовку, поскольку она не приведет к их освобождению. Письмо подписали: Иларио Арландис и Гастон Леваль от испанской делегации, Анри Сиролль и Мишель от французской делегации, Александр Шапиро от российских синдикалистов; заверил письмо Луначарский. Беркман подписать письмо отказался, сделав следующую приписку:

а) он против депортации в принципе;

б) он считает письмо произвольным и неоправданным сужением первоначального предложения ЦК, согласно которому все заключенные анархисты смогут покинуть Россию;

в) уезжающие должны получить больше времени на свободе до отъезда. (6)

14 июля голодовка была прекращена; заключенные ждали своего освобождения. Тем временем, на заседании конгресса Профинтерна выступил Бухарин, обрушившийся на анархистов с резкими нападками. Он заявил, писал в дневнике Беркман, что участники голодовки – контрреволюционеры, а всё анархистское движение в России – криминальный бандитизм. Разгорелся скандал. Большинство делегатов расценили это как попытку снять вопрос с обсуждения и взять соглашение назад. Но председательствующий закрыл вопрос, что вызвало бурю возмущения. Французский делегат взял слово для ответа Бухарину и от имени Революции обвинил большевиков в макиавеллизме, недостойном революционной партии. (7)

Российские власти не спешили с выполнением обещаний. 10 августа Беркман записал в дневнике: «Прошли дни и недели; политические остаются в тюрьме. Заседания совместного комитета практически прекратились – представителей правительства редко удается уговорить присутствовать. Обещания Ленина и Луначарского нарушены. Чека сделала резолюцию исполкома партии неэффективной. Конгресс закрылся, и большинство делегатов уехало». (8)

Участники голодовки были освобождены из Таганской тюрьмы только 17 сентября. «Люди выглядели истощенными и постаревшими, высохшими от мук и лишений, – отмечал Беркман. – Они были помещены под надзор, и им запрещено встречаться с товарищами. Заявлено, что пройдут недели, прежде чем им будет дана возможность покинуть страну. Им не разрешено работать, и у них нет средств к существованию». Было объявлено, что больше никто освобожден не будет. Более того, режим осуществлял казни анархистов. 29 сентября 1921 г. 10 заключенных-анархистов, включая Фаню Барон и Льва Черного, были расстреляны. (9)

5 января 1922 г. группа бывших участников голодовки была выслана из России. Власти выдали им фальшивые паспорта, выдали за чешских военнопленных, которые якобы возвращались на родину, и посадили на корабль. Когда судно после длительного плавания прибыло в Штеттин, немецкие власти легко установили, что приплывшие (около 20 человек) – не чехи. Начались долгие переговоры с портовыми властями. В конце концов, высланным было разрешено послать двоих представителей в Берлин на встречу с немецкими анархистами. Власти заявили, что если ФАУД согласится взять на себя заботу о пребывании высланных, то им не будут чиниться препятствия для въезда. Иначе приехавшим угрожала высылка обратно в Россию, возможно, на верную гибель…

Поговорив с Мрачным и Максимовым, вспоминал Роккер, Фриц Катер сразу же отправился в берлинский полицай-президиум и подписал обязательство, согласно которому ФАУД принимал на себя ответственность за приехавших. После этого находившиеся в Штеттине получили разрешение отправиться в Берлин, куда вскоре и прибыли. Им с трудом удалось срочно раздобыть временное жилье, и только потом для них нашли квартиры. (10) В 1922 г. в Штеттине была издана брошюра Максимова "За что и как большевики изгнали анархистов из России?"

Жизнь эмигрантов в Берлине была трудной. Сын Волина Лев позднее вспоминал: «Нищета сопровождала нас в Германии. Нас было 5 детей, двое старших были детьми от первой жены отца. Мы поселились в двух снятых комнатах в окрестностях Берлина. Отца мы видели очень редко, потому что он работал в столице, как мне кажется, бухгалтером. Чтобы пополнить доходы, он давал уроки языка (русского, французского и немецкого). Это был трудный период, но мы были счастливы. Отец, казалось, жил своей мечтой о лучшем обществе, был всегда в хорошем настроении и оптимистичен… Через 3 года мы поселились в Берлине». (11)

В германской столице образовался центр российской анархистской и анархо-синдикалистской эмиграции. Волин занялся переводом и редактированием книги о репрессиях против анархизма в Советской России, которая в 1923 г. вышла на французском языке во Франции. Вместе с нелегально пробравшимся через границу в Германию Петром Аршиновым, другим бывшим участником махновского движения, он создал Группу русских анархистов за границей – своего рода, группу бывших «набатовцев». Группа издавала журнал «Анархический вестник», который выпускался при материальной помощи Союза русских рабочих в США и ФАУД (до мая 1924 г. вышло 7 номеров). (12) В свою очередь, анархо-синдикалистские эмигранты Шапиро, Максимов, Мрачный и Ярчук создали Заграничную делегацию Российской конфедерации анархо-синдикалистов и начали в 1923 г. выпускать журнал «Рабочий путь» (вышло 6 номеров). (13) Оба журнала печатались на типографских мощностях ФАУД и ее газеты «Дер Синдикалист».

Стоит упомянуть, что Александр Шапиро, руководитель анархистского издательства «Голос труда» в Москве, долгое время сохранял хорошие отношения с большевиками и работал в НКИД. Бывший синдикалист, а затем троцкист Альфред Росмер, приехавший в Москву в 1920 г., вспоминал о Шапиро: «Я пришел повидаться с ним в помещение его группы “Голос труда”, магазинчик по соседству с Большим театром. Как большинство анархистов, он с друзьями посвящали свои усилия изданию; они владели небольшим печатным станком, который позволял им выпускать бюллетень и брошюры, а иногда даже книгу. Он передал мне множество экземпляров изданных ими брошюр: тексты Пеллутье, Бакунина, Жоржа Ивето; они намеревались издать по-русски “Историю бирж труда” Пеллутье. Но средств у них было мало; бумаги не хватало... Мы говорили, о советском режиме. Он его целиком не одобрял; его критика была обильной и серьезной, но он формулировал ее без язвительности, и его вывод гласил, что сотрудничать с советами можно и нужно». (14) Однако в 1921 г. Шапиро активно вступился за арестованных и устроивших голодовку анархистов, и на него стало оказываться давление. В декабре он вынужден был покинуть Россию вместе с американскими анархистами Александром Беркманом и Эммой Гольдман. Благодаря помощи Анжелики Балабановой, они смогли выехать по латвийской визе. (15) В Риге они обратились с призывом к мировому пролетариату, агитируя его помочь товарищам, арестованным и репрессированным в России. После недолгого задержания латвийской полицией, трем анархистам удалось, с помощью шведских анархо-синдикалистов, добраться до Стокгольма. Оттуда Шапиро нелегально уехал в Берлин, где оставался до августа 1922 г.

Анархистская эмиграция и размежевание с большевизмом

История с голодовкой и высылкой российских анархистов и синдикалистов произвела крайне негативное впечатление на большинство анархистов и многих синдикалистов за рубежом. Репрессии против либертариев в России были, наряду с попытками большевиков подчинить революционное профсоюзное движение компартиям и Коминтерну, основным мотивом для разрыва синдикалистов с большевиками. Съезд немецкого ФАУД в октябре 1921 г. запретил членам политических партий состоять в организации. На международной конференции синдикалистов из Германии, Нидерландов, Швеции, Чехословакии и от Индустриальных рабочих мира в Дюссельдорфе в октябре того же года было решено считать образование профсоюзного Интернационала несостоявшимся. Итальянский синдикальный союз (УСИ) в марте 1922 г. отверг присоединение к Профинтерну в нынешней форме. Категорически против Профинтерна и Московского Интернационала выступила в июне 1922 г. испанская Национальная конфедерация труда. Центральная организация шведских рабочих (САК) на референдуме отвергла поправки к Декларации принципов, допускавшие возможность присоединения к Профинтерну. (16)

Не последнюю роль в эволюции позиций международного синдикализма сыграла агитация российских анархистов. Признание этого факта содержится, например, в письме, направленном испанским синдикалистом-коммунистом Арландисом в Профинтерн в марте 1922 г. (17) В июне революционные синдикалисты из Франции, Германии, Швеции, Норвегии и Испании собрались на международную конференцию в Берлине. На неё были приглашены также представители российских анархо-синдикалистов (эмигранты) и официальных большевистских профсоюзов, но последние предпочли хлопнуть дверью. Большинство участников подвергло открытой и резкой критике репрессии против анархистов в Советской России. Участие в Профинтерне было отвергнуто. Делегаты приняли Декларацию принципов, носившую анархо-синдикалистский характер. На конференции было избрано Временное бюро революционных синдикалистов, которому надлежало также подготовить созыв международного конгресса. От российских анархо-синдикалистов в Бюро вошел Шапиро. (18)

Созданное Бюро приступило к подготовительной работе. Оно поддерживало регулярные связи с революционно-синдикалистскими организациями в различных странах, рассылало им издававшийся на французском и английском языках «Международный бюллетень революционных синдикалистов».

В августе 1922 г. Шапиро вернулся в Россию. По приезде он был арестован. Его арест вызвал негодование в революционно-синдикалистских кругах мира и углубил их противостояние большевизму. Интернациональное бюро организовало всемирную кампанию протестов; призывы были распространены по всем странам; во многих местах проводились собрания протеста, особенно мощные – во Франции. Интербюро направило письмо протеста Профинтерну. Генеральный совет УСИ на специальном заседании в Риме проголосовал за резолюцию солидарности с Шапиро. В Исполком Профинтерна и ЦК российской компартии было направлено письмо протеста от имени синдикалистов и либертариев Италии с требованием прекратить преследования, «которые отягощают интернациональные отношения» и гарантировать свободу либертарному синдикализму в России. Во Франции за освобождение Шапиро развернули мощную агитацию Комитет синдикалистской защиты и анархистский печатный орган «Либертер». Объединенный союз профсоюзов Сены направил 29 сентября телеграмму протеста Всероссийскому Центральному совету профсоюзов и Профинтерну с требованием вмешаться и добиться того, чтобы арестованный вышел на свободу. Исполнительная комиссия Национальной федерации трудящихся строительной отрасли и общественных работ Франции и колоний в резкой форме протестовала против «произвола в России». Она выразила сожаление в связи с тем, что «в России, стране, где к тому же произошла пролетарская революция, синдикалистские активисты больше не имеют права гражданства» и права на то, чтобы «их голос был услышан». (19) Комиссия потребовала от российских профсоюзов и Профинтерна «оказать давление на российское правительство», чтобы Шапиро был освобожден. Недовольство членов профсоюзов во Франции приобрело такие масштабы, что лидер компартии Росмер в письме в Профинтерн упрекал его руководителей в том, что те ничего не сообщили о деле Шапиро французским товарищам и подставили их под удар анархо-синдикалистов. (20) Как отмечал позднее на учредительном конгрессе МАТ Роккер, движение солидарности с Шапиро еще раз доказало необходимость создания синдикалистского Интернационала. (21)

После кампании протестов Шапиро был выслан из России. 31 октября 1922 г. он вновь выехал в Берлин, где присоединился к подготовке учредительного конгресса Интернационала революционных синдикалистов. Позднее, на конференции МАТ в Инсбруке в декабре 1923 г. другой секретарь – А.Сухи – отмечал, что за истекший год Шапиро выполнял бóльшую часть работы Секретариата. Он активно вел переписку с синдикалистскими организациями различных стран, агитируя за создание анархо-синдикалистского Интернационала. Его считают и автором проекта устава МАТ.

В отличие от Роккера и немецких анархо-синдикалистов, для которых создание МАТ было прежде всего ответом на большевизм, с одной стороны, и реформизм, с другой, Шапиро рассматривал новый Интернационал как продолжение усилий по объединению революционного синдикалистского движения, начатых еще до Первой мировой войны. Он утверждал, что размежевание с Профинтерном было «лишь одним из факторов в процессе организации МАТ. Если бы Москвы не было, то у революционных синдикалистов все равно был бы свой революционно-синдикалистский Интернационал, здание которого они начали возводить еще накануне мировой войны и незамедлительно возобновили его после войны». МАТ необходима не только как практическая организация, но и для выработки программы борьбы против государства и капитала и за построение нового общества. Соответственно, Шапиро стремился к более детальной разработке вопросов, которые были в общем очерчены в документах МАТ и продолжали вызывать споры в ее рядах: вопросов о пути к вольному коммунизму, роли профсоюзов в построении нового общества и т.д. В принципе, он надеялся на то, что движению удастся в будущем выработать единую стратегию и реализовать ее. (22)

Комитет защиты анархо-синдикализма в России

Российские анархо-синдикалисты и анархисты присутствовали на учредительном конгрессе Международной ассоциации трудящихся в декабре 1922 – январе 1923 г. Делегатами с совещательным голосом были Александр Шапиро и Ефим Ярчук. Последний, выступая, отметил, что положение революционных рабочих в России не лучше, чем в фашистской Италии, и призвал к широкой солидарности с ними. Шапиро подчеркнул, что Профинтерн по-прежнему остается под большевистским контролем, несмотря на некоторые изменения в его уставе, и поддержал призыв к полному разрыву с ним. Делегаты упоминали о репрессиях в России как об одном из мотивов для этого разрыва.

В целом, российские делегаты активно участвовали в дискуссиях по всем вопросам, обсуждавшимся на конгрессе, в том числе, при обсуждении Декларации принципов и проекта устава МАТ. Роль российских либертариев в создании Интернационала получила признание: делегаты избрали Шапиро одним из трех секретарей МАТ, и это несмотря на то, что в рамках МАТ так и не была образована официальная российская секция.

Конгресс принял специальную резолюцию протеста против преследований «левых элементов революционных рабочих» в России. Делегаты выразили солидарность с революционной деятельностью российских анархо-синдикалистов и анархистов, резко осудили «все насилия, совершенные псевдосоциалистическим правительством» большевиков и призвали трудящихся всего мира «требовать незамедлительного освобождения всех революционеров и заключенных товарищей из большевистских тюрем». Во всех странах должны были быть образованы организации поддержки арестованных русских революционеров и помощи им. (23)

В задачи Секретариата Интернационала входили организация помощи заключенным российским либертариям и поддержка анархо-синдикалистской работы в России. Эта работа осуществлялась вместе с Беркманом, который еще в 1921 г. получил мандат на представительство в Европе Московского комитета помощи арестованным и сосланным анархистам и анархо-синдикалистам. Осенью 1923 г. анархистский комитет помощи объединился с другим, созданным левыми эсерами и максималистами, в Совместный (объединенный) комитет защиты арестованных революционеров в Советской России. Комитет издавал собственный бюллетень. (24) Весной 1923 г. МАТ призвала все свои организации присылать средства в помощь заключенным и на нужды анархо-синдикалистской пропаганды в России.

В январе 1923 г., сразу после Берлинского конгресса, Административное бюро МАТ постановило создать Комитет защиты анархо-синдикализма в России, чтобы «укрепить, поддержать и углубить» деятельность российских анархо-синдикалистов, разделявших принципы, тактику и цели Интернационала. В задачи комитета, согласно решению бюро, входило ведение устной и письменной пропаганды для распространения «фундаментальных принципов, методов и целей МАТ», ознакомление с ними «рабочих масс и профсоюзного движения в России, а также групп российских рабочих за рубежом», разработка проблем «социального строительства на основе вольного, антиавторитарного коммунизма» с учетом уроков и опыта российской революции и международного революционного движения. Комитет официально сохранял свою независимость, но руководствовался общими ориентирами МАТ и работал в тесном контакте с ней и ее Секретариатом. (25) В мае 1923 г. он обратился ко всем организациям Интернационала с просьбой оказать моральную и материальную помощь, включая публикации статей о репрессиях, проведение собраний протестов и посылку писем, сбор средств и т.д. В июне было выпущено новое обращение «Ко всем трудящимся!», подписанное Комитетом вместе с заграничной делегацией Партии левых социалистов-революционеров и Союза социалистов-революционеров–максималистов, Группой русских анархистов в Германии и представителями Московского комитета помощи анархистам, арестованным в России. Сообщив о новых преследованиях, эмигранты призвали направлять резолюции протеста в советские представительства, выступать на всех рабочих и даже коммунистических собраниях с требованием протестовать и вопросами к коммунистам, создавать во всех странах комитеты помощи и защиты русских революционеров. 4 организации, подписавшие воззвание, создали Объединенный комитет защиты заключенных революционеров России, который издавал до 1926 г. свой бюллетень.

В течение 1923 года анархо-синдикалистский комитет издавал газету «Рабочий путь»: ее распространяли среди российских эмигрантов за рубежом и, несмотря на огромные трудности, тайно ввозили в Советскую Россию. Строжайшая цензура и жестокие преследования тех, кто получал газету, вынудили в августе отказаться от продолжения издания. (26)

Кроме того, редакция «Рабочего пути» и Комитета защиты при МАТ издавали в 1923 г. информационный «Бюллетень русских анархистов». (27)

Комитет также собирал информацию о синдикалистских и анархистских заключенных в России и пытался оказать им помощь. Летом 1923 г. пресс-бюллетень МАТ опубликовал сообщение Комитета о «подготовке новой провокации большевистского правительства» – планируемой конференции «бывших анархистов», которая должна была выразить «покаяние» и призвать вступать в компартию. В октябре 1923 г. Секретариат обратился к Коминтерну с запросом о судьбе арестованных Давида Когана (Льва Рубина) и Ивана Ахрицкого. В конце концов, Комитет защиты синдикализма вынужден был прекратить свою работу; усилия МАТ сосредоточились на оказании помощи заключенным и поддержке Совместного комитета защиты арестованных революционеров. В конце 1923 г. этот комитет распространил еще один призыв к «планомерной и постоянной» помощи арестованным российским революционерам. Позднее Объединенный комитет выступил с разоблачением амнистии, объявленной большевистским правительством, и привел список 20 революционеров, пытавшихся вернуться в Россию, но арестованных на границе и сосланных. Он призвал также Секретариат МАТ использовать все имеющееся влияние, чтобы добиться освобождения Давида Когана, который был арестован в СССР летом 1923 г.

Эмигрантский центр российских анархистов и анархо-синдикалистов активно участвовал в этом направлении работы Интернационала. В течение 1923 г. он получил существенное подкрепление: в Берлин сумели приехать Сеня Флешин и Молли Штеймер. Они включились в работу возглавлявшегося Беркманом Комитета защиты и много сделали для распространения информации о реальном положении дел в России. Так, Штеймер писала статьи для анархистской прессы (лондонской газеты «Фридом», берлинской «Дер Синдикалист» и аргентинской «Ла Протеста»). (29) В свою очередь, Волин перевел на европейские языки книгу Аршинова о махновском движении и написал предисловие к ней. Он писал статьи о Русской революции для французской анархистской печати (журнала «Ревю анаршист» Себастьяна Фора и газеты «Либертэр»). В 1925 г. до Берлина смог добраться и сам Нестор Махно. (30) Однако он оставался в германской столице лишь несколько недель.

В 1924 г. Секретариат МАТ опубликовал список 150 заключенных российских левых активистов и направил воззвание «К организациям МАТ! К пролетариату всех стран!» с призывом: «Помогите заключенным революционерам в России», потребовав их освобождения до 1 мая 1924 г. В соответствии с этим призывом МАТ, были созданы комитеты помощи в Германии и Швеции; выступления протеста против репрессий в Советской России организованы в Испании, Голландии, Мексике и Южной Америке, Норвегии. Несмотря на противодействие коммунистов, тысячи рабочих приняли участие в митинге протеста в Берлине. Кампания нашла отклик и среди рабочих Парижа.

По инициативе революционных синдикалистов и анархистов Франции была образована Группа защиты заключенных революционеров в России. В мае 1924 г. она обратилась ко всем рабочим организациям страны с призывом развернуть кампанию за освобождение арестованных в преддверие предстоящего съезда Российской компартии и конгрессов Коминтерна и Профинтерна. Группа попросила рабочие организации посылать телеграммы протеста в Россию, требовать амнистии для арестованных революционеров, создать по всей Франции пропагандистские комитеты и организовать массовые митинги. Были выпущены и активно распространялись открытки с портретами заключенных – левой эсерки Марии Спиридоновой, анархистов Аарона Барона и Когана. Активисты и сторонники группы расклеивали плакаты, раздавали тысячи листовок солидарности с арестованными и собирали средства, которые передавали затем Комитету помощи в Берлине. Финансовую помощь группе оказали некоторые профсоюзы, а также анархистские группы и отдельные рабочие активисты.

В Париже были проведены крупные собрания в залах общества ученых и Мютюалитэ, в Бельвиле. Акции протеста синдикалистов и анархистов летом 1924 г. прошли также в Шербуре, Нанте, Лилле и других городах. Телеграммы с требованием освободить арестованных направили в Москву союз профсоюзов Сены, объединенная федерация строителей, Группа защиты и др. По призыву группы многие французские интеллектуалы подписали заявление протеста против «арестов и ссылок трудящихся российским правительством». Среди подписавших были писатели Пьер Амп, Антуан Сёль, Шарль Вильдрак, Поль Брюла, Хан Райнер, Леон Фрапи, Эмиль Жилльомен, Жерар де Лаказ-Дютьер, Эли Фор, поэты Анри-Жак, Жорж Пиош, Морис Бушор, Эжен Олланд, Жан Риктюс, профессора и ученые Шарль Сеньобос, Люсьен Леви-Брюль, Людовик Зоретти, Жак Адамар, Шарль Рише, видные деятели искусства Франц Журден, Фирмен Жемье, Флоран Шмитт, Жак Копо, Максимилиен Люс.

Секретариат МАТ послал протест председателю Совнаркома СССР Рыкову в связи с отказом освободить объявившего голодовку анархо-синдикалистского издателя Э.Б.Майера-Рубинчика. И в последующем в пресс-бюллетене МАТ регулярно публиковались данные о репрессиях в России, положении рабочих и т.д. (31)

Наконец, как явствует из отчетов ОГПУ, Берлинскому центру иногда удавалось даже переправить в Россию денежную помощь, печатные и информационные материалы. Так, в 1924 г. участники подпольного анархо-синдикалистского совещания в Киеве постановили «в дальнейшем руководствоваться директивами анархо-синдикалистов эмигрантов в Берлине, с которыми поддерживается связь через Харьков. Работа после киевского совещания оживилась...». Контакты с эмигрантами установили анархо-синдикалисты Ленинграда. «Есть связь с Берлином, – констатировал источник политической полиции. – Из Германии надеются получить работника-организатора, литературу и средства. Незначительные средства уже получены». О том, что «литература и денежная помощь организацией получалась от берлинских анархо-синдикалистов», указывалось и в докладе ОГПУ за начало 1925 г. (32)

Тяжесть жизни в послевоенном Берлине и все большие трудности в ведении работы в России (прежде всего, из-за большевистских репрессий) привели к распаду берлинского эмигрантского центра российских либертариев. В 1925 г. уехали во Францию Волин, Махно, Флешин, Штеймер и Аршинов – активисты Группы русских анархистов за границей. Уже в 1926 г. в группе произошел раскол: Аршинов и Махно выступили со знаменитой "Платформой", Волин, Штеймер и Флешин категорически осудили ее, провозгласив верность идеям «Набата». В последующем Волин стал одним из ведущих организаторов французского анархистского движения. Распалась и группа анархо-синдикалистов. Максимов в 1924 г. уехал в Париж, а оттуда в Чикаго; там он сотрудничал в Индустриальных рабочих мира, в 1925–1927 гг. редактировал русскую синдикалистскую газету «Голос труженика». Последний активист эмигрантского центра Шапиро оставался в Берлине до 1930-х гг. (до 1925 г. он был секретарем анархо-синдикалистского Интернационала).

Примечания

1. Среди высланных, по данным Роккера, были Всеволод Волин, Михаил Воробьев, Анатолий Горелик, Абрам Фельдман, Иван Юдин, Ефим Ярчук, Константин Федоров и Михайлов, а также их семьи. По другим данным, Михайлов, в конечном счете, не был выслан и позднее возглавлял анархистское подполье в Ленинграде.

2. Rudolf Rocker. Aus den Memoiren eines deutschen Anarchisten. Frankfurt a. M., 1974. S. 321 – 322.

3. Alexander Berkman. The Bolshevik myth (Diary 1920 – 1922). L; Winchester (Mass.), 1989. P. 313.

4. Alexander Berkman. Op. cit. P. 314.

5. Ibid. P. 315.

6. Ibid. P. 316 – 317.

7. Ibid. P. 317.

8. Ibid. P. 318.

9. Ibidem.

10. Rudolf Rocker. Op. cit. S. 323 – 324.

11. Interview de Léo Voline // Itinéraire. 1996. No. 13. P. 21 – 22.

12. В. Д. Ермаков, П. И. Талеров. Анархизм в истории России: от истоков к современности. Библиографический словарь-справочник. СПб., 2007. С. 703 – 704.

13. Там же. С. 706.

14. Alfred Rosmer. Moscou sous Lénine. I – 1920. Paris, 1970. P. 163 – 164.

15. Alice Wexler. Emma Goldman in exile: From the Russian Revolution to the Spanish Civil War. Boston, 1989. P. 54 – 61.

16. Подробнее см.: В. В. Дамье. Забытый Интернационал: международное анархо-синдикалистское движение между двумя мировыми войнами. Т. 1. М., 2006. С. 256 – 257.

17. «…Кампания, которую ведут российские анархисты, прибывшие за границу, сильно смущает многих товарищей даже в Париже» (РГАСПИ. Ф. 534. Оп. 7. Д. 541. Л. 31).

18. В. В. Дамье. Указ. соч. С. 251 – 252.

19. РГАСПИ. Ф. 534. Оп. 7. Д. 541. Л. 205.

20. Что в действительности происходит с Шапиро? – спрашивал Росмер в письме главе Профинтерна Лозовскому 30 сентября 1922 г. Если тот действительно арестован, надо, чтобы это стало известно от коммунистов, а не через письмо, которое разослал Максимов, сетовал глава компартии. Он предложил свою версию: «некоторые российские анархисты» сами «делают все для того, чтобы их арестовали», дабы «спровоцировать скандал», который потом можно будет использовать! (РГАСПИ. Ф. 534. Оп. 7. Д. 541. Л. 188).

21. Der Syndilalist. 1923. Nr. 1.

22. Дамье В. В. Указ. соч. С. 255.

23. О конгрессе см.: Там же. С. 257 – 294.

24. A. Berkman. Anarchosyndikalistische Hilfstätigkeit in Russland // Die Internationale. 1928. November. Nr. 1. S. 18.

25. Der Syndikalist. 1923. Nr. 9. Beilage.

26. В. В. Дамье. Указ. соч. С. 602.

27. В. Д. Ермаков, П. И. Талеров. Указ. соч. С. 704.

28. В. В. Дамье. Указ. соч. С. 602 – 603.

29. Itinéraire. 1996. No. 13. P. 31 – 32.

30. Махно и остатки его отряда перешли Днестр 28 августа 1921 г. и оказались в Румынии, где были интернированы. В 1922 г. он был выслан в Польшу, где власти в 1923 г. арестовали революционера по обвинению в подготовке заговора, но суд оправдал его. В 1924 г. Махно был выпущен на свободу и перебрался в вольный город Данциг. Там его вновь арестовали и поместили в городскую больницу, откуда ему удалось бежать при помощи местных анархистов. Попытки немецких анархо-синдикалистов и берлинского эмигрантского центра помочь Махно выехать из Гданьска в Германию успехом не увенчались. В конце концов, как вспоминал Махно, он решил «идти с одним товарищем, который все время также жаждал выбраться из Данцига в центр Европы, через польскую территорию в Германию. И мы в один вечер ушли, захватив с собой и нелегального человека, присланного из Берлина…» (Н. И. Махно. На чужбине. Записки и статьи 1923 – 1934. Париж, 2004. С. 225).

31. В. В. Дамье. Указ. соч. С. 617 – 619.

32. «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922 – 1934). Т. 2. М., 2001. С. 50, 83, 397.

В.В. Дамье

Опубликовано в сборнике «Прямухинские чтения–2009» .

http://bakunista.nadir.org/index.php?option=com_content&task=view&id=450...