5 октября 1934 г., в ответ на сформирование крайне правого правительства Испании, в регионе Астурия вспыхнуло рабочее восстание. Сломив сопротивление полиции и войск, трудящиеся завладели управлением и предприятиями. В районах, где было сильно влияние анархо-синдикалистских профсоюзов (в частности, в промышленном городе Ла-Фельгуэра), был провозглашен либертарный коммунизм. Кровавое подавление восстания к 18 октября стало генеральной репетицией военно-фашистского мятежа 1936 г.

Перепечатываем рассказ о событиях, присланный "по горячим следам" участником событий в Ла-Фельгуэре в нью-йоркскую анархистскую газету "Культура пролетария".

Ла-Фельгуэра в Астурийской революции 1934 г.

Ла-Фельгуэра была городом под влиянием CNT с 4000 рабочих, организованными в 4 профсоюза – сталеваров, строителей, шахтеров и межпрофессиональный. Эти четыре союза вместе составляли местную федерацию CNT. Хотя на месте не принимали тезиса о "Рабочем альянсе" (блоке с социалистическими профсоюзами ВСТ, который был заключен лидерами астурийской CNT -– перевод.), рабочие, движимые идеалами избавления, были морально готовы принять участие в любом силовом акте, который сможет смести преграды на пути человечности.

Социалисты провели ряд переговоров с нашей федерацией, чтобы оценить, какова будет наша позиция в случае начатого ими восстания. Ответ нашей федерации был таков, что в любом деле, имеющем отношение к благополучию рабочих и разрыву цепей рабства, она не только присоединится к всеобщей забастовке, но и будет поддерживать повстанцев, и её люди отправятся на любой фронт боев с оружием в руках и на крыльях своих либертарных идей. Осторожность была высказана в отношении того, что никакой терпимости в отношении марксистской диктатуры не будет, и федерации будет вкладывать все свои усилия в отстаивании идеи свободы в мыслях и делах.

Эти дискуссии проходили в августе 1934 года, до (регионального, -- перевод.) пленума CNT в Хихоне, на обсуждение которого был вынесен вопрос о "рабочем альянсе". Ла-Фельгуэра выступила против объединения с социалистами и другими политическими фракциями и, учитывая этот бескомпромиссную позицию, отношения впоследствии были прохладными. Тем не менее, Ла-Фельгуэра продолжала поддерживать тесные связи с профсоюзами Хихона, в частности, с Хосе Мария Мартинесом и Авелино Г. Энтриальго, которые, если мы не ошибаемся, работали в комитете "рабочего альянса".
Поскольку наша федерация и другие профсоюзы выступали против альянса, мы были лишены новостей, что вызвало своего рода разрыв между теми членами, которые поддерживали его, и теми, которые были против альянса. Так все и оставалось до 5 октября, когда началось восстание. Последующие события показали бесплодность подобного соединения расходящихся сил.

5 октября два течения – CNT, с одной стороны, и социалисты, с другой – были сплочены необходимостью противостоять мощи государства и капитализма. В Ла-Фельгуэре, как в любом городе по всей Астурии, ходили слухи о том, что социалисты собираются сделать свой ход. Местная федерация Ла-Фельгуэры, надо сказать, ничего не знала, абсолютно ничего. Что было делать? Царило большое беспокойство. Несмотря на сильный холод, и сотни рабочих бродили по парку Ф. Дуро, спрашивая активистов, насколько правдивы слухи о неминуемом восстании, какую позицию им следует занять и где оружие. Но активисты не могли дать им внятных ответов. Они полгали, что если восстание материализуется, региональный комитет (CNT, – перевод.) проинформирует все входящие организации. Один из товарищей предложил отправить комиссию в Саму (торговый город вблизи Ла-Фельгуэры, в котором преобладали социалисты) с поручением выяснить факты. Наша федерация была убеждена, что информировать ее обязан Астурийский региональный комитет; в конце концов, социалисты, которые планировали восстание, увидят, что помощь CNT может оказаться полезной. Но жажда боя среди рабочих была настолько велика и потребность в новостях столь остра, что федерация вынуждена была согласиться на встречу с социалистами.
В 1:00 ночи делегация прибыла в "Народный дом" в Саме, который был заполнен рабочими в красных рубашках. Ответ исполкома социалистов был таков, что они ничего не знают и ожидают указаний из Мадрида.

Услышав такое, рабочие Ла-Фельгуэры пришли к выводу, что, в конце концов, ничего не будет, и отправились по домам, чтобы немного поспать. Но активисты и ответственные лица федерации продолжали внимательно наблюдать за тем, как на окраинах города собираются вооруженные группы, как будто бы ожидая приказа перейти к действию.

Было решено, что оружие должно быть наготове на случай необходимости, и когда с пулеметов и ружей стирали смазку, воздух сотрясли два мощных взрыва динамита. Это было в 3:00 ночи. Через 5 минут после этого мы услышали плотный ружейный и пулеметный огонь, который дал понять, что силы капитала и труда схватились друг с другом. Бой нарастал, и ружейные выстрелы заглушались динамитными взрывами: это целая армия шахтеров бросала динамит в оплот противника в Саме.

Увидев эту картину, пролетариат Ла-Фельгуэры – жаждущий вступить в бой – оставил в стороне недавние обиды и, хотя никто не попросил его о помощи, взял в руки оружие и организовал свою собственную атаку на казармы гражданской гвардии с участием 400 человек в 6:00 утра. К 8:00 утра, наши силы изменялись уже тысячами. Позже, весь город, как мужчины, так и женщины, слились в едином потоке восстания.

Наша атака на казармы гражданской гвардии

После того, как город связал свою судьбу с восстанием, была организована атака на казармы гражданской гвардии в квартале Уркихо. После трех часов тяжелого ружейного и пулеметного огня атака была прекращена. Мы собирались возобновить ее позже с применением более эффективных методов.

Команда наших бойцов отправилась тем временем в ратушу, захватила найденное там оружие и подожгла записи. Она захватила у священника ключи от церкви и имевшееся у него оружие. Революционеры заверил его, что ему нечего бояться, и никакой угрозы для его жизни нет. Церковные двери были открыты, здание облили бензином и сожгли дотла.

Тем же утром мы оплакивали смерть одного из рабочих, убитого выстрелом гражданских гвардейцев, которые забаррикадировались внутри казармы; его имя мы так и не смогли установить.

Хотя Гражданская гвардия засела в казармах, вся остальная область была практически в руках повстанцев, которые создали революционный комитет для координации боевых действий, захватили административные здания и подняли над ними красно-черный флаг.

Христианские школы также были захвачены и превращены в штаб-квартиру; был также захвачен доминиканский монастырь.

Одним из первых шагов революционного комитета стало взятие электростанции Дуро-Фельгуэра. Управляющий директор Антонио Лусио Вильегас был арестован и со всем уважением препровожден в Дом республики, где жили и другие инженеры. За ним установили бдительное наблюдение, и ему обещали, что никакого вреда не будет причинено ни ему, ни другим инженерам компании, которые были заперты в своих семьях. Были приняты меры, чтобы они ни в чем не нуждались, и о них заботились надлежащим образом.

Вот что писала буржуазная пресса о наших действиях после нашей сдачи:

"Следует особо выделить такое отношение со стороны людей Ла-Фельгуэры, так как другие самозваные спасители человечества, якобы сторонники благородных идей - (мы имеем в виду рьяных социалистов) - дважды пытались заполучить этих господ в свои руки, чтобы рассчитаться с ними, но натолкнулись на твердое и решительное сопротивление лидеров сталеваров Ла-Фельгуэры, которые придерживаются анархистских убеждений. Нападавшим было сказано, что те смогут сделать это только через их трупы. Такой самоотверженный и гуманный жест революционного комитета приветствовался в городе и, несомненно, будет высоко оценен также по всей Астурии, как только это станет известным" (21 октября).

Организация труда и провозглашение либертарного коммунизма

Еще одной из насущных задач, стоявших перед комитетом, была организация труда на предприятиях и в мастерских, где жизненно важно было избежать перерыва в работе. Среди бойцов были выбраны команды для укомплектования работ на "Альтос Орнос", "Орнос де Кок", "Орнос де Асеро" и "Кооперативо электрика". За исключением кооператива, все эти предприятия просто продолжили работать под руководством самих рабочих. Во второй половине дня пятницы 6 октября революционный комитет издал заявление, объявив, что в Испании началась социальная революция, и призвал рабочих к борьбе за либертарный коммунизм.

Жителям квартала Уркихо было настоятельно рекомендовано покинуть свои дома до 6:00 вечера. Дело в том, что в квартале располагались казармы гражданской гвардии, которые должны были быть атакованы, если они не сдадутся. Был блокирован доступ к Хихонскому шоссе и станция Ла-Вега.

Перед началом атаки революционный комитет направил послание к войскам, призывая их сдаться; обращение было проигнорировано. В 8:00 вечера начался штурм, первоначально на одной стороне, в то время как другие команды атаковали с другой, используя динамит. После шести часов ожесточенной борьбы, прекращение стрельбы из казармы дало нам понять, что все кончено. Огромная железобетонная крепость была захвачена с обоих флангов.

Казармы в Ла-Фельгуэре после штурма

В ходе бомбардировки казарм погиб 26-летний Флорентино Гонсалес: он был разорван в клочки мощным взрывным устройством.

С уничтожением казармы, были устранены все препятствия, и восставшие приступили к разоружению частных лиц, которые не симпатизировали революции.

После того, как все ключевые центры в городе оказались в наших руках, 7 октября революционный комитет издал манифест, провозглашающий, что в Ла-Фельгуэре создана Социальная Республика. На 3:00 дня была намечена народная ассамблея с тем, чтобы сами рабочие смогли высказаться о том, как должно быть организовано новое общество.

Все люди города собрались в парке, и член революционного комитета обратился с эстрады к огромной толпе. Он начал с выражением сожаления по поводу того, что пришлось использовать насилие против гражданской гвардии – насилие, которого можно было бы избежать, если бы гвардейцы сдались. Затем он спросил людей, как они считают нужным поступить. Другой член комитета предупредил, что восстание еще закончено, в других городах слышны взрывы, что заставляет предположить, что боевые действия продолжаются. Он утверждал, что мы обязаны укрепить ряды бойцов в тех местах, где победа еще только должна быть достигнута. Он закончил предложениями о боевых действиях и о нормировании продуктов питания.

По окончании собрания, тысячи рабочих Ла-Фельгуэры отправились в соседние города, чтобы принять участие в идущих там боях.

Город высказался в пользу либертарного коммунизма, и комитет, в соответствии с его принципами, объявил об отмене денег и введении карточек, предоставляющих городу доступ к запасам. Они были выпущены комитетом по распределению, организованном на районном уровне для лучшего решения задачи. Люди быстро приспособились к этой организации нормирования, особенно учитывая ту легкость, с которой потребность может быть удовлетворена прямо в квартале, где выдача зависела от наличных ресурсов. Пекарни продолжали выпечку хлеба.

Революционеры создали комитет по продовольствию и команду для добывания пищи, необходимой для удовлетворения потребностей города. Центр "Ла Хустисия" стал главным складом всей возможной продукции; магазины на местах обращались туда для последующего распределения по всему городу.

Революционный комитет разослал призыв ко всем врачам, медицинским сестрам и всем, кто занимается медицинской профессией, тем самым создав медицинский корпус, немедленно приступивший к работе. Члены этого корпуса носили повязки с красным крестом и имели специальные транспортные средства с изображением красного креста. Крупные изображения такого креста были водружены на больницах, пунктах первой медицинской помощи и аптеках.

Поскольку правительственные войска в Овьедо и Хихоне все еще не были побеждены (наоборот, они усилили свои действия при поддержке авиации), революционеры Ла-Фельгуэры разработали эффективное оружие, которое могло быть немедленно использовано. Они построили несколько бронированных танков, которые хорошо проявили себя в ряде атак. Они были размещены на самых опасных линиях фронта, с изображением инициалов CNT-AIT-FAI (ФАИ - Федерация анархистов Иберии, -- перевод.)

После атаки на казармы гражданской гвардии и их разрушения, восставшие захватили лошадей и организовали команду горных разведчиков на службе революции. Этому подразделению было поручено патрулировать места, через которые была опасность вражеского вторжения.

В других населенных пунктах

Сделав это, революционеры Ла-Фельгуэры отправились в Овьедо и Хихон за новостями, готовые предоставить подкрепление в случае необходимости. В Овьедо они своими глазами увидели, что ситуация ухудшилась в связи с отсутствием линии действия у бойцов, поскольку ни один из воротил (социалистов, – перевод.) так и не появился, чтобы предложить какое-то решение или поощрить разрозненные группы направлять свою деятельность, как следует. Только один из фронтов, тот, которым ведал Рамон Гонсалес Пенья, держался твердо и пытался продвинуться вперед. Было решено, что несколько человек из Ла-Фельгуэры поедут в Овьедо с намерением оказать влияние на революционные ряды и добиться изменения тактики.

Из Ла-Фельгуэры были отправлены 4 грузовика с 30 бойцами в каждом; в каждом из грузовиков был выбран самый способный товарищ, чтобы направлять атаки. Один из этих товарищей курировал борьбу на улицах Овьедо с участием около 600 человек, а другие ушли пополнить ряды тех, кто атаковал оружейный завод Ла-Вега, и на другие фронты.

Эта экспедиция включала в себя и бронированный грузовик, управляемый другим товарищем, который, прежде чем действовать, проехал по всем боевым фронтам под градом пуль для разведки, чтобы узнать, где его помощь наиболее необходима. В ходе этой разведывательной поездки у одного из командных постов карабинеров он наткнулся на группу рабочих, которые спешно дезертировали со своих позиций, уступая их врагу. Карабинеры смогли таким образом вернуть себе некоторые позиции, нанеся потери краснорубашечникам. Увидев дезориентацию и опасность, товарищи из бронированного грузовика поняли, что они нужны именно здесь. Грузовик двинулся в сторону противника и без единого выстрела заставил силы карабинеров отступить и укрыться в своих казармах.

По завершении этой операции, товарищ, который контролировал операцию, выгрузил пулемет и установил его в окне соседнего дома с господствующим видом на командный пункт. Двое товарищей остались сзади заряжать пулемет, а наблюдающий товарищ стал призывать отступающих рабочих вернуться на свои позиции. Бронированный грузовик вскоре вдохнул в них веру и, как только они вернулись на свои стратегические посты, наш товарищ выступил с речью всего в 5 метрах от ворот казармы, призвав карабинеров сдаться, так как дальнейшее сопротивление бессмысленно. В ответ из казармы зазвучали выстрелы. Наш пулемет развернулся и повел прицельный огонь, и враг замолчал. Товарищ снова заговорил, призывая их сложить оружие в течение следующих пяти минут, пообещав, что им будет сохранена жизнь.

Эти пять минут прошло на фоне гробовой тишине. Через мгновение или около того из казармы послышался новый залп. После чего был отдан приказ открыть ружейный и пулеметный огонь, чтобы открыть доступ к дверям и окнам, и бросить бомбы на крышу. После 2 минут операции карниз здания стал рушиться, и из одного из окон показался белый флаг на сабле. Пулеметный огонь был прекращен. В этот момент появился подполковник, который взял на себя ответственность за сопротивление и пообещал сдаться, если будет сохранена жизнь ему или даже его товарищам. Товарищ, отвечавший за грузовиком, пообещал пощадить их всех, и, получив это обещание, они стали выходить из казармы. Первым шел подполковник, за ним майор, а потом другие – офицеры или солдаты. В течение пяти минут казармы было полностью под контролем революционеров, которые обнаружили внутри неплохое оружие.

Товарищи из CNT разместили пленных в соседнем доме и организовали уход за ними; был выставлен охранник, чтобы обеспечить их безопасность. Сразу после этого неожиданно появилась группа людей, очевидно, это были краснорубашечники, социалисты или коммунисты, и те, и другие одевались одинаково, и без всяких поводов и объяснений они стали стрелять, убив двух человек. Товарищ, который раньше выступал с речью перед захватом казарм, стал возражать, подчеркнув, что такого делать нельзя, так как имя благородных и самоотверженных идеалов не должно быть запятнано кровью побежденных. Цели революции благороднее, и без нужды израсходованные пули необходимы там, где сопротивление еще продолжается. Цели, которые поражает наша революция, – это не люди, а институты, и если мы не пощадим жизнь побежденных, то будем не лучше гиен капитализма.

После того, как он сказал эти и другие вещи с верхушки грузовика толпе мужчин и женщин, у всех с уст сорвался единодушный возглас: "Да здравствует CNT и FAI"

Когда этот инцидент был позади, были предприняты шаги, чтобы защитить остальных карабинеров как пленных. Их собирались отвезти в Ла-Фельгуэру и спросить у людей, что с ними делать, и наши товарищи были уверены, что им не причинят никакого вреда.

Укрываясь за бронированным грузовиком, целая армия самых разных революционеров двинулась на захват здания гражданской администрации. Перед началом атаки тем, у кого не было защиты, было предложено дальше не идти, чтобы можно было пустить в дело пулеметы и избежать бойни. Наши товарищи были готовы выдержать опасность в одиночку, продвигаясь вперед, чтобы проверить, есть ли надежда на успех атаки. Так они и сделали, но не продвинулись и 50 метров по улице, ведущей к административному зданию, как на их обзорные щитки обрушился град пуль. Нападение продолжалось три четверти часа, и оказалось, что грузовик не может прорваться сквозь интенсивный огонь из пулеметов полиции и штурмовой гвардии.

Кроме того, линия оказалась непробиваемой, потому что единственный пулемет в грузовике был выведен из строя, и без его помощи ружейный огонь никак не мог рассеять противника. Так было принято решение отступить и вернуться с более эффективной огневой мощью. Отъехать удалось всего на 20 метров, как очередь из нескольких пулеметов подбила все четыре колеса автомобиля. В этот момент группа товарищей, понимая, в какой опасности мы оказались, устроила атаку с обоих флангов, отвлекая внимание войск. Это позволило нам покинуть грузовик и спасти наше оружие. Эта операция была предпринята как раз вовремя, так как правительственные силы открыли огонь и из собора.

Мы отказались на какое-то время от штурма правительственного здания, чтобы отыскать более подходящее оружие; несколько товарищи остались, чтобы продолжать оказывать поддержку восставшим, а товарищи из Ла-Фельгуэры отправились домой за другим бронированным грузовиком.

Перед отъездом из Овьедо они пошли узнать, в каком положении находятся карабинеры, взятые в плен после сдачи казарм. Но те исчезли; не было никого. Через несколько дней нам сообщили, что комитет Турона, состоявший из социалистов и коммунистов, приказал их расстрелять, и приказ был исполнен на городском кладбище.

С горьким привкусом во рту, товарищи отправились обратно в Ла-Фельгуэру за другим грузовиком. Там они встретились с комиссией, отправленной в Хихон, и та рассказала о том, что бойцы оказались в тяжелой ситуации из-за нехватки боеприпасов. Комиссия рассказала также о том, что прибыла канонерка "Либертад", и ее экипаж готовился сойти на берег.
Канонерка уже обстреляла квартал Симадевилья, разрушив несколько домов и убив нескольких товарищей. Делегация также принесла известие о том, что Хихон оставался в совершенном неведении относительно восстания вплоть до момента его начала, так что никто на это не рассчитывал. Также никто не потрудился предоставить им оборонительную амуницию. У них было оружие, но не было боеприпасов. Выслушав рассказ товарищей о ситуации в Хихоне, было решено отправить туда подкрепление из Ла-Фельгуэры с боеприпасами и бомбами, чтобы поддержать ряды восставших.

Были снаряжены 2 грузовика со стрелками и бронемашина, и экспедиция отправилась в 8:00 утра, прибыв в Хихон двумя часами позже. Стрелки вынуждены были войти в город пешком, потому что канонерка "Либертад", стоявшая на якоре в порту, освещала дорогу прожекторами. Когда свет прожектора отвернулся, бронемашина рискнула и проскочила. Затем бронированный грузовик направился в квартал Эль-Льяно, который находился в руках революционеров Хихона и где обсуждались вопросы с товарищами из НКТ.
Был составлен план атаки: начало намечено на 10:00 утра. Бойцы из Ла-Фельгуэры и Хихона вместе обошли захваченные позиции, сменив выставленную охрану в разгар жестокого града и метели. При малейшем шуме или необычном движении часовые били тревогу. Чтобы пройти, человек, если он был революционером, в ответ на вопрос должен был ответить "FAI", это был пароль.
Осмотрев позиции, комитеты укрылись от ливня, выставив соответствующую охрану. В 4:00 утра, после короткого отдыха и так же, как при подготовке миссии днем раннее, революционный комитет получил послание от командующего правительственными войсками в Хихоне с угрозами и требованием к революционерам в Симадевилье, Верине и Эль-Льяно сдаться до восхода солнца; в случае невыполнения, он грозил безжалостно обстреливать эти кварталы.

Было решено, что товарищи должны оставаться на баррикадах в оборонительном режиме, лишь отвечая на атаки противника, в то время как бронированные грузовик и грузовик со стрелками отправятся на подкрепление группы, которая расположится на холме с Хосе Марией Мартинесом, чтобы отрезать путь колонне из 500 человек, которые высадились с канонерки "Либертад" и приближались к Овьедо по шоссе Сотельо. Через час подкрепление встретилось с восставшими во главе с Хосе Марией Мартинесом, дойдя почти до Пинсалеса, где были уже пределах досягаемости правительственных сил.

Революционеры, числом около 50, окопались на высоких местах и стали готовиться к нападению оттуда на колонну, которая превосходила их в численном отношении в 10 раз. Вспыхнула жестокая перестрелка, но войскам, которые разделились на множество групп, удалось окружить нас после трехчасового боя и заставить нас отступить. Армия понесла потери, и при отходе были заколоты штыками несколько революционеров. Одним из них был 17-летний юноша из Ла-Фельгуэры, который приберег свою последнюю пулю для сержанта, намеревавшегося взять его в плен. Сержант был убит, а наш товарищ заколот штыками.

В тот же день, военно-воздушные силы начали бомбардировку кварталов, удерживаемых восставшими, нанося им потери. Но один из самолетов был сбит выстрелами рабочих, которые пробили ему топливный бак и заставили улететь в море, где он кружил, пока не совершил вынужденную посадку на пляже Сан Педро.
После этого, поскольку дальнейшее сопротивление было сочтено бесполезным из-за неимения соответствующего оборудования, боевые действия было решено прекратить. Некоторые люди отправились назад, в Ла-Фельгуэру, надеясь отрезать путь колонне, которая направлялась в Овьедо другим, более близким путем.

Хихон попал в руки правительства 10 октября. Революционные силы собрались в Овьедо; рабочие завладели оружейными заводами Ла-Вега, где они нашли в изобилии военные материалы – несколько тысяч винтовок и пулеметов. Это оружие было вывезено на грузовиках в различные города провинции, где оно могло понадобиться. Свыше 2000 винтовок и 12 пулеметов были доставлены в Ла-Фельгуэру, равно как и полевая пушка калибром 10,5 – одна из тех, которые были захвачены революционерами при штурме оружейного завода Трубия.

Все это оружие было тщательно размещено. 11 октября должен был быть произведен учет патронов; часовые иногда забирали последние пять или десять. Какое-то количество их удалось изготовить, но не количестве по 30 тысяч штук в день, что добавило бы каждому бойцу всего по одной пуле. Должно было быть введено строгое нормирование, так чтобы было достаточно для зон с самым ожесточенным сопротивлением (например, у казарм Пелайо, где засел 3-й полк, и казарм Санта-Клары, которые защищали гражданские и штурмовые гвардейцы и где, как говорили, есть более 2 миллионов винтовочных патронов).

Собор в Овьедо также упорно оборонялся занявшей его штурмовой гвардией.

Возмущение

Товарищи из Ла-Фельгуэры, посовещавшись с некоторыми товарищами из Хихона, рассмотрев сложившуюся тяжелую ситуацию, обнаружили, что Овьедо, цель реакционеров на протяжении последних шести дней, не сможет продержаться дольше, при таком тяжелом и невыгодном положении для рабочих. Нужно было ввести в бой свежие силы, и веру (социалистического) провинциального комитета в то, что противник сдастся сам без смертельного боя, приходилось отбросить. Этому комитету следовало объяснить, что послания, продолжающие приходить из других провинций, никого не могут обмануть, что ему следует быть дальновиднее и действовать на почве жестоких фактов. Комитет должен был понять, что если Овьедо не удастся взять в тот же день, в последующие дни это станет еще труднее, потому что бойцы устанут, и их начнет угнетать пессимизм. В то же время, он был проинформирован о желании [CNT] присоединиться к провинциальному революционному комитету.

После того, как вопрос был поставлен перед провинциальным комитетом, пошли различные истолкования ситуации; нас уверяли, что дела идут лучше некуда и что атака могла быть лучше организована. Короче, что имелись основания критиковать работу комитета. Но с фронтов все время прибывали делегации, которые подтверждали наш анализ и были, как и мы, убеждены в том, что время на раздумья вышло. На этом заседании Комитет сказал нам, что военно-воздушные силы в Леоне перешли на сторону революционеров и в ближайшее время совершат налет на вражеские позиции. Комиссия товарищей из Ла-Фельгуэры и Хихона настаивала на своем видении и пригласила Комитет объехать фронт и самим увидеть ситуацию. Гонсалес Пенья принял вызов и совершил инспекцию вместе с нашим товарищем; он убедился, что дальше дела так идти не могут. В результате СNT была приглашена присоединиться к Комитету, чтобы укрепить его и поднять боевой дух на фронте. Трое товарищей должны были войти в Революционный комитет, а еще трое – курировать борьбу там, где сопротивление было наиболее жестоким. Среди последних были Хосе Мария Мартинес и двое товарищей из Ла-Фельгуэры, которые должны были занять посты в ту же ночь. Товарищи из Ла-Фельгуэры должны были возвратиться в город, чтобы сообщить о достигнутой договоренности, в то время как Хосе Мария Мартинес и другой товарищ из Хихона должны были остаться в Овьедо для борьбы с силами противника. Но прежде чем эти товарищи отправились со соей миссией, оглушительный рев двигателей ознаменовал прилет крупного соединения самолетов. Толпа выскочила наружу, чтобы проверить, были ли они на стороне революции, и помчалась по улицам и площадям.

Самолеты пролетели над казармами несколько раз, сбросив несколько пакетов. Затем они пролетели над городом, разбрасывая прокламации с призывом к революционерам сдаться и угрожая в противном случае ввергнуть всю провинцию в траур.

Затем еще один самолет промчался мимо, а за ним – эскадрилья из девяти других самолетов, и с высоты 200 метров посыпались бомбы, вызвав многочисленные человеческие жертвы и увечья. На городской площади и напротив дома Революционного комитета упала бомба, в результате чего пострадали 53 человека (16 убиты и остальные ранены).

Люди были возмущены и готовы драться с удвоенной силой, но Революционный комитета, до тех пор состоявший исключительно из социалистов и коммунистов, почувствовал, что ситуация становится шаткой.

Делегация отправилась в Ла-Фельгуэру в 5:00 вечера и должна была возвратиться в 10:00 вечера, чтобы присоединиться к революционному комитету и реорганизовать наступление. В 9:00 вечера, как раз когда Ла-Фельгуэра решала, кто из товарищей будет работать в провинциальном комитете, приехали Хосе Мария Мартинес и еще один товарищ, чтобы сообщить, что, оценив состояние дел и серьезность ситуации, восстание признали неудачным. Они сообщили, что полностью отрезаны войсками. Следовательно, не было никакого иного выбора, кроме как оставить Овьедо, для чего необходимо направить к городу все имеющиеся в селениях машины.

Когда вопрос был поднят, некоторые члены в Ла-Фельгуэре не согласились с этим и высказали недоверие; они считали, что нужно продолжать драться. Другие, вместе с товарищами из Хихона, заявляли, что если провинциальный комитет решит отступить, нужно будет отступить, поскольку социалисты и коммунисты контролируют основную часть бойцов, а нам бороться в одиночку было бы бессмысленно.

Поскольку большинство высказалось за отступление, которое должно было быть проведено в ночь на 11 октября, провинциальный комитет в Овьедо поручил Хосе Марии Мартинесу развести приказ об отступлении по селениям и спасти жизни членов комитетов селений и провинциального комитета. Хосе Мария, добросовестный товарищ, которому можно было безоговорочно доверять, приступил к выполнению этой миссии. Но в Сама-де-Лангрео, преимущественно социалистическом городе, уже был создан и работал другой провинциальный комитет; он состоял из социалистов и коммунистов, и пошел слух, что Хосе Мария Мартинес – перебежчик. Это было в селениях, где влиянием пользовались марксисты. На следующий день, он был найден мертвым в Сотиэльо.

Пока шло отступление, товарищи заметили, что борьба идет ожесточенней, чем в предыдущие дни, и они обнаружили, что все это было обманом, и поэтому приняли решение возвратиться в свои родные города. Многие из Ла-Фельгуэры так и сделали, а вернувшись, обнаружили, что работает другой комитет, состоящий из анонимных товарищей, которые передали полномочия другим лицам, более приверженным союзу с социалистами и внимательным к их распоряжениям и начавшим отступление. Был выпущен манифест с объяснением их смятения и разъяснением обмана, а вина возложена на провинциальный революционный комитет в Овьедо.

Товарищи из комитета Ла-Фельгуэры сообщили также, что из Самы приехали социалисты, чтобы создать комитет в Ла-Фельгуэре, но их планы были быстро были сорваны.

Вернемся к боями к товарищам из Ла-Фельгуэры, которые оставались в Овьедо до 18 октября. Комитет по распределению был реорганизован, и они стали добиваться введения нового общества. В этот момент разногласия между социалистами и анархистами обострилась после публикации ряда манифестов, призывающих к созданию красной армии и провозглашению диктатуры пролетариата.

Снова и снова комитет Ла-Фельгуэры вел переговоры с областным комитетом, обращая его внимание не то, что его комитеты помогают раскалывать восстание, так как далеко не все бойцы согласны с диктатурой, и призывая прекратить эту кампанию, пока CNT не будет вынуждена публично призвать к ее прекращению, изложив, каковы ее позиции и цели.

Провинциальный комитет обещал издать манифест, направленный против любой раскольнической пропаганды, поскольку ситуация требовала, чтобы все нити общества объединили свои силы, пока враг не будет побежден. Впоследствии народ сможет выбрать, какой механизм он сочтет за лучшее. Поскольку автор никогда не видел такого манифеста, он не в состоянии сказать, было достигнуто соглашение или нет. То, чему я позднее был свидетелем, – это были манифесты, угрожавшие серьезными неприятностями тем, кто не выполнит инструкции Комитета, и другие откровенных проявлений авторитаризма и диктаторского отношения.

К либертарному коммунизму

Широкое недовольство подрывало низовую поддержку социалистов в селениях, в то время как CNT расширяла сферу своих действий и влияния. Ла-Фельгуэра стала осью, вокруг которой вращалось немалое число селений, как только они подробно узнали о том, как она организована внутри, о ее героизме и отваге ее бойцов. Совершенно новые сторонники постулатов CNT стали появляться на низовом уровне во всех марксистских селениях и некоторых районах, которые обращались к Ла-Фельгуэре с просьбой прислать людей для формирования комитетов с прицелом на введение либертарного коммунизма. Одним из таких селений стала Нава, которая попросила нашей помощи в захвате казармы гражданской гвардии, а после того, как это было сделано, был создан комитет сродни тому, который действовал в Ла-Фельгуэре. Та же история произошла в селениях Норенья и Пола-де-Сьерра, где были созданы комитеты из товарищей из Ла-Фельгуэры, и в Карбайине, где имелись отделение CNT и несколько групп ФАИ. Инфиесто также перешел к CNТ без всякого сопротивления, передав все запасы, необходимые для поддержания революционеров, и снабжая их. Инфиесто был населен по большей части зажиточными мелкими буржуа. Его население, достигало, вероятно, отметки в 2000. За несколько месяцев до восстания здесь был обстрелян грузовик, который вез социалистов на пикник, и практически весь город был замешан в нападении, несколько человек были ранены. Когда люди из Ла-Фельгуэры добрались до этого города, все оставалось спокойным, и банковские служащие поспешили сдать ключи от банков нашим товарищам, но те отказались их взять, заявив, что отныне денег не будет, а будут справедливость и свобода.

Увидев, как мы действуем, они перешли на нашу сторону и продемонстрировали большое желание помогать нам.

Население Навы достигает 8000, но там не было организации CNT, и даже социалистов было немного. В Пола-де-Сьерра социалисты пользовались преобладающим влиянием; население там составляет около 29 тысяч. Норенья было селением скорее католическим и консервативным.

Чтобы понять различие в действиях социалистов и анархистов и, соответственно, их управлением в астурийских деревнях, достаточно воспроизвести манифесты, выпущенные обеими фракциями и дать детальное описание практической жизни в тех областях, где преобладали те или другие.

Заключение

Когда в Ла-Фельгуэре был провозглашен либертарный коммунизм и покончено с деньгами как средством обмена, деньги банков, сберегательных фондов и частных компаний остались нетронутыми – за исключением компании "Дуро-Фельгуэра", на которую был совершен рейд в ночь отступления (мы так и не знаем, кем), сейф взломан и пропали 150 тысяч песет.
Комитет не может нести за это ответственности. В отличие от этого, там, где верх взяли социалисты, первое, что они сделали – это захватили банки и завладели хранившимися в них деньгами.

Другая вещь, которая повысила престиж СNT, – это то, как она вела себя по отношению к побежденным противникам. Она следила за тем, чтобы они ни в чем не нуждались; революционеры никогда не причиняли им никакого вреда и даже никому не мстили. В доказательство этого можно привести десятки примеров. Достаточно упомянуть о случае с инженерами компании "Дуро-Фельгуэра" и ее управляющим директором, которого социалисты из Самы пытались захватить, в ответ на что товарищи из Ла-Фельгуэры вмешались так, как об этом говорилось в приведенной выше цитате из буржуазных газет. И мы уже рассказывали о карабинерах в Овьедо. Можно вспомнить и о штурмовом гвардейце, задержанном патрулем из Ла-Фельгуэры; при попытке ареста, он напал на патрульных. Побежденный и взятый в плен, он предстал перед комитетом; его мать просила за него, и он попросил нашего разрешения послужить нашему делу перед смертью. Поскольку у людей из Ла-Фельгуэры не было ни малейшего желания становиться тюремщиками, гвардеец был одет в гражданскую одежду, чтобы он мог выполнить несколько заданий. Но отряд революционеров из Самы, социалистов, уведомил, что у них там в плену больше штурмовых гвардейцев и что он может быть перемещен туда, чтобы присоединиться к остальным. Гвардеец высказался за этот варианта и был перемещен туда.

*****

Распоряжение Революционного комитета Ла-Фельгуэры (6 октября 1934)

Ко всему народу

В Ла-Фельгуэре победила социальная революция; наш долг -- соответствующим образом организовать выявление потребностей и распределение.

Мы просим всех проявить разумность и рассудительность. Действует комитет по распределению, к которому должен обращаться каждый, кормящий семью. Этот комитет размещается в рабочем центре "Ла Хустисиа", и любой, у кого есть претензии или кому нужно соответствующая "санкция", должен обращаться туда, поскольку деньги вместе с частной собственностью отменены.

В три часа дня граждане города должны собираться в парке, где будут предложены соответствующие рекомендации.

Это все на данный момент; остаемся ваши и ради успеха революции

Революционный комитет
Ла-Фельгуэра, 6 октября 1934

Распоряжение Революционного комитета Ла-Фельгуэры (17 октября 1934)

На сегодняшний день к нам не поступало никаких жалоб от врачей, химиков, медицинских сестер и других профессий, которые, казалось, далеки от наших забот. Напротив, кажется, что пекари и продавцы некоторых продуктов питания пытаются сыпать песок в двигателе революции.

Мы – враги бессмысленной экстремизма, но они и любой иной, кто может попытаться подражать им, должны знать, что мы будем работать быстро и эффективно. Людей надо обслуживать так, как они заслуживают, и с достоинством, заслуженным теми, кто только и может претендовать на звание создателя всех богатств.
Ла-Фельгуэра, 17 октября 1934.

Перевод: В. Дамье

http://www.christiebooks.com/ChristieBooksWP/2014/09/notes-on-la-felguer...

Также по теме:

Астурия - 1934 (из книги А. Сухи "Ночь над Испанией)