Анациональный текст французских анархистов:

Все снова как в 40-х. В эпоху Пьера Лаваля один человек эволюционировал из левых в реакционные правые, положив на музыку национальную революцию Петэна и заклеймив евреев как силу, враждебную национальной идентичности.

Все снова как в 40-х. В эпоху Пьера Лаваля один человек эволюционировал из левых в реакционные правые, положив на музыку национальную революцию Петэна и заклеймив евреев как силу, враждебную национальной идентичности. Сегодня Эрик Бессон будит чудовище дебатами об идентичности, которые оборачиваются ксенофобией, клеймящей Иностранцев, особенно из арабо-мусульманских стран: они едят наш хлеб, отнимают у нас работу, пользуются нашими пособиями и застраивают нашу христианскую землю своими минаретами. Грубый трюк, но он выходит за рамки простого предвыборного маневра накануне региональных выборов. Он вносит важную нотку в зловонный аромат речей, которые ведутся уже не первый год – о юбилее Хлодвига, христианских корнях Европы, экономическом патриотизме, цветах футболистов, сакрализации знамени и национального гимна и т.д. Все это нацелено на раздувание национального чувства, чтобы заставить забыть о системных причинах экономических бедствий, обнищании трудящихся, галопе безработицы. На роль козла отпущения, ответственного за все беды, врага, против которого все должны объединиться, назначен иностранец. «Национализм – это железные обручи, которыми буржуазия пытается скрепить лопнувшую бочку капитализма» (Радек).  

Нация – это изобретение революционной якобинской буржуазии, которой, после ликвидации монархии, потребовалось создать объединяющий миф, чтобы удержать под властью единого централизованного государства различные народы, прежде соединенные в королевство силой меча, брачными союзами и феодальным вассалитетом. Нация была учреждена в границах прежних королевств, не обращая никакого внимания на языковое, культурное или религиозное единство. «Французы» того времени говорили по-бретонски, по-эльзасски, по-пикардийски, по-креольски, по-корсикански или по-баскски; они исповедовали католическую, протестантскую и иудейскую веру; их культуры были столь же различны, как их наречия. Историческая реконструкция открывает нам галльских предков, забывая о римских, финикийских, вестготских, арабских, франкских, норманнских, английских, африканских, испанских, итальянских, польских, которые в ходе вторжений, колонизации и иммиграции примешали свою «нечистую кровь» к «генам» кельтов – также завоевателей с востока. Связующая нас общность судьбы – всего лишь дело рук угнетавших нас династий тиранов и их наперсников. Революционная буржуазия устранила короля, чтобы сохранить и взять под свой контроль государство – гаранта и защитника своих привилегий.    

Концепция нации – это зараза, распространившаяся по всему миру, порождая разношерстные нации в произвольных границах колониальных империй. «Националистический политический класс создал партию-государство, миссия которого состоит в создании общества, экономики, одним словом, нации на основе этнически и культурно разнородного населения» (Эдгар Морен).  Сила нации – в игре на психологических аффектах, на чувстве принадлежности к сообществу-защитнику, матери-родине, более могущественной, чем семья или клан, но и более требовательной. «За нее француз должен умирать».

Короли должны были платить своим солдатам; нация же может прибегнуть к всеобщей мобилизации и патриотическим чувствам, чтобы обеспечивать мясом свои военные бойни – от Вальми до 1914 года и Алжира. Идентификация отдельного человека с нацией как бы делает его причастным к славе «национальных героев», горечи поражений и жажде реванша. «Не забудем об Эльзасе и Лотарингии…»   

Национализм – это война. Ибо нация образуется в противопоставлении другим нациям: «мы» против «других». Мы обязаны защищать «национальную честь», «национальные интересы» – интересы буржуазии, образующей правящий класс, несменяемый милостью парламентской республики. Хотя Нация 1789 года позволила пресечь федерализм и навязать якобинскую централизацию, она по-прежнему служит средством для подавления классовой борьбы. Она делает это, смешивая трудящихся и хозяев, эксплуатируемых и эксплуататоров в одну-единую «национальную идентичность». Заставляя верить, будто наши интересы и интересы «национальной» буржуазии совпадают. И хотя сам капитализм не знает иных границ, хотя акционеры предприятий, банков, пенсионных фондов анонимны и неважно, кто они – китайцы, американцы, индийцы, арабы или бельгийцы, – национальные нормы разделяют трудящихся и противопоставляют их друг другу, возбуждают ксенофобскую ненависть против мигрантов и помогают сокращать социальную сферу с помощью конкуренции между негодными общественными режимами.   

Вот почему нация – это концепция, с которой мы должны бороться в любых формах как с ферментом, раскалывающем человечество, порождающим конфликты и способствующим поддержанию привилегий буржуазии.

Быть французом, англичанином, китайцем или алжирцем – означает лишь родиться под властью или попасть под власть опекуна-государства на службе буржуазии, владеющей средствами производства, контроля и репрессий, информации, образования и распространения культуры. Гордиться здесь совершенно нечем. Трудящиеся не имеют страны, трудящиеся не имеют родины. Долой все нации!

 Источник:

«L'Egalité économique et sociale». Ежемесячник Группы анархистской координации (Лион), январь 2010 г.