Из них сделали мечту всего мира, из интернациональных бригад... Они были известны как прекраснейший цветок антифашизма и международной рабочей солидарности, но их реальность была совершенно иной и полностью противоречила мотивам большинства из тех, кто в них вступал.

К моменту вступления в интернациональные бригады, Зыгмунт Штейн является опытным кадровым коммунистом, одним из многих активистов, которые живут только ради «Партии».

Правда, «процесс 16-ти» отозвался в его душе первой нотой диссонанса (1), но ее было не достаточно, чтобы поставить под угрозу его сталинизм. Присоединившись к тому, что он считал антифашистской борьбой, он надеется омолодить свой большевизм. Штейн практически ничего не знает об Испании и еще меньше об анархо-синдикализме, которым проникнуто большинство активных масс страны. Такое невежество объясняет неточности, непонимание и ощущение, будто он свалился с луны, во всем, что касается Испанской революции. Так, слова «коллектив» или «социализация» у него вообще не появляются. Мимо Штейна прошла главная самоуправленческая революция в истории, а он этого даже не понял. Он также полностью игнорирует все народное  восстание 19 июля 1936 и доходит даже до того, что приписывает начало сопротивления против франкизма генералу Миахе и распоряжениям Министерства обороны.

Конечно, он встречал анархистов, их было слишком много в Испании, чтобы было иначе. Но, кроме случая с немецким анархистом по имени Франц (2), он воистину говорит о них без всякой симпатии. Его упоминания НКТ практически сводятся к публичному дому в Барселоне и случаю с таксистом, который бросает его в этом городе (как он признает, не без оснований). Правда, он замечает, что большинство перевозивших его моряков грузового транспорта состоят в НКТ. Но когда он видит множество «черно-красных знамен», то описывает их как флаги с «черепами» (!!!). Совершено ясно, что во всем, что касается либертарной революции, Штейн вернулся из Испанию таким же, каким приехал в нее: ничего не понимающим. В его извинение, следует отметить, что он жил исключительно в окружении "коммунистических" кадров, и не говорил на испанском языке (3).

И все же, и все же, несмотря на эти недостатки, которые могут показаться непомерно высокими, эта книга представляет большой интерес. Действительно, хотя Штейн не мог ухватить суть испанской ситуации, он прекрасно проанализировали роль компартии. Марксистский интеллектуал, специалист по партийной работе, в основном, честный, он имел для этого все необходимые «ключи». Таким образом, Штейн дает неопровержимые подтверждения тому, что следовало бы знать каждому: «коммунисты» не только уничтожили революцию, но и добровольно бросили Республику на произвол судьбы. Его свидетельство обладает чрезвычайной силой и исключительной ценностью, потому что его информация проистекает из самой утробы чудовища.

Как мы уже сказали, Штейн был кадровым «коммунистом». Он веровал. Он, вероятно, был бы «твердокаменным», если бы не обладал тем, что «коммунисты» рассматривают как серьезный недостаток: некоторой склонностью к самостоятельному мышлению. Первоначально балуемый своей партией и назначенный политическим комиссаром, ответственным за секцию пропаганды в Альбасете – нервном центре интернациональных бригад – он оказался в самом сердце порочной машины, созданной сталинистами для того, чтобы взять под контроль интернациональные бригады и сломать любой революционный импульс в них и вне их. И там он увидел все. Его свидетельства – это свидетельство его растущего день от дня смятения. Он указывает на преступления компартии. Лживую клевету в адрес лучших активистов незадолго до их убийства (4). Список можно продолжать долго. Он описывает также массовые ликвидации и сознательно катастрофическое ведение войны. Например, уничтожение батальона Ботвина в одном-единственном бою (5). И политическую эксплуатацию всего на свете, постоянную ложь, переворачивание правды вверх тормашками. Так недобровольные жертвы из батальона Ботвина превратились в миф (который скармливали всей еврейской общине), а имена активистов, убитых партией, использовались для накачки толп «коммунистов», которым было объявлено, что эти люди героически погибли, сражаясь с фашистами. К этому прибавлялись подложные письма поддержки, адресованные компартиям якобы родителями жертв. Мрачная атмосфера. Страх, тревога просачивалась повсюду.

Первыми жертвами этой машины разрушения стали идеалисты, которые приехали в интербригады для борьбы с фашизмом. Мало-помалу они понимают, что попали в ловушку и принимают участие в беспрецедентной фальсификации. Не застрахованы даже мелкие сиюминутные лидеры. В Москве идут процессы, а в Альбасете – выстрелы в затылок в глубине пещеры. Чистки могут произойти в любой момент. Их методично готовят, одну за другой. Партия сеет террор повсюду, где берет власть. Это ее метод управления. Типичный пример кровавого зверя, который некоторое время дергал за рычаг – Андре Марти. Бывший черноморский бунтарь,  который впоследствии стал респектабельным лидер Французской коммунистической партии, останется в истории тем, чем он был: «Мясником Альбасете».

Мясник Альбасете

Само его имя только вызывало заразный страх в рядах бригад. Самые испытанные  «коммунисты» дрожали перед ним, потому что этот убийца мог публично пустить пулю в сердце тому, кто был ему неугоден, или отдать на расстрел своим жандармам целые группы бойцов из числа самых храбрых. Штейн приводит гнетущие примеры. Другой персонаж той эпохи: Долорес Ибаррури, так называемая «Пасионария». Если Марти был кровожадным зверем, то Ибаррури была прежде всего дурой. Практически неграмотной, необразованной до такой невероятной степени, что она полагала, будто евреи исчезли еще в библейские времена (6) – такова была знаковая фигура компартии. Штейн объясняет, как партия выбросила это ничтожество на политический рынок: методами, используемыми, чтобы сделать звезду Top50. Она действительно обладала пригодными для этого качествами: «... очень красивая, с большими огненными глазами..., прямой нос, хорошо очерченный, полные и чувственные губы и густые черные волосы. Она, кроме того, обладала металлическим голосом, который гремел и гнул, как гром».  У нее практически не было ничего в голове, зато была большая грудь, которую она частично демонстрировала в решающий момент своих выступлений. Это превращало ее в настоящую звезду сцены, при том условии, что кто-нибудь напишет ей «слова». Эту задачу и брала на себя партия (7).

Еще одна большая ложь, энергично разоблачаемая Штейном: советская помощь. Штейн  показывает, что СССР был далек от того, чтобы служить Испанской республике, наоборот, это он использовал ее. Одновременно для пропагандистских целей (как способ создать противовес  плачевному воздействию советских процессов), и в финансовом отношении (за счет продажи испанцам продуктов – военных или пищевых – по крайне дорогой цене, но совершенно бесполезных). Читатель найдет на страницах книги множество реальных примеров.

Подводя итог, что же остается от интернациональных бригад? Собственный богатый опыт побуждает Штейна согласиться с анализом, данным Францем (упомянутым выше немецким анархистом): «Я не думаю, что те, кто присоединился к интернациональным бригадам, имели дурные намерения.  Многие из них были подлинными идеалистами. Но на что был их идеализм? Вы все здесь стали инструментами самых жестоких убийц в истории».

Франсесито

Книга: Sygmunt Stein. Ma guerre d`Espagne. Brigades Internationales : la fin d`une mythe. Paris : Edition du Seuil, 2012 (З.Штейн. Моя Испанская война. Интернациональные бригады: конец мифа. Перевод с идиш Марины Алексеевой-Антипов, предисловие Жан-Жака Мари, 266 страниц)

Примечания:

(1) В июне 1936 года 16 высших исторических лидеров «коммунистов», включая Зиновьева и Каменева, были отданы под суд и приговорены к смертной казни по приказу Сталина. Их обвинили в формировании мнимого «контрреволюционного троцкистско-зиновьевского блока».

(2) Вероятно потому, что Штейн, говоривший на немецком языке, мог общаться с ним непосредственно.

(3) Несколько слов, которые он приводит по-испански, выдают это незнание («camarados» вместо «camaradas», «camiro» вместо «сomer», «Judios» вместо «Judias»).

(4) Интересно, что, рассказывая о том, как партия «лечила» своих членов, заподозренных в малейшем отклонении, и прекрасно зная об используемых ею методах, Штейн, обращаясь к убийству Дуррути, не упоминает наиболее вероятную гипотезу: его убийство компартией.

(5) Партия вынудила бойцов этого батальона интербригад, состоявшего из бойцов-евреев, с голыми руками (в буквальном смысле слова) идти на штурм сверхукрепленных позиций фашистов.

(6) Это заявление, сделанное Ибаррури корреспонденту варшавской газеты «Фолькс-цайтунг» и московской газеты «Дер Эмес», буквально ошеломляет. Нужно ли напоминать, что важнейшим мотором правившего в Германии гитлеризма (активно вмешивавшегося на стороне Франко) было уничтожение евреев.

(7) Хотя Штейн объясняет «как», он не объясняет «почему». В самом деле, почему такая мачистская партия как КПИ, выбрала своим представителем женщину, причем красивую? Тем более, что советская компартия, другие компартии и Коминтерн не имели их на столь высоких постах (и без зазрения совести позволили убить одну из немногих женщин, известных в ту эпоху в «коммунистическом» движении – Розу Люксембург). Очевидно, что компартия хотела противостоять глубокому влиянию в испанском населении активистки НКТ и ФАИ Федерики Монтсени. Действительно, Ибаррури была создана как анти-Монстени. Она была сочной и чувственной, тогда как Монтсени не играла на женственности. Она была пустой в интеллектуальном отношении, тогда как Монтсени – развитой, духовной и умной. Ибаррури, которая непрерывно повторяла лозунги партии, была неспособна на какую бы то ни было критику себя и своей партии, тогда как Монтсени, оставаясь активной анархо-синдикалисткой до последнего вздоха, очень быстро выступила с публичной критикой собственного участия в правительстве.

Опубликовано: http://www.cntaittoulouse.lautre.net/spip.php?article577

Зыгмунт Штейн (1899 – 1968) родился в еврейской семье в деревне, которая сейчас находится на территории Украины. Жил в Польше, состоял в Бунде, а затем в компартии. В годы Испанской революции и гражданской войны сражался в интербригадах. В 1938 г. вышел из компартии. После войны жил в Париже и работал пуговичником. Его книга воспоминаний о гражданской войне в Испании вышла в 1961 г. на языке идиш. В 2012 г. переведена на французский язык