3 ноября судья Центрального районного суда Тюмени Амбарникова признала законным увольнение кандидата филологических наук и участника "Автономного Действия" Андрея Кутузова из Тюменского государственного университета. Напомним, что Андрей был уволен 7 сентября после того, как в отношении него вступил в законную силу приговор "2 года условно" по статье 280 УК РФ - "Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности".

На суде точка зрения представителя университета Михайлова заключалась в том, что от всего "дела Кутузова" пострадало реноме университета, выраженное в его контактах с различными государственными структурами. «Имя Кутузова звучит в негативном плане на совещаниях на высоком уровне». На вопрос, пострадало ли от этого реноме университета в глазах общественности, Михайлов сообщил, что ему о таких фактах неизвестно. Но университет - государственная структура и мнение дружественных чиновников для ректората важнее, чем мнение профессионального сообщества - в смысле, преподавателей и студентов. Потому и уволили.

Прокуратура поддержала мнение ректората, представитель государственной инспекции по труду, наоборот, в своём слове заявила, что видит нарушения закона в процедуре увольнения Кутузова. Судья оказалась в результате на стороне прокуратуры и признала увольнение законным.

Тюменские журналисты пишут:

Господин Михайлов Юрий Михайлович прямо сообщил суду, что уволили Кутузова за деяние, а именно - за якобы раздачу экстремистских листовок. В возражении ответчика, то есть, ТюмГУ, была попытка очернить Кутузова, приписав ему многократность совершения таких вот деяний. Судья Амбарникова не сочла нужным прислушаться к заключению трудовой инспекции, которая выявила нарушения в процедуре увольнения (респект представителю инспекции Полянской - борясь с волнением, женщина зачитала-так по нынешним меркам крамольные строки и подтвердила, что оппозиционера уволили из госструктуры незаконно). Думаю, трудовую инспекцию, пусть там хоть матери терезы работают (кстати, одна из немногих госструктур, которая реально не боится отстаивать закон), можно разогнать - все равно ее скоро совсем слушать перестанут.

Кого будут слушать? А прокурора, например. Сегодня видели беременного капитана прокуратуры (или какие у них подразделения), которая отпарировала все замечания трудового инспектора. Нет, я понимаю, что можно найти законодательное объяснение любым деяниям, даже таким, причем тут беременный прокурор? Ну я бы по-женски советовала оплодотворенному капитану бросить на фиг такую работу хотя бы перед рождением ребенка. Кто там родится, если он с утробы присутствует на столь богомерзских процессах?

Выступление Андрея Кутузова во время суда

Формальная суть моего иска уже была озвучена. Я его, конечно, поддерживаю. Тем не менее, хотелось бы кое-что добавить к нему, в свете возражений, выдвинутых представителем университета.

Прежде всего, хотелось бы поблагодарить его за то, что возражения несколько прояснили причину моего увольнения. Ведь до этого, начиная с 7 сентября, никто так официально и не объяснил мне, за что же меня уволили, что за аморальный проступок я совершил, и почему он «несовместим с дальнейшим продолжением работы». В возражениях кое-какая информация об этом содержится, и за это спасибо. Теперь хотя бы есть с чем дискутировать.

В возражениях сказано, что совершение мной (якобы) преступления, предусмотренного ст. 280.1 УК РФ уже по определению является аморальным проступком. О том, что однозначная связь между «аморальным проступком» и «преступлением» отсутствует, скажет/сказал мой представитель. Совершенно очевидно, что аморальность и незаконность — вещи принципиально разные и формально подходить к этому вопросу нельзя.

Хотелось бы также обратить внимание на то, что ответчик в возражениях утверждает, что преступления по статье 280 УК РФ как-то особенно ужасны, потому что посягают на ключевые нормы Конституции РФ. Хотелось бы напомнить, что «экстремистские» статьи УК (к которым относится и 280) на момент создания российской Конституции вообще не существовали даже в проекте. И я не уверен, что авторы Конституции одобрили бы их появление.

Далее, совершенно непонятно, к чему в тексте возражений процитирован сотрудник центра «Э» Баранов, который утверждает, что я «наиболее грамотный и активный участник и организатор публичных мероприятий, проводимых в городе Тюмени». Мне, конечно, приятна такая похвала от Баранова, но какое отношение это имеет к необходимости моего увольнения? Преподаватели не имеют права участвовать и организовывать публичные мероприятия? Или они не должны делать это грамотно и активно?

А вот следующая фраза достойна подробного рассмотрения. Итак, представитель университета пишет:
«В этой связи неизбежно настораживают не столько сами оппозиционные взгляды и убеждения Кутузова А.Б., его гражданская позиция, сколько основанные на устойчивых мотивах его конкретные носящие систематический и, как видно, не всегда правомерный характер действия по претворению данных взглядов и убеждений в жизнь».

Во-первых, ректорат признаётся, что мои оппозиционные взгляды и гражданская позиция его всё-таки «настораживают», хоть и «не столько». Таким образом, фактически сделано открытое признание, что мои политические взгляды всё-таки явились одной из причин увольнения. И о каком же тогда «формировании у обучающихся гражданской позиции» (Устав ТюмГУ) может идти речь, если они видят, что за гражданскую позицию в лучшем случае увольняют?

Во-вторых, тут делается попытка подмены понятий. Рядом ставятся слова «не всегда правомерный характер» и «систематические действия по претворению взглядов и убеждений в жизнь». Представляется очевидным, что сами по себе действия человека по реализации своих взглядов — это не преступление и не «аморальный проступок». То есть, было бы абсурдно ставить мне это в вину. Что же касается «не всегда правомерного характера», то даже если допустить, что я действительно совершил вменяемое мне преступление, то откуда взялась «систематичность»? Общественной деятельностью я занимаюсь как минимум с 2005 года, и даже если поверить обвинению, то за все эти 6 лет я совершил ровно одно уголовно наказуемое деяние в октябре 2009 года (два года назад). Вся остальная моя общественная и политическая деятельность происходила без каких-либо нарушений закона. Поэтому мне лично непонятно, зачем автор возражений пытается представить меня каким-то рецидивистом. А ведь фактически на этом тезисе построена вся дальнейшая аргументация, согласно которой я якобы могу оказать какое-то дурное влияние на «знания и мировоззрение обучающихся».

Тут я сделаю лирическое отступление. Я всегда считал и считаю, что преподаватель не должен использовать свой авторитет и статус для навязывания студентам своих политических взглядов. Поэтому я никогда во время пар не пытался убедить студентов в правоте или неправоте какого-либо политического учения, тем более, что это и не входит в мои задачи как преподавателя лингвистических дисциплин. Мои взгляды — это мои взгляды, и студенты вольны их разделять или не разделять. В стенах университета мы занимаемся лингвистикой, а не политической агитацией. У руководства университета также нет сведений о том, чтобы я как-то политизировал занятия. Во время совещания 9 ноября 2010 года об этом сказал сам ректор ТюмГУ Г.Н. Чеботарев, цитирую: «Во всяком случае, насколько я знаю, никаких жалоб со стороны студентов на недозволенные формы и методы проведения занятий вне рамок программы не поступало. Во всяком случае, у меня такой информации нет». Таким образом, каких-то оснований считать, что я веду в университете политическую пропаганду, нет.

Безусловно, каждый преподаватель всё равно в определённой степени выполняет и воспитательные функции (хоть в вузе и меньше, чем в школе, поскольку мы имеем дело с уже совершеннолетними людьми). Не считаю возможным оценивать себя как воспитателя, но не думаю, что мои моральные нормы как-то сильно отличаются от принятых в современном обществе гуманистических ценностей свободы, равенства и братства всех людей. Поэтому вряд ли я могу оказать какое-то уж очень дурное влияние на студентов. Во всяком случае, жалоб на то, что студенты после моих пар становятся аморальными, тоже не поступало, насколько мне известно.

Наоборот, студенты и мои коллеги, преподаватели кафедры перевода и переводоведения недвусмысленно высказались против моего увольнения и даже отправили в ректорат ТюмГУ письма с просьбой восстановить меня на работе. Видимо, в ответ на это в возражениях представитель университета пишет «предоставление Кутузову такого кредита доверия.... не может быть оправдано ни хорошими отношения со студентами и коллегами, ни научными регалиями и достижениями».

Видимо, с точки зрения автора текста есть вещи, гораздо более важные для преподавателя, чем мнение коллег и студентов и научные достижения. Тут опять придётся сделать небольшое историческое отступление. Напомню, что само слово «университет» исторически ещё с 1221 года, когда оно впервые появилось, означало именно общину преподавателей и студентов — universitas magistrorum et scolarium по-латыни. Преподаватели и студенты и есть сама сущность, ткань университета. Все остальные его работники — это обслуживающий персонал, который нужен лишь для обеспечения бесперебойного процесса преподавания. Таким образом, сама концепция университета, как она сложилась ещё в средневековой Европе, предполагает, что выше мнения преподавателей и студентов в университете не может быть ничего. Преподаватели выбирают, что и как преподавать и исследовать, а студенты выбирают, у каких преподавателей и чему им учиться — всё остальное вторично.

Поэтому и кадровые решения в университете тоже, на мой взгляд, не могут приниматься на основании простого «личного убеждения работодателя», как могло бы, теоретически, иметь место в какой-нибудь коммерческой компании. Университет — это не бизнес-формация, имеющая целью получение прибыли владельцами. Это — организация, выполняющая общественно значимые функции (в первую очередь «удовлетворение потребностей личности в интеллектуальном, культурном и нравственном развитии», как абсолютно верно сказано в Уставе ТюмГУ). Поэтому и ректор университета — это не просто работодатель, а лицо, которое должно способствовать как можно более качественному выполнению университетом этих функций. Соответственно, и кадровые решения должны, по моему скромному мнению, в первую очередь учитывать именно этот аспект.

Самоочевидно, что никто не может лучше оценить преподавателя, чем его непосредственные коллеги и студенты, с которыми он работает каждый день. Им все недостатки и достоинства преподавателя видны гораздо лучше, чем ректорату, который, безусловно, не имеет возможности постоянно контролировать выполнение преподавателем своих обязанностей. В данном случае в своих письмах преподаватели и студенты моей кафедры высказали позицию, согласно которой моё увольнение отрицательно повлияет на выполнение тех основных функций, о которых я говорил выше. То есть, профессиональное сообщество выступило за то, чтобы я работал в университете. Мне кажется, что мнение профессионального сообщества здесь и должно быть неким окончательным критерием, точно так же, как оно является таким критерием при принятии статей для публикации в научные журналы или при присуждении учёных степеней. В свою очередь, ректорат ТюмГУ вряд ли имеет моральное право тотально игнорировать это мнение.

В заключение хочу ещё раз повторить то, что уже писал в своей объяснительной в начале сентября. Наука и преподавание действительно являются для меня делом всей жизни. Это то, что я умею лучше всего, то, что мне нравится, то, чем я могу приносить пользу обществу. Честно говоря, увольнение из университета стало для меня даже бОльшим шоком чем вынесение мне несправедливого приговора по сфальсифицированному делу. Ранее даже в страшном сне мне не могло бы привидеться, что я выступаю в суде против собственного университета, и мне очень жаль, что меня вынудили это сделать. Надеюсь на то, что здравый смысл всё же восторжествует, мнение профессионального сообщества будет учтено и суд признает приказ о моём увольнении незаконным. О чём и прошу, поддерживая иск в полном объёме.

Спасибо.

http://avtonom.org/news/tyumgu-otstoyal-pravo-uvolnyat-politicheskikh-su...