Проблема осмысления представителями анархистской мысли аграрных преобразований периода "Новой экономической политики" практически не представлена в трудах современных учёных. Между тем, на основе ряда документальных публикаций и исследований (Я. Леонтьева, С. Быковского, Л. Яруцкого, А. Разумова, А. Никитина и др.) можно сделать вывод о наметившемся в 1920-е гг. подъёме анархистского движения на территории СССР. Активность анархистских групп была окончательно подавлена лишь в 1934 году.

Достаточно активную издательскую и пропагандистскую деятельность в 1920-е гг. вели и представители анархистской эмиграции, имевшие свои организации в Берлине, Париже, Нью-Йорке, Детройте, Чикаго, Буэнос-Айресе. Полноценное изучение политической истории СССР данного периода невозможно без изучения позиции анархистов, как и представителей других, также оппозиционных коммунистической диктатуре, политических течений по актуальным для СССР 1920-х гг. социально-экономическим проблемам.
Источниковую базу исследования составили труды наиболее видных анархистских публицистов 1920-х гг. Наиболее значительная часть из них публиковалась на страницах периодики. Некоторые вышли отдельными изданиями.

Некоторые материалы, посвящённые аграрной политике правящей партии увидели свет на страницах издававшихся легально до 1922 г. на территории России журналах анархо-универсалистов (1). Для них характерен лояльный тон по отношению к советской власти, признание социалистического характера преобразований большевиков, их прогрессивности с точки зрения преодоления капиталистических отношений. Так, сторонник идей анархо-универсализма-интериндивидуализма Л. Сергеев предполагал, что большевики сумеют повысить производительность сельскохозяйственного производства, интегрировав крестьян-единоличников в рамках единого планового "национально-государственного хозяйства" (2). Считая необходимой "особую осторожность" любых мер в отношении крестьянства, отличающегося от городских рабочих консерватизмом и меньшей организованностью, он признавал необходимым слияние единоличных хозяйств в "коммуны-артели" "для совместной обработки земли в пределах одной деревни, одного села, с помощью усовершенствованных земледельческих машин". Механизация труда, по мнению Сергеева, становилась решающим фактором, обеспечивающим успех коллективизации (3). Г.К. Аскаров прогнозировал вытекающую из отношений свободной торговли опасность развития элементов капитализма в деревне. Предлагаемая им альтернатива НЭПу сводилась к свободному кооперированию на селе при замене торговли продуктообменом между профсоюзами и кооперативами (4).

Более резкие, критические суждения о политике партии большевиков характерны для работ представителей анархистской эмиграции – анархистов-коммунистов и анархистов-синдикалистов. Среди них - П.А. Аршинов, М. Володин, Г. Максимов, Н. Лазаревич, Я. Линский, Н.И. Махно и др. Такую же позицию разделяли соавторы книги "Большевистская диктатура в свете анархизма. Десять лет советской власти" (5) - А.А. Боровой, В.В. Бармаш и Н.И. Музиль, жившие в СССР. В 1927 г. они сумели тайно переправить за границу рукопись этой книги, в 1928 году изданную в Париже Аршиновым без упоминания авторства (6). В целом для работ данной группы авторов характерна оценка экономической системы НЭПа, как "государственно-капиталистической". В этой схеме государство - главный собственник средств производства, диктующий экономические отношения своим контрагентам в лице коллективных (кооперативных), единоличных крестьянских и частно-капиталистических хозяйств. Основными признаками, определяющими капиталистический характер советской экономики считались “антагонистические формы социальных отношений”: эксплуатация труда наёмного работника государством и частным собственником, безработица, ликвидация независимости профсоюзов и кооперации от государства-работодателя, "образование привилегированных паразитических групп, выполняющих исключительно функции надзора и охраны", осуществляемая государством в форме "заготовительных операций" экспроприация продуктов крестьянского труда (7). Господствующим слоем в обществе признавали "умственных работников", интеллигенцию. Её верхушка, сосредоточившая в своих руках власть - "руководители русской промышленности и торговли", а также "государственные, партийные и профсоюзные бюрократы" (8).

Аграрная политика ВКП(б) представлялась анархистам не только "наиболее противоречивой" в числе других сфер экономических преобразований (9), но и далёкой от решения задачи интенсивного развития сельскохозяйственного производства, укрепления конкурентоспособности сельского хозяйства СССР на мировом рынке, обеспечения потребностей населения в продовольствии. В качестве причин, обусловивших низкие темпы развития данной отрасли, они выделяли: 1) техническую отсталость сельскохозяйственного производства; 2) необеспеченность инвентарём малосостоятельных крестьянских хозяйств; 3) низкий уровень урожайности; 4) низкий уровень товарности сельского хозяйства; 5) аграрное перенаселение; 6) разрыв цен на сельскохозяйственные и промышленные товары (так называемая система "ножниц") вследствие попытки правящих кругов СССР обеспечить развитие промышленности и удовлетворить потребительский спрос городского населения в ущерб сельскому хозяйству (10).

Последнему фактору уделялось наибольшее внимание. Сложившаяся в СССР 1920-х гг. система взаимоотношений между промышленностью и сельским хозяйством, по мнению анархистов, была убыточна для крестьян. По мнению авторов "Большевистской диктатуры в свете анархизма" подобное отношение лидеров ВКП(б) к деревне было связано не только с необходимостью восстановления уровня промышленного производства 1913 г., но прежде всего – с идеологическими представлениями о крестьянстве, как "выразителе частнохозяйственной стихии", и в силу этого – слою населения враждебному пролетарской диктатуре (11). Анархистские критики ВКП(б) выделяли пять способов изъятия государством средств у крестьянина: 1) единый сельскохозяйственный налог, 2) кредитование под высокий процент (более 50 %), 3) обязательное страхование крестьянского инвентаря при занижении суммы выплаты страховки, 4) финансирование убыточной промышленности за счёт завышения цен на её продукцию, 5) эмиссия денежных знаков. По подсчётам одного из авторов-анархистов, объёмы изымаемых у крестьянина средств могли составить не менее 50% стоимости произведённой им за год продукции (12).

Результатом подобной политики компартии стала тенденция к постепенному отказу крестьян от производства на нужды рынка и переходу на натуральное хозяйство (13). Именно это обстоятельство, отмечали авторы "Большевистской диктатуры в свете анархизма", делает невозможной реализацию планов индустриализации. Ведь единственным источником средств для неё оставался экспорт природных ресурсов и сельскохозяйственной продукции (14). Чтобы преодолеть этот замкнутый круг, советскому правительству следовало бы сделать сельское хозяйство приоритетной отраслью для капиталовложений, - полагали анархисты (15). Здесь с точки зрения представлений о долге материально обеспеченного городского населения перед крестьянством, характерных для неонародников, ставился вопрос о необходимости вернуть деревне "хищнически вырываемые у неё миллионы и признать за ней полное право на её труд" (16). Наиболее важной мерой по восстановлению товарности сельского хозяйства Бармаш, Боровой и Музиль считали снижение отпускных цен на промышленные товары. Неизбежные в результате подобных мер убытки, по их мнению, следовало покрыть за счёт рационализации производства (17).

В работах анархистов была дана оценка состояния и перспектив развития различных секторов сельского хозяйства. Так, создававшиеся под покровительством советской власти колхозы и совхозы они рассматривали, как часть государственного сектора (18). Отмечая успехи совхозов (рост продуктивности скота, посевной площади под интенсивными культурами и т.д.), авторы "Большевистской диктатуры" указывают, что их производственный потенциал ослаблен вследствие дробления по ведомствам, неустроенности территории, недостаточности средств производства. Производительность труда в данном секторе оценивалась, как крайне невысокая.
Лучших оценок аналитиков от анархизма удостоились коллективные хозяйства. Так, Боровой и его соавторы отмечают здесь более высокий, чем в совхозах, уровень освоенности пашни, механизации и специализации труда, обеспеченности инвентарём, а в итоге - более высокий уровень производительности труда и товарности производства (19). Успехи данного сектора, полагали они, парализованы слабой самодеятельностью, текучестью личного состава, бесхозяйственностью, недостатком капиталов, недостаточным обеспечением средствами производства (в том числе – сельскохозяйственной техникой). По этим причинам признавались преждевременными надежды на способность этого сектора занять доминирующее положение в сельском хозяйстве. В перспективе же его развитие признавалось не только возможным, но и необходимым (20). Ведь добровольная коллективизация, объединение крестьян в коммуны и сельскохозяйственные кооперативы признавались ведущими для анархо-коммунистов и анархо-синдикалистов России первой трети XX в. теоретиками (П.А. Кропоткиным, А.А. Карелиным, Г.П. Максимовым и др.) как важный шаг на пути к анархо-коммунистическому обществу (21).

Такие перспективы развития "коллективизированного" сектора, по мысли анархистов, должны были открыть большие финансовые вложения, обеспечение колхозов новейшей техникой и широкое распространение сельскохозяйственного образования. Главным условием успешного развития коллективных хозяйств авторы книги считали их полное освобождение от опеки и руководства со стороны государственной власти (22). "Мы также стоим за коллективизацию. За коллективное общинное пользование землёй и орудиями производства. Социализация земли – переход земли в общинное, а не государственное пользование – и есть развитие тех производственных коллективов с общественной обработкой земли…" (23), - писал М. Володин. Создание коллективных хозяйств должно было представлять собой "полную социализацию" земли "на основах самоуправления трудовых классов" (24). При этих условиях коллективизация, полагали анархисты, могла бы стать альтернативой НЭПу. Как ни странно это было для сторонников анархического коммунизма, но исходя из анализа реальной ситуации в деревне, наименее перспективной формой коллективного хозяйства они признали коммуны. Неудачи в их работе авторы "Большевистской диктатуры в свете анархизма" относили к слабой организации труда, низкому культурному уровню и бесхозяйственности работников. Отмечалось также, что для части сельской бедноты, составляющей основную массу работников в коммуне, типично иждивенческое отношение. Более перспективными для "нэповской" деревни Бармаш, Боровой и Музиль признавали "товарищества обработки земли" и артели, как наиболее пригодные для интеграции середняка в процесс обобществления средств производства (25).

В оценках аграрной политики большевиков в период 1923 – 1928 гг. среди анархистов преобладала точка зрения о курсе партии на поддержку зажиточного крестьянства (26). Причины этого анархистские публицисты видели, с одной стороны - в стремлении правящей партии восстановить производство сельскохозяйственной продукции для экспорта, а с другой – в необходимости с её стороны установить через деревенские "верхи" политический контроль над крестьянством. Часть аналитиков от анархизма считала зажиточные, кулацкие хозяйства наиболее сильной частью сектора крестьян-единоличников. Особенно это касалось отраслей, связанных с товарным производством. Так, приводились статистические данные, указывавшие, что 14% крестьянских хозяйств, традиционно относимых к зажиточным, собирали до 2/3 всего поступавшего на рынок хлеба (27). Аренда земли, по мнению анархистских публицистов, была наиболее важным фактором роста крупных крестьянских хозяйств в условиях НЭПа (28). Поощряя аренду, полагал Я. Линский, большевики способствуют постепенному расслоению середняков на кулацкие и бедняцкие хозяйства при вытеснение последних в условиях конкуренции (29). Выдвинутый XIV съездом ВКП(б) лозунг "Лицом к деревне" также трактовался анархистами, как "курс на середняка и зажиточного крестьянина", попытка компартии превратить "зажиточное крестьянство" в свою социальную базу на селе через уступки: предоставление прав на эксплуатацию наёмного труда и расширенное землепользование, электрификацию, возможность приобретать технику и т.д. (30) По мнению большинства анархистских публицистов, речь шла о сделке, дававшей части середняков и зажиточных крестьян возможность обогащаться за счёт поглощения малосостоятельных хозяйств (31). Этот курс, полагал Володин, является, по сути, отказом от политики коллективизации (32), но может привести к усилению позиций совхозов, которые получат дополнительную рабочую силу – батраков из числа разорившихся крестьян (33). Но только такими мерами в условиях НЭПа возможно повысить "техническую культуру" сельского хозяйства, усилить его товарность, и как следствие – добиться расширения экспорта, - полагали авторы "Большевистской диктатуры в свете анархизма": "Логически продуманный, реальный, трезвый НЭП, способный дать то, что от него ждут, есть, конечно, ставка на "старательного" и, следовательно, "сильного", на развязывание кулацких элементов, на всяческое поощрение их инициативы – ибо только им предоставляется техноэкономический прогресс сельского хозяйства… Итак, в данных условиях рост производительных сил деревни есть рост её верхушки…" (34)

Точка зрения авторов "Большевистской диктатуры в свете анархизма" несколько отличалась от позиции остальных анархистских публицистов, обсуждавших аграрные проблемы. Так, в индивидуальном крестьянском секторе они отмечали доминирование середняцких, но не кулацких, хозяйств. Причиной этого явления Бармаш, Боровой и Музиль считали государственную поддержку середняка через регулирование ставок единого сельскохозяйственного налога. Они отмечали также преобладающее положение середняка среди арендаторов земли, концентрация наибольшего числа наёмных рабочих (до 67% на 1926 – 1927 гг.) в середняцких хозяйствах, а в итоге - тенденция к их перерастанию в зажиточные (35). Отсюда делался вывод, что первоначальный курс большевиков на поддержку бедноты постепенно сменился ставкой на середняка, но не на кулака (36). Исходя из этих выводов, авторы "Большевистской диктатуры в свете анархизма" прогнозировали неизбежность дальнейших уступок большевиков середняцким хозяйствам и как следствие этого – их постепенное укрупнение, фактическое превращение в так называемые "кулацкие".

Сектор крестьян-единоличников Боровой и его соавторы признавали малоперспективным с точки зрения планирования производства, невозможного из-за колоссального распыления средств и земельных площадей между единоличными хозяйствами. Уже это ограничивало возможности регулирования экономики лишь областью косвенного воздействия (в основном – через регулирование налоговых ставок) (37).

Налоговая политика большевиков по отношению к деревне также была подвергнута критике анархистами. Так, применение принципа подоходного прогрессивного налогообложения в рамках единого сельхозналога авторы "Большевистской диктатуры в свете анархизма" признавали бесспорным с точки зрения социальной справедливости, но считали противоречащим задаче накопления средств деревенской верхушки и их вложению в интенсификацию производства (38). Отмечалось, что от выплаты всей суммы сельхозналога "крепкие хозяева" чаще всего находят средства уклониться (зачисляя арендованные посевы за подставными лицами и т.д.) (39). Попытки большевиков упорядочить налоговую систему во вред крупным хозяевам, полагали Боровой и его соавторы, чреваты массовой натурализацией крестьянских хозяйств (40). Ведь протест крестьян против налоговой и заготовительной политики большевиков как в эпоху "военного коммунизма", так и в периоды "кризисов НЭПа" уже получил выражение в форме обращения крестьян к натуральному хозяйству (41). Аршинов указывал, что планы руководства ВКП(б) по коллективизации сельского хозяйства и развития совхозного сектора продиктованы стремлением преодолеть именно эту тенденцию в деревне (42).

Важным направлением аграрно-крестьянской политики анархисты признавали социальную защиту сельской бедноты. Как своеобразную альтернативу преобразованиям эпохи НЭПа авторы анархистского толка идеализировали социализацию земли, проведённую в 1917 – 1918 гг. и особенно – раздел помещичьих владений на уравнительных началах. Так, по мнению Володина, эта мера способствовала уравнению достатка крестьянства при сокращении землевладения сельской верхушки и увеличению наделов бедняцких хозяйств (43). НЭП, напротив, укрепил положение деревенских верхов и приблизил ситуацию к ликвидации уравнения земельных наделов (44). Выступая за социализацию земли, добровольную коллективизацию крестьянских хозяйств и своеобразный "чёрный передел" в пользу бедноты, анархисты выражали поддержку и частичным мерам, возможность воплощения которых предполагали уже в рамках "нэповской" системы. Так, Володин и Линский писали о необходимости широкого кредитования под низкие проценты бедняков и середняков через сельскохозяйственную кооперацию, что должно было гарантировать необеспеченным единоличникам средства на техническое переоснащение хозяйств. Однако возможная роль в этом процессе уже существующих учреждений сельскохозяйственной кооперации оценивалась скептически по причине их социально-классового состава, обеспечивающего доминирование середняков и зажиточных слоёв деревни (лишь 14,6% пайщиков кооперативов - бедняки, 55,3% - середняки и 30,1% - зажиточные и кулаки). Оба автора пришли к выводу о необходимости изгнания из кооперации зажиточных и кулаков, дабы создать условия для перераспределения средств исключительно среди представителей "низов" на выгодных для бедняков условиях (45). В число насущных задач аграрной политики анархисты включали также проведение переселений в сельской местности с целью преодоления аграрного перенаселения, ставшего одной из причин дробления крестьянских хозяйств в рамках общины. При игнорировании этой проблемы, полагали они, механизация производства на селе приведёт к безработице, обнищанию крестьянства. А это вызовет замедление роста товарности сельского хозяйства (46).

В перспективе противоречия между городом и деревней, промышленностью и сельским хозяйством, зажиточными слоями деревни и беднотой, по мнению анархистов, могли привести к массовым антибольшевистским восстаниям крестьян. Естественно, что с ними анархисты связывали надежды на падение большевистской диктатуры, возлагая надежды на бедноту села, выдвигающую лозунги "чёрного передела" земли (47). Однако, например, Володин, был не столь оптимистичен, как его единомышленники. Он полагал, что лозунги ликвидации НЭПа будут использованы частью верхушки ВКП(б) для укрепления своего положения. В этой ситуации решившиеся на ликвидацию крупных крестьянских хозяйств "верхи", несомненно, найдут "сочувствие в трудовых массах", прежде всего – среди сельской бедноты.

Таковы основные выводы, следующие из работ анархистов, посвящённых критике аграрных преобразований большевиков периода НЭПа. Для предпринятого анархистскими публицистами анализа аграрной политики правящей партии Советской России характерен подход, обусловленный идеологическими факторами. Прежде всего – стремлением аналитиков от анархизма найти в политике большевиков противоречия, способствующие нарастанию новой революционной ситуации и возможному успеху анархистов, расширению их влияния среди крестьянства. Некоторые симпатии анархистских авторов вызывал, прежде всего, коллективный (колхозно-кооперативный) сектор. На его дальнейшее развитие и эмансипацию от гнёта государства они и возлагали основные надежды. Это вполне объяснимо с точки зрения анархо-коммунистических представлений о ведущей роли коллективных хозяйств в экономике будущего. Аграрно-крестьянскую политику ВКП(б) анархисты оценивали с позиций интересов различных социальных слоёв сельского населения. Симпатии представителей анархизма были всецело на стороне деревенской бедноты.

Вместе с тем, для анализа, предпринятого анархистами, характерна и оценка политики большевиков с точки зрения экономической прагматики, решения насущных социально-экономических и политических задач, в том числе – социально-экономической модернизации страны. Не отрицали анархисты и необходимости принятия мер по оздоровлению сельскохозяйственного сектора уже в рамках "государственно-капиталистической" системы СССР. Кроме того, критикуя аграрные преобразования большевиков, авторы книги "Большевистская диктатура в свете анархизма" и др. работ опирались на опубликованные в СССР документы, исследования, статистические данные. Этим и обусловливается некоторая ценность публикаций анархистов по аграрной политике большевиков периода "Новой экономической политики".

Примечания

[1]Аскаров Г.К. Продналог и свободная торговля // Универсал. 1921. № 3 – 4; Петров А. Из политического дневника // Через социализм к анархо-универсализму. 1921. № 4; Сергеев Л. Крестьянский вопрос // Через социализм к анархо-универсализму. 1921. № 2. С. 38 – 41.

[2] Сергеев Л. Ук. соч. С. 38 – 39.

[3] Там же. С. 40.

[4] Аскаров Г.К. Ук. соч. С. 29 – 30.

[5] Большевистская диктатура в свете анархизма. Десять лет советской власти. Париж. 1928.

[6] ГА РФ, ф. 10035. оп. 1, д. П-36465, л. 3; ф. 10035, оп. 1, д. П-63539, л. 31.

[7] Аршинов П.А. Крестьянство в России // Дело труда. № 2. Июль 1925. С. 1; Его же. Тупик большевизма // Дело труда. 1925 – 1926. № 7 – 8. С. 1; Г.Н. Политические последствия нэпа // Анархический вестник. № 5 — 6. Ноябрь — декабрь 1923. С. 29 - 30; Большевистская диктатура в свете анархизма. С. 26 — 27, 33 — 35.

[8] Лазаревич Н. Наша цель // Освобождение профсоюзов. Ноябрь 1928. № 1. С. 1; К XI-ой годовщине октябрьской революции // Освобождение профсоюзов. 1928. № 1. С. 2; Аршинов П.А. Тупик большевизма. С. 1.

[9] Большевистская диктатура в свете анархизма. С. 81.

[10] Там же. С. 88.

[11] Там же. С. 93.

[12] Г.Н. «Ножницы» // Анархический вестник. 1923. № 5 – 6. С. 36.

[13] Большевистская диктатура в свете анархизма. С. 40 – 41, 68.

[14] Там же. С. 69.

[15] Там же. С. 87.

[16] Там же. С. 77.

[17] Там же. С. 69.

[18] Володин М. «Советская деревня» // Голос труженика. 1926. № 16. С. 14 — 15; Большевистская диктатура в свете анархизма. С. 72 - 77.

[19] Там же. С. 76.

[20] Там же. С. 77.

[21] Кропоткин П.А. Речи бунтовщика. М. 1921. С. 167 - 169; Кочегаров А. [Карелин А.А.] Земельная программа анархистов-коммунистов. Лондон. 1912. С. 16, 18 - 19, 24 — 25, 30, 37, 47; Максимов Г.П. Моё социальное кредо. Чикаго. 1933. С. 21.

[22] Большевистская диктатура в свете анархизма. С. 77.

[23] Володин М. «Советская деревня». С. 14.

[24] Там же; Володин М. «Коммунистическая» деревня // Дело труда. № 11. Апрель 1926. С. 9.

[25] Большевистская диктатура в свете анархизма. С. 72 – 76.

[26] Аршинов П.А. Крестьянство в России. С. 2; Большевистская диктатура в свете анархизма. С. 14; Володин М. «Коммунистическая» деревня // Дело труда. 1926. № 10. С. 5; Махно Н.И. Крестьянство и большевики // Дело труда. 1928. № 33 – 34. С. 8; Я.Л. [Я. Линский] К вопросу о дифференциации деревни // Дело труда. 1927. № 20 – 21. С. 15.

[27] Письма из России // Дело труда. 1927. № 30 – 31. С. 20.

[28] Володин М. «Советская деревня». С. 9.

[29] Володин М. «Коммунистическая» деревня. С. 6; Его же. «Советская деревня». С. 14 – 15; Я.Л. [Я. Линский] К вопросу о дифференциации деревни. С. 15.

[30] Аршинов П.А. Крестьянство в России. С. 2; Его же. Последовательно-большевистская ложь // Дело труда. 1926. № 10. С. 3; Володин М. «Коммунистическая» деревня. С. 6; Его же. «Советская деревня». С. 14.

[31] Володин М. «Коммунистическая» деревня // Дело труда. 1926. № 11. С. 8.

[32] Там же. С. 9.

[33] Володин М. «Советская деревня». С. 15.

[34] Большевистская диктатура в свете анархизма. С. 85.

[35] Там же. С. 77 – 80, 83.

[36] Там же. С. 82.

[37] Там же. С. 88 - 89.

[38] Там же. С. 80, 86.

[39] Там же. С. 80.

[40] Там же. С. 84 - 85.

[41] Аршинов П.А. Без перспективы // Дело труда. 1928. № 43. С. 2.

[42] Там же.

[43] Володин М. «Коммунистическая» деревня // Дело труда. 1926. № 10. С. 6 – 7.

[44] Там же. С. 7.

[45] Я.Л. [Я. Линский] К вопросу о дифференциации деревни. С. 15; Володин М. «Коммунистическая» деревня // Дело труда. 1926. № 10. С. 5.

[46] Большевистская диктатура в свете анархизма С. 89 - 90.

[47] Там же. С. 93 – 95; Я.Л. [Я. Линский]  Об итогах перевыборов в советы // Дело труда. 1926. № 16. С. 9; Володин М. «Коммунистическая» деревня // Дело труда. 1926. № 10.  С. 7.

Д.И. Рублев

Опубликовано: Великая крестьянская реформа 1861 года и её влияние на развитие России. Сборник докладов Всероссийской научной конференции, посвящённой 150-летию отмены крепостного права. 4 – 5 марта 2011 г. Москва. Издательство РГАУ-ТСХА имени К.А. Тимирязева. 2011. С. 147 – 152.