Через год после большого марша шахтеров ничего не изменилось. Переплетение политиков и профсоюзов затрудняет возможность процветания в угольных бассейнах. Ситуацию поясняет в интервью Педро Карбахо, рабочий-шахтер из Серредо и член ячейки CNT в Ласиане-Эль-Бьерсо.

Черным как уголь рисует он настоящее и будущее угледобычи в Испании. Среди воспоминаний о прошлых и недавних забастовках, Педро передает нам чувства тех, кто опасается, что в один прекрасный день произойдет окончательное закрытие шахт без какой-либо альтернативы для людей, которые на протяжении стольких лет жили добычей угля.

Вопрос: Год спустя после марша шахтеров – какие выводы можно сделать?

Ответ: С того момента, как 11 июля 2012 года шахтеры пришли в Мадрид, ситуация для горняков, особенно из группы компаний Алонсо, превратилась из плохой в худшую. Мы вышли на улицы, чтобы просить правительство отменить сокращение субсидий для горнодобывающих компаний, чтобы иметь будущее, по крайней мере, до 2018 года, года, на который ИСРП назначила прекращение субсидируемой угледобычи. Через несколько дней после этого марша трудящихся созвали на ассамблею, хотя, к примеру, в «Уносе» или Баскско-леонской «Ла-Ульера» было решено возобновить работу, и нам предоставлялась возможность сделать то же самое. Из всей отрасли только две группы решили продолжать забастовку (группа «Серредо» и группа «Сантакрус»), но нам было сказано, что забастовка отменена по всей стране. Нам не оставалось ничего другого, кроме как вернуться на работу, ничего не достигнув, потому что правительство до сих пор задолжало выплату помощи группе Алонсо. Мы работали с августа по ноябрь, заработную плату нам выплачивали, как и когда хотели, пока в ноябре нас не отправили во временное увольнение, которое, хотя производственный комитет это отрицает, стало плодом новой трудовой реформы Народной партии. Шли месяцы, и у тех немногих, кто избежал увольнения, стали накапливаться месяцы задолженности (декабрь, январь, февраль), пока в феврале срок временного увольнения не истек. Через месяц после получения извещения об увольнении, видя, что мы останемся на улице, и никто ничего не делает, небольшая группа людей надела капюшоны и, игнорируя профсоюзы, парализовала всю компанию. В обмен на восстановление рабочих, компания предложила серию урезаний – от сокращения зарплаты на 30% и отмены обеденного перерыва до продления рабочего дня на 1 час. Оно не принято и по сей день. Мы обжаловали решение об истечение срока временного увольнения, и компания, к счастью, вынуждена была его отменить.

Вопрос: Много говорилось о том, что шахтеров использует Викторино Алонсо и боссы главных профсоюзов... Насколько это правда?

Ответ: Относительно использования шахтеров со стороны Викторино говорят самое разное. Не стану говорить, так это или нет, но в 2010 году он добился декрета, который гарантировал использование испанского угля, и только мы, шахтеры группы Алонсо и из Вилории вышли на улицы, чтобы добиться декрета, который нам ничего дает, потому что с тех пор не поднимаем головы посреди всяческих установлений, получая, когда компания захочет.

Приходит 2012 год, и на сей раз это уже не указ, а государственная помощь отрасли, и кажется, что это интересует и другие компании, и мы без колебаний бастуем, чтобы защитить смерть такой важной отрасли, как угольная, и, не добившись ничего, профсоюзные федерации прекращают забастовку. А после этого каждый может видеть, все что ему угодно.

Вопрос: Какова степень ответственности этих профсоюзов за ситуацию, в которой вы оказались?

Ответ: Они всегда были теми, кто вел переговоры с компанией и даже подписывал вещи без согласия самих работников.

Вопрос: Есть ли отличие работников группы Алонсо от работников других групп, занимающихся угледобычей?

Ответ: Конечно, различия есть. Их рабочий день длится на полтора часа больше, чем в материнских компаниях, выполняющих те же функции и, как правило, у них временные контракты на работу, а не постоянные. Будучи угольными компаниями без квот, они остаются за пределами Угольного плана, и это лишает их работников ряда трудовых прав, таких как право на досрочный выход на пенсию, а на работников открытых карьеров не распространяется специальный горнодобывающий режим, а их добавочные коэффициенты меньше, или их нет вообще.

Вопрос: UGT недавно объявила о возможности новых выступлений, как в 2012 году. Если это произойдет, то каковы твои ожидания?

Ответ: Если сегодня будет объявлена новая общенациональная забастовка, как в прошлом году, мы повторим всю историю сначала, но на сей раз уже речь пойдет не о помощи, а о гораздо меньшем: нас мобилизуют на выступления за Угольный план.

Вопрос: Откуда должны исходить импульсы к всеобщей забастовке в отрасли?

Ответ: Всеобщая забастовка в секторе, с моей точки зрения, пойдет на пользу только компаниям, особенно «Уносе». Самое лучшее будет, если все мы, шахтеры, объединимся ради достижения блага для всех, но не думаю, что это произойдет.

Вопрос: Ты принимал участие в «черном марше»? Какие воспоминания у тебя остались о тех огромных демонстрациях, которые потрясли страну?

Ответ: Я не участвовал в марше 2012 года; я был на марше 2010 года, который дошел до Леона. Но все рано: увидеть ночью приход этой колонны товарищей или на следующий день всех этих людей, поддерживающих шахтеров, – это наполняет тебя гордостью: знание, что ты получишь награду за все время, когда ты борешься, перегораживаешь дороги. Но под конец ты понимаешь, что только это и останется.

И думаю, что больно вспоминать тот день, когда мы из Ласианы пришли с Синьеру, которую я считал главной зоной шахтерского сопротивления. Весь город был шахтерским, от пенсионеров до детей в школе, они всегда боролись вместе и сопротивлялись силам полиции, пока не изгнали их из селения. В тот день гражданские гвардейцы из GRS поджидали нас с распростертыми объятьями и вошли в селение без всякого стыда, бросая дымовые шашки рядом с детьми в школьном дворе, разбивая стекла машин резиновыми пулями, и длинный список многих других нападений, которые мы привыкли видеть со стороны сил безопасности.

Вопрос: Каково текущее состояние угольной отрасли? Какова повседневная жизнь в шахтах?

Ответ: Ситуация сложная. Они выиграли суд, и компания намерена объявить конкурс банкротства 24 июля. Комитет сомневается в возможности забастовки с началом банкротства и простоя, и управляющий, направленный правительством, может непосредственно закрыть фирму. Поэтому они решили, что лучшим вариантом является отмена забастовки, не добившись ничего. Тут есть самые разные мнения обо всем, и я не могу решать за всех, потому что у каждого человека свои потребности. Лично я не согласен с отменой, и если они хотят закрывать – пусть закрывают, потому что никто нам не говорит, что возможно, это всего несколько месяцев стабильности, причем, за первые мы ничего не получим, пока не приедет управляющий.

Вопрос: Возможно, это от непонимания положения всех этих городов и районов, которые живут за счет угля, но ... Имеет ли смысл продолжать поддерживать этот сектор, если он существует только благодаря субсидиям?

Ответ: С моей точки зрения, уголь имеет будущее, даже без субсидий. Что происходит, так это политическая структура, в которой рабочие только проигрывают. Их не волнует, что тысячи семей, которые прямо или косвенно зависят от угля, остаются без работы, без дома и т.д. Ситуация в бассейнах и тем более в Вильяблино дерьмовая, потому что единственный экономический источник, который у нас есть, – это уголь, и без него все семьи, которые прямо зависят от угля, пойдут на панель, потому что уже много месяцев не получают зарплаты. Те, кто живут за счет угля косвенно, как магазины или бары, также остаются без средств, потому что если люди ничего не получают, они не тратят деньги в их заведениях.

Я думаю, что вопрос не в том, стоит ли бороться за уголь, потому что в нашем случае это логично, это единственное, что у нас есть. Вопрос в том, куда они ушли все эти миллионы в фондах, которые были выделены для создания альтернативных отраслей в угольных бассейнах? Теперь каждый во всю глотку защищает уголь против этого фашистского и угнетательского правительства, как, например, ИСРП, которая говорит, что будет драться за уголь насмерть, не отдавая себе отчета в том, что они первые виновны в этой ситуации и могут знать, где часть этих денег, предназначенных на реконверсию угольных бассейнов.

Вопрос: Какие альтернативы предлагает CNT? Отождествляют ли себя с ними шахтеры, или уже нет никакой надежды?

Ответ: Мы, как ячейка, появились, с моей точки зрения, слишком поздно, потому что среди людей все это уже начало брать свое, они устали бороться, не получая ничего, наоборот, работники всегда проигрывают. Наша главная задача – показать трудящимся, что они могут организоваться сами и работать так, как работает CNT. Возможно, у нас было бы больше влияния, если бы, как я уже сказал, люди до этого не устали, но все же мы продолжаем делать информационные лекции и семинары. Что касается наших альтернатив… Одна из них – это бросить это занятие. Но на что глядя? Сменив на что-нибудь еще худшее? Поскольку мы не верим, что кто-то станет национализировать отрасль, и т.п., мы боремся за то, за что можем, и за то, чтобы рабочие перестали быть идолопоклонниками всех окружающих их бед.

Еще одной интересной темой, о которой мы пытаемся говорить, было бы превращение шахт в рабочий кооператив, но это сложный вопрос.

Вопрос: Если они, в конце концов, закроют шахты, что произойдет?

Ответ: Массовый исход. Здесь останутся только четверо досрочных пенсионеров, трое пенсионеров, магазин и бар.

Periódico CNT nº 402 - Julio 2013

http://leon.cnt.es/2013/07/15/hemos-vuelto-a-trabajar-sin-haber-consegui...