Андрей Федоров. Об анархизме и антифашизме

Анархистские антифашисты

Ты коммунист?
– Нет, я антифашист.
– С каких пор?
– С тех пор как понял, что такое фашизм.
Эрнест Хемингуэй. По ком звонит колокол

Антифашизм в России – идея популярная, ведь, в конце концов, в 1945 году именно СССР оказался главным победителем нацистской Германии. Ну а на логичный вопрос, почему в таком случае именно «антифашизм», а не, допустим, «антинацизм», стоит ответить, что фашизм в наше время – термин собирательный, под которым понимают собственно фашизм, национал-социализм, неонацизм и прочие подобные им ультраправые идеи.

(Пояснение это не праздное, потому что люди, далекие от проблем антифашизма, особенно – сторонники ультраправых идей, часто говорят, что те, против кого борются антифашисты, дескать, вовсе и не фашисты.)
Казалось бы, всё логично и достаточно просто: фашистские идеи в России не могут быть популярны по определению, да и борются у нас вроде бы с проявлениями фашизма, например, те же проправительственные «Наши».

Но одно дело – декларировать борьбу и совершенно другое – действительно бороться. Вспомним: в 1939 году после нападения гитлеровских войск на Польшу Великобритания и Франция, связанные с последней союзническими обязательствами, объявили Германии войну, которая вошла в историю как «странная война», потому что собственно войны-то долгое время и не было – небольшие стычки, не более того. Так что борьба бывает героической и показушной, самоотверженной и лицемерной – в общем, разной.

Бытует мнение, что война с фашизмом закончилась в 1945 году подписанием акта о безоговорочной капитуляции. Однако это не так. Фашизм никуда не делся, разве что его уменьшились распространение и влияние (по крайней мере, с точки зрения официальной пропаганды как в СССР, так и на Западе). Фашисты и нацисты и после 1945 года продолжали устраивать демонстрации во многих городах мира, избивали и убивали тех, кого считали и считают неполноценными людьми. Кроме того, диктаторские режимы полуфашистского типа продолжали существовать всю вторую половину XX столетия – например, «диктатура черных полковников» в Греции в 1967–1974 годах или режим Франко в Испании, продержавшийся вплоть до смерти диктатора в 1975 году. Существовали и другие правые диктатуры. А в послевоенной Германии шел болезненный процесс денацификации, сопровождавшийся регулярными скандалами, в которых открывалось нацистское прошлое большого количества чиновников разного уровня работавших в ФРГ.

Вторая мировая война закончилась 2 сентября 1945 года, но борьба с фашизмом продолжается по сей день, в том числе на улицах современной России. Она продолжается по всему миру, повсеместно, можно сказать, каждый день и час.

Ультраправые группировки существовали еще в СССР. Процесс фашизации общества особенно обострился во второй половине 1980-х, когда начинался распад Советского Союза. В союзных республиках (в том числе и в России) поднялась волна сепаратизма и национализма, ультраправые идеи стали проникать в молодежь все активнее, и если собственно ультраправые все-таки остались маргинальным явлением, то уровень обывательской ксенофобии заметно повысился и особенно остро возрос в России на волне обострения экономических проблем в конце 80-х – первой половине 90-х годов. Общественное недовольство стало выискивать «причину всех бед» и все чаще находило ее в происках американцев – наследие противостояния Советского Союза и Соединенных Штатов и «холодной войны»; в «понаехавших» вообще и кавказцах в частности – что вообще типично для капиталистических стран, когда на мигрантов пытаются свалить ответственность за безработицу, низкие зарплаты и другие проблемы социально-экономического характера; в евреях – их националисты во многих странах мира традиционно считали и считают в разные периоды истории ответственными за экономические, и (реже) политические проблемы.

Проявления уличного фашизма, бытовой ксенофобии и расизма стали типичными для нашей страны, что имело далеко идущие последствия, в том числе для медленно возрождающегосяся левого движения. Анархо-синдикалист В. Граевский называет то, насколько общество заражено ксенофобией, расизмом и националистическими идеями в целом, «веймарским синдромом»: «Положение усугубляется, если правящая или “альтернативная” элита государства (вместе с обслуживающими ее идеологами) ощущает свою “ущербность” или оттесненность от мирового пирога. В этом случае возникает устойчивый “веймарский синдром” – комплекс “униженной” и “преданной” нации – медведя, загнанного в угол злыми врагами» (1).

В ответ на подъем ультраправых в 1990-х начинает зарождаться антифашистское движение – «антифа» – стремящееся дать отпор неонацистам на улицах российских городов.

При этом необходимо отметить, что после подавления оппозиции осенью 1993 года российская общественность все больше впадала в аполитичную апатию. Этому способствовала и крайне тяжелая экономическая ситуация – люди были озабочены банальным выживанием, им было не до политических перипетий, тем более что танки Ельцина показали, что ждет недовольных и несогласных. Кроме того, не стоит забывать, что в 1993-м и противники либерально-капиталистического режима Бориса Ельцина сплотились, в первую очередь, под националистическими знаменами: это были сторонники открыто националистических объединений, таких как Русское национальное единство (РНЕ), и сталинисты, мечтавшие о возрождении советской империи. Так или иначе, но в результате политика стала занятием либо правящей элиты, либо немногочисленных политических маргиналов, переживавших тяжелый период упадка.

Не произошло политизации и в результате дефолта 1998 года, а с приходом к власти Владимира Путина страна и вовсе оказалась в состоянии показной стабилизации.

При этом как раз на рубеже 1990-х – 2000-х леворадикальный антифашизм начал постепенно набирать силу, становясь все более способным противостоять уличному насилию неонацистов. И хотя фашисты и антифашисты продолжали оставаться маргинальным явлением, их уличное противостояние углублялось. В конечном итоге силы их стали примерно равны, а противостояние радикализовалось: если до того жертвами неонацистов становились мигранты, люди с другим цветом кожи, то в последние годы «обнаружив угрозу слева, [неонацисты] перевели свой огонь на антифашистов» (2).

С 2004 по 2009 годы в России от рук неонацистов погибли, по меньшей мере, девять человек, открыто придерживавшихся антифашистских взглядов, а смерть еще двоих (Анастасии Бабуровой и Станислава Маркелова) оставила множество вопросов. Впрочем, в этом случае вряд ли есть смысл говорить об убийстве за антифашистские убеждения, даже несмотря на то что по подозрению в причастности к убийству были арестованы члены ультраправой организации «Русский образ».

Последним на сегодняшний день убитым антифашистом оказался один из лидеров московских антифашистов – 26-летний анархист Иван Хуторской. Ивана убили выстрелом в голову в подъезде дома, в котором он проживал, вечером 16 ноября. Наиболее вероятной причиной убийства считается принадлежность Хуторского к антифашистскому движению: он был давно известен неонацистам, а его адрес и фотографии весели на правых сайтах, к тому же ранее нацисты уже трижды покушались на его жизнь (последний раз в январе 2009 года).

Произошедшее убийство, возможно, станет по-своему знаковым для движения антифа. Оно уже далеко не первое, к тому же убит один из лидеров движения, фигура заметная и популярная. Нельзя забывать и о политических взглядах Ивана – в противном случае его смерть становится поводом для самопиара тех, кто был, мягко говоря, не близок ему по своим воззрениям – сталинистов и либералов, для которых это лишний повод поругать власти, и не более того.

Когда радикальные антифашисты перестают афишировать свои политические воззрения – они становятся пешками в чужих играх. Их жизни оказываются не более чем разменной монетой в борьбе за власть всевозможных «респектабельных политиков», которые сетуют на «уличный экстремизм» и мечтают об усилении полицейского контроля «ради спокойствия граждан», замалчивая либо действительно не понимая истинные причины происходящего.

Сегодняшняя деятельность антифашистов в России является реакцией на насилие ультраправых. Антифашизм возникает тогда и там, где и когда начинают действовать фашистские группировки. Но проблема – в его абстрактности, в том, что это – единство «против», но не единство «за». А такое положение дел рано или поздно заставляет искать конструктивные точки соприкосновения его составляющих – если только антифашисты не хотят бесконечно бороться со следствием (собственно с фашизмом), а не с причиной (то есть тем, что и порождает фашизм). И тут стоит вспомнить, что антифашизм бывает разным: либеральным, марксистским, анархистским… Поэтому, объединяясь, люди либо станут искать компромисс между различными идеологическими воззрениями, создавая единый антифашистский фронт и теряя тем самым собственное уникальное политическое «я», либо в первую очередь станут объединяться по политическим взглядам, вместе с тем продолжая антифашистскую борьбу.

В настоящее время заметен крен в сторону возникновения этакого «единого антифашистского фронта», в который войдут и либералы, и радикалы: наглядный пример – митинг «Русские – против фашизма» 4 ноября. Но не стоит забывать, что значительную часть бойцов антифа составляют анархисты, и убитый Иван Хуторской также принадлежал к их числу (3). Для них подчинение своих взглядов единому антифашизму ради собственно антифашизма станет, по сути, политическим самоубийством – невозможно действовать заодно с либералами и оставаться радикалом в политических вопросах. Это наглядно продемонстрировала Гражданская война в Испании 1936–1939 годов (кроме того, в Испании выявилась бесперспективность и союза, например, сталинистов, с одной стороны, и анархистов – с другой; в таком союзническом блоке политические противоречия рано или поздно приводят к конфликту).
Если анархисты хотят победить фашизм и при этом сохранить собственное «я», остаться собственно анархистами, то им придется все более «политизироваться», то есть совмещать уличный антифашизм с социальной борьбой (в конце концов, пока есть капитализм, будут и фашисты). Речь при этом не идет о создании «политической партии анархистов», это в любом случае нонсенс (хотя прецеденты, например, «Союз анархистов Украины», и есть), но о широком участии в профсоюзной борьбе, борьбе по месту жительства, экологическом движении (4). И наиболее трезво смотрящие на проблемы антифашистского движения анархисты говорят именно об этом: «Поскольку фашисты – это в основном организованная политическая сила, их нельзя давить хаотичным уличным насилием. Одну организованную политическую силу может раздавить только другая организованная политическая, социальная сила». В обществе отсутствует классовое сознание, оно фрагментировано, и поэтому нужно не сосредоточиваться на борьбе с фашизмом как таковым (это все равно что бесконечно рубить головы гидре), но на том, что его порождает, – в первую очередь капиталистической форме экономических отношений и также потакании властей.

«В конечном счете, речь идет не о том, чтобы, встав в позу морализаторов, возложить вину за отдельные эффекты капиталистической политики на ту или иную буржуазную систему господства, то или иное национальное государство, того или иного капиталиста, ту или иную группу людей или – так сказать, в качестве вершины идиотизма – на одного отдельного индивида. Могущественный враг глобального пролетариата – мировая капиталистическая система, всеобщее товарное общество в целом» (5).

Так или иначе, но «либо ты займешься политикой, либо политика займется тобой». А потому анархисты вообще и антифа-крыло анархистов в частности, если они действительно хотят победить фашизм и не хотят, чтобы смерти их товарищей были напрасными, должны становиться более активными в вопросах социальной борьбы.

2009-2010

Примечания:

(1) Граевский В. Веймарский синдром и «левые радикалы». https://aitrus.info/node/437

(2) Тушкин А. Убийство развязало уличную войну. http://www.chaskor.ru/article/ubijstvo_razvyazalo_ulichnuyu_vojnu

(3) Разговоры ни о чем. http://punxunite.ru/908-razgovory-ni-o-chjom.html

(4)Справедливости ради стоит отметить, что взаимопроникновение анархистского антифашизма и социального анархизма есть, но пока оно не слишком глубоко.

(5) Класс против класса. https://aitrus.info/node/425

Источник: http://www.rabkor.ru/debate/4416.html

Антифашизм как проблема

Часть 1: Фашизм

Как политическое движение, фашизм отличается от других реакционных партий тем, что в качестве его носителя и поборника выступают народные массы.
Вильгельм Райх. Психология масс и фашизм

Скажи мне, кто твой враг...

...Но так ли просто сказать, кто он, этот враг?
Казалось бы, простой вопрос, ответ на который очевиден: против кого (чего) борются антифашисты? Против фашизма. Но что же означает пресловутый термин «фашизм»?

При попытке ответить на этот вопрос неизбежно сталкиваешься с огромными трудностями. Каким бы странным это кому-то ни показалось, но однозначного ответа на него до сих пор нет.

Фашизм, национал-социализм (нацизм), неофашизм и неонацизм - можно ли их объединить в одном собирательном образе «фашизма» и если да - то по какому принципу это сделать? А если нельзя, то почему? И как «фашизм» соотносится с авторитаризмом, тоталитаризмом и диктатурой?

В области политики существует множество понятий и терминов для характеристики политических режимов. Такая раздробленность не всегда выглядит оправданной. Тем не менее, у ее существования есть свои причины.
Классический итальянский фашизм и германский нацизм, с которыми сражались «Союзники» во Второй мировой войне, не были однородным явлением. Но для нашего анализа их вполне можно подать в единой связке, поскольку очевидно, что сегодняшние антифашисты борются не именно с их производными.

Впрочем, стоит отметить, что кроме этих двух тоталитарных режимов «фашистского» типа были и другие фашистские и полуфашистские режимы по всему миру (1). Постоянно ведутся споры о том, можно ли тот или иной режим считать «фашистским», например, диктатуру А.О.Салазара в Португалии или Ф.Франко в Испании.

Кроме того, не стоит забывать, что есть разница между «фашизмом» как движением (идеей) и «фашизмом» как формой государственной власти.

Как идея фашизм был более радикален, имел определенную "революционную" и "антикапиталистическую" направленность. Именно с этим связано заимствование «левой» эстетики: германские нацисты переняли красный флаг у марксистов, итальянские фашисты - черный цвет у анархистов, а в Испании черно-красную эстетику анархо-синдикалистов переняли фалангисты и национал-синдикалисты. Одной из причин этого, наряду с антикапиталистической риторикой фашизма, является неоднозначность взглядов, например, такого важного идеолога революционного синдикализма как Жорж Сорель, а также социалистическое прошлое Бенито Муссолини.

В то же время, приходя к власти, фашисты и национал-социалисты оказывались гораздо умереннее, чем были до этого на словах. Их режимы поддерживались крупным монополистическим капиталом как своих стран, так и ряда государств Запада. В этом смысле интересным представляется мнение немецкого радикального левого публициста Роберта Курца, что нацистский режим в Германии вполне вписывается в логику развития капитализма и массового индустриального производства. Он назвал явление Освенцима «негативной фабрикой» (2), то есть, по сути, гротескным воплощением идеи массового производства (становящегося в данном случае антипроизводством), поставленной на службу борьбе с реальными и мнимыми врагами диктатуры: «Освенцим был негативной фабрикой. Там осуществлялось не производство, а “утилизация” - фантастически-бредовое воплощение общественного абстрагирования в системе производства товаров. В этом отношении Освенцим был крайним, доведенным до логического завершения следствием фордизма как религии труда и индустрии: индустриальным Спасением для немецкой демократии крови через уничтожение евреев».

Очевидно, что отечественные антифашисты борются не с государственным типом фашизма - в России на сегодняшний день авторитарный, но отнюдь не тоталитарный режим, что далеко не одно и то же.
Проблема осмысления «фашизма» как идеи усложняется еще и существованием таких эклектичных явлений, как «новые правые», чье возникновение связано с именем французского интеллектуала Алена де Бенуа. Они сочетают идеи как классических «левых», так и «правых» и являются более умеренными, чем привычные нам «фашисты».

Фашизм в России «тоньше», чем фашизм

Если говорить о российском контексте, то здесь понятие «фашизм» как объект борьбы уличного антифашизма (антифа) сочетает в себе сторонников неофашизма, неонацизма, а также, в редких случаях, классических версий фашизма, нацизма и радикальных новых правых.

Эта совокупность не может быть приведена к общему знаменателю, но тем не менее, вполне можно постараться выявить некоторые общие черты между этими составными частями собирательного понятия «фашизм». К ним могут быть отнесены национализм (этнонационализм), шовинизм, антисемитизм, консерватизм, корпоративизм, антикоммунизм, критика с ультраправых позиций действующего правительства, критическое отношение к политике классических фашистских режимов 20-30-х годов, использование ультраправой эстетики. При этом наличие всех этих пунктов одновременно необязательно, и в этом смысле стоит отметить такое новомодное явление, как «национал-анархизм».

Проявляют неофашисты и давнюю склонность к заимствованию левой эстетики и риторики. Классический пример такого заимствования - наци-скинхеды 80-х (бонхеды), уличная фашистская субкультура, этакий мутировавший вариант традиционных скинов. В России первыми появились как раз наци-скинхеды, и с этим связано современное представление о скинах как националистах (фашистах), чему способствуют и многие ведущие СМИ, не обременяющие себя трудом разобраться в истории скинхед-субкультуры.

Заимствование идет и в других областях. Так, например, в последние годы стали возникать первые «наци-автономы» (на территории бывшего СССР это явление особенно характерно для Украины), использующие анархистскую и автономистскую эстетику: черные флаги, нахождение на демонстрации плотным блоком людей, одетых в одинаковую черную одежду, в масках и марлевых повязках, закрывающих лица, заимствующих субкультуру sXe (стрейт-эдж) (3). На просторы бывшего СССР они пришли из стран Запада, где «новые правые» национал-анархисты и наци-автономы ходят на демонстрации колоннами под черными флагами (4) , скандируют антикапиталистические и антиглобалистские лозунги, используют в качестве символики черно-красную звезду и круг (5), внутри которого находятся два флага, как правило, красный и черный. Происходит также процесс энтрирования радикальных правых и в зоозащитное движение (6).

Строго говоря, и само понятие «антиглобализм» является «правым», так как подразумевает отстаивание национальной специфики против «унифицирующей капиталистической глобализации». Собственно же левые (как анархисты, так и марксисты) предпочитают называть себя альтерглобалистами - сторонниками некапиталистической глобализации.

При этом ситуацию усложняет «славное боевое прошлое» СССР. За исключением немногочисленных фанатиков Гитлера и Муссолини, подавляющее большинство отечественных фашистов скажет вам, что они не просто критически настроены к восприятию истории Второй мировой войны, но что они «гордятся памятью дедов, которые воевали», другое дело, что многие из них недовольны еще и большевизмом и сталинизмом, что крайне запутывает проблему «правой самоидентификации». Доходит до того, что иногда можно увидеть какой-нибудь пикет ультраправых, на котором вы услышите примерно следующее: «Да, наши деды воевали с фашизмом. И мы гордимся нашими дедами, которые победили фашизм!.. Но они сражались не для того, чтобы сегодня наши улицы заполонили мигранты» и т.д. Получается, что радиальные правые, выступая против «антифа», вольно или невольно сами претендуют на звание «настоящих» антифашистов.

Что же касается сталинизма, то здесь опять возникает дилемма. С одной стороны, в рядах отечественных антифа есть сторонники сталинизма. С другой же, стоит отметить, что еще в тридцатые годы прошлого столетия часть радикальных анархистов и левых коммунистов называли политический режим в СССР «красным фашизмом» (7) и другими похожими эпитетами (8).

Да и по собственным впечатлениям от «красных» демонстраций и митингов, на которых довелось побывать в разные годы в Москве, хочется отметить, что «правые» настроения на них крайне сильны: антисемитизм, шовинизм, обличение «масонского заговора», ностальгия по «красному имперскому прошлому», религиозный православный фундаментализм и т.п. Имя Троцкий вызывает у подобной публики яростные антисемитские выпады, черный флаг у них ассоциируется с черносотенцами, а дело Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина с делом создания русской Советской Империи.

Все вместе это создает крайне запутанную ситуацию с пониманием того, кто же и с кем все-таки борется в рамках противостояния фашизм-антифашизм. И как всегда, оказывается проще сказать, как должно быть, чем, как оно есть на самом деле.

Часть 2: Антифашизм

Мы стоим сегодня на границе нашей истории, там где узколобый национализм больше не может нам помочь, ибо он абсолютно неспособен ответить на сегодняшнюю ситуацию. Своим фанатическим ослеплением он может только подливать масла в огонь силовой политики и продолжать старую игру, в которой есть только преданные граждане и наталкиваемые друг на друга народы.
Рудольф Роккер. Национализм - источник опасности!

Есть у революции начало, нет у революции конца...

Проблема понимания того, что же такое «фашизм сегодня», только усложняет другую, не менее важную проблему - проблему «созидания».

В своей декабрьской статье применительно к анархистам я уже писал, что: «Если анархисты хотят победить фашизм и при этом сохранить собственное "я", остаться собственно анархистами, то им придется все более "политизироваться", то есть совмещать уличный антифашизм с социальной борьбой (в конце концов, пока есть капитализм, будут и фашисты)».

И вот, что характерно - эта проблема осознается многими, в том числе антифашистами, о чем свидетельствуют статьи в газете красных и анархо-скинхедов «Линия фронта», а также журнала Автономного действия (АД) «Автоном», в одном из номеров которого был напечатан отрывок одной из работ французского левокоммунистического публициста Жиля Дове под названием «Антифашизм - наихудший продукт фашизма», а также периодически появляющиеся материалы в газетах, журналах и на сайтах различных левых организаций и движений. (Например, получившая широкий отклик в анархистских и антифашистских кругах России и других стран бывшего СССР статья «Антифашизм как форма интеграции в систему» (9) - перевод статьи испанских анархо-синдикалистов середины 90-х годов, сделанный в начале 2010 года российской секцией Международной ассоциации трудящихся (КРАС-МАТ)).

Проблема «политизации» антифашистского движения интересует не только анархистов. Те же троцкисты точно так же озабочены этим вопросом.

Так, например, на сайте Социалистического движения «Вперед» в предисловии к статье Эрнеста Манделя (10) сказано, что «как любое другое социальное движение, антифашистское движение должно развиваться, формировать свою повестку, преодолевать внутренние разногласия, то есть так или иначе вырабатывать собственную политику, не становясь при этом ресурсом для крупных или мелких политических структур или группировок».

Тем не менее, антифашистское движение пока продолжает развиваться вне социально-политического и экономического дискурса. Побудительной силой антифашизма продолжает оставаться фашистское насилие на улицах и фашистские и околофашистские настроения в обществе.

Собственно же причины, порождающие фашизм, в целом остаются вне внимания (а главное - понимания) многих антифашистов. И пока в рядах радикальных левых фашизм будут называть уделом убогих и ущербных людей, фашистская угроза будет только возрастать. В этой связи особенно важно отметить, что зачастую антифашисты сосредотачивают свое внимание именно на проявлениях уличного маргинального фашизма, а не фашистских настроений в обществе и власти: отмечается относительная малочисленность ультраправых демонстраций и митингов, притом что уровень реальной популярности националистических, корпоративистских, расистких и консервативных идей гораздо выше. Согласно опросу, проведенному в декабре 2009 года Левада-Центром, лозунг «Россия - для русских» (11) безоговорочно поддерживают 18% россиян (или примерно 25,5 миллионов человек) и 36% «умеренно поддерживают», что соответствует данным американских социологов из Pew Research Center (12). Таким образом, число сторонников националистических (в том числе фашистских и околофашистских) идей оказывается серьезно превышающим количество сторонников противоположных взглядов.

При этом власть понимает, что в случае ухудшения социально-экономической ситуации в стране распространенность в обществе правых, националистических настроений может сыграть против них (власть вообще боится любых проявлений социального протеста, хотя боятся, по сути, и некого: реальное социальное протестное движение отсутствует, а то, что есть - это скорее его призрак, чем само движение). Сильная зависимость правящих кругов от нефтегазового комплекса в условиях так и не восстановленной за годы правления В.Путина промышленности создают атмосферу потенциальной нестабильности: цены на энергоносители подвержены резким колебаниям и в случае их резкого падения способны обрушить вслед за собой и саму правящую элиту.

И потому, чтобы обезопасить себя и направить в нужное росло соответствующие настроения, создаются организации вроде ДПНИ. Эти организации менее радикальны, зато используют ультраправую риторику и эстетику, что канализирует правые настроения в обществе.

«Левый поворот направо» и Химкинское дело

Стоит отдельно сказать о еще одном явлении в отечественном антифашизме, особенно ярко проявившемся в связи с событиями вокруг Химкинского леса и конкретно - нападении на здание Химкинской администрации.

Сама по себе акция 29 июля уже успела получить широкий отклик в обществе и обрасти мифами. К мифам стоит отнести ее якобы «успешность». Дело в том, что успеха она не принесла и не могла принести, несмотря на весь медийный резонанс: не могут в принципе 300 или 500 человек, один раз пришедшие куда бы то ни было, то есть совершившие разовую адресную акцию, всерьез напугать власть предержащих и обладателей крупного капитала, способных силами ОМОНа и внутренних войск подавить массовые народные выступления, если таковые будут иметь место (вспомнить хотя бы подавление лево-правой оппозиции пропрезидентскими войсками в октябре 1993 года). Кроме того, вырубка леса так и не была окончательно прекращена (хотя экологи и говорят об обратном), просто ее решили более тщательно легитимизировать, тем более, что Химкинский лес отнюдь не единственный заповедник, которому угрожает прокладка трассы.

Что же касается собственно атифашистского акцента акции, то он оказался проявлением своеобразного «левого поворота направо». Говоря о том, что правые заимствуют левую эстетику и риторику, наши левые незаметно для себя занялись тем же. Часть антифашистов и анархистов давно решила, что для борьбы с фашизмом стоит использовать националистическую риторику, чтобы привлечь к себе патриотически настроенных граждан. В публичной сфере это началось в конце 2009 года, найдя воплощение в акции «Русские против фашизма» 4 ноября, легшей впоследствии в основу своеобразного ответвления антифашистского движения.

Акция 28 июля прошла с использованием все той же эстетики и под лозунгами «Защитим русский лес», что при взгляде со стороны, особенно политически неангажированной публики, только дезориентирует. В результате началась новая ветка публичной полемики в левой среде по вопросу о националистических тенденциях в антифашистском лагере. В сети появился ряд статей как осуждающих, так и поддерживающих эту акцию, либо отдельные ее составляющие.

Несколько позднее в блоге «Русские против фашизма» была опубликована провокационная статья «Несколько слов о недавних событиях» (13), а затем и «Нуждаемся ли мы в патриотизме?» (14). Подобные тенденции говорят о становлении в рядах антифа «национал-антифашистского» крыла, которое находится в противостоянии с левыми и лево-либеральными крыльями движения. Ответом на первую из упомянутых статей стала публикация «Антифашизм без толерантности» (15). И это далеко не полная подборка публицистического противостояния внутри антифашистского лагеря.

Много вопросов вызывает и взаимодействие части антифа с либеральной оппозицией, которая также в своем большинстве относится к правому политическому спектру, пусть и значительно более умеренному, чем собственно «фашисты».

Сейчас можно говорить о расколе антифашистского лагеря на ряд «фракций», среди которых выделяются «национальная», «либеральная» и собственно «антифашистская».

В связи с Химкинским делом стоит вспомнить и историю Приморских партизан. Левые или правые они были, сейчас судить сложно: если исходить из ранней информации - правые, если из их последнего интервью - левые. Суммируя же общие данные, получается, что скорее всего они были лево-правыми, что не удивительно в России с ее эклектическим идеологическим полем. Но в нашем случае дело даже не в этом. Интересно то, почему за медийную раскрутку партизан ухватились и левые, и правые радикалы. Все дело в том, что реальной социальной базы нет ни у тех, ни у других, хотя радикальные правые и имеют негласную широкую общественную поддержку. В то же время действия партизан, направленные против сотрудников МВД, вызвали в обществе широкую поддержку. Другой вопрос, что для левых это бесперспективно: милицию не любят потому, что она плохо борется с преступностью (в том числе этнической, по мнению правых), не является гарантом соблюдения закона, коррумпирована, а не потому, что она является репрессивным аппаратом государства. Народ в сегодняшней России хочет стабильности и порядка, соблюдения законности, попросту говоря, «сильной авторитарной руки» (для многих этот образ в себе воплощает жесткий лидер - В. В. Путина). Кроме того сильны и «веймарские» настроения: многие жители России ностальгируют по «славному имперскому прошлому» России/СССР. Радикалы же хотят «раскачать лодку», чтобы народ на волне собственного протеста пошел за их идеями, что отчасти выгодно и властям: с погромными настроениями не так сложно бороться: одних можно подчинить своему влиянию, сделав себе имидж борцов за порядок и стабильность, а других - посадить и запретить - излишне ретивые радикалы все-таки опасны уже хотя бы своим поведением.

Главная проблема заключается в том, что антифашизм левые пытаются развивать как самодостаточное явление, которое на деле прогибается под национальные и либеральные политические идеологии. Антифашизм должен быть подчинен политике, а не наоборот. Объединение на почве отрицания бесперспективно. Объединяя людей разных, подчас противоположных взглядов, антифашизм открывается влиянию либеральных либо националистические настроений и потому не решает стоящих перед ним задач.

2010

Примечания:

(1) http://review/book/106.html

(2) https://aitrus.info/node/572

(3) http://analysis/730.html

(4) http://www.antifa.ru/4568.html

(5) http://avtonom.org/node/12479

(6) http://piter.indymedia.org/ru/node/10173

(7) http://www.left-dis.nl/r/volin.htm

(8) https://aitrus.info/node/97

(9) https://aitrus.info/node/535

(10) http://vpered.org.ru/index.php?id=145&category=8