Если вы думаете, что "следующая стачка будет стачкой в Интернете", что "экономическая демократия - это, несомненно, режим накопления "возможного меньшего зла"", что всемирный гражданский доход, наконец, делает возможными "мобильность отдельных секторов, "гибкость" создания предприятий, инвестиции в сектора высоких технологий", что в Генуе "масса фотографов оказалась оружием более острым, чем дубинки", что Ширак был избран президентом "вотумом массы", - то вы, возможно, негрист, сами того не зная.  

Если вы полагаете, что "Туте-бианке" ("Все в белом"; в настоящее время называются "Дизоббедиенти" - "Неповинующиеся") - это симпатичные молодые люди из итальянских социальных центров, которые ведут борьбу за то, чтобы изменить мир, а не за уравновешенность, компенсации и умиротоворение; если вы думаете, что Тони Негри - это великий мыслитель, пытающийся набросать перспективы сопротивления для движения, а не теоретик политического распада, повиновения порядку и капиталистическому злу либо апостол сотрудничества с институтами власти, - то вы наверняка негрист, сами того не подозревая. 

Другим же мы предлагаем краткий обзор, который начинается с Варваров (анализа и критики Империи) и заканчивается практикой "Туте-бианке" в Риме и Генуе, а попутно включает портрет Негри,выдержки из текстов его французских эпигонов и презентацию его идей во введении.

Издательство "Mutines Seditions". Брошюра "Негризм и Туте-бианке: левая контрреволюция", август 2004 г.; 36 стр.

Содержание:

Негристская контрреволюция во Франции (август 2004 г.)............. 4

Варвары (перевод из: Crisso, Odoteo. Barbari. L`insorgenza disordinata. Turin. Ed.NN. 2002).................................. 10

Антонио Негри, заплеванный портрет (перевод из: Crisso, Odoteo. Barbarians, the disordered insurgence. Los Angeles. Ed. Venomous Butterfly Publications. 2003)..................................... 17

Французские эпигоны негризма (выдержки из текстов 1996 - 2002 гг.)...............................  21

Новые социальные помощники в Риме (из "Karoshi". Paris, 2000. Ete. No.2) .................................. 28

"Туте-бианке" в Генуе (начало 2004 г.; неопубликованный перевод с итальянского) .................................................... 28

 
НЕГРИСТСКАЯ КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ ВО ФРАНЦИИ (Введение)

 Зачем публиковать брошюру о теориях Антонио Негри, его отделении активистов в Италии ("Тути-бианке", ставших "Дизоббедиенти" после Генуи в июле 2001 г.) и их французских приспешниках? Автор "Империи" здесь мало известен, хотя некоторые его концепции, такие как сама Империя или гарантированный доход, распространяются все больше и больше. Факт в том, что этот стреляный воробей из университетских кружков в настоящее время вместе со всеми своими учениками, товарищами и пропагандистами разрабатывает программу левого крыла капитала, предлагая один из самых поучительных наборов альтернатив бунту. Ведь он говорит нам сразу и о страхах господства и о контрреволюционных реформах, способных пока не поздно преградить путь бунту, который угрожает стать заразным.

Если мы не будем впадать в иллюзию, думая, что теории могут в одностороннем порядке повлиять на движения, то придем, напротив, к выводу, что теории Негри отвечают интересам господства, то есть интересам возвращения стабильности этой "угрожаемой со всех сторон Империи". С помощью новых форм посредничества (конститутивной власти и ее медиатических представителей), более утонченного социального контроля (гарантированного дохода и новых технологий), экономических (нового "Нового курса") и политических реформ ("европейской демократии", "новых прав всемирного гражданства") негристы стремятся на самом деле - несмотря на свой туманный язык - выработать новые превентивные механизмы, позволяющие гарантировать сохранение существующего социального порядка.  

Все тексты этой брошюры написаны итальянскими товарищами и либо непосредственно опубликованы там, либо как заметки, призванные уточнить мнимость радикализма, носителями которого выступают иногда негристы по ту сторону Альп: "оплеванный портрет" Негри написан по случаю издания перевода "Варваров" (итальянской книги, которая анализирует, критикует "Империю" и отвечает ей) в США, где годы, проведенные в тюрьме, придали этому персонажу соответствующую ауру. Статья о практике "Туте-бианке" во время демонстрации в Риме была написана для парижской газеты прекаризованных рабочих в то время как эти шуты в белом - настоящие пара-институционные акробаты - пользовались репутацией радикалов, особенно в воображении полу-либертарной антифашистской сети "Но Пасаран" (1). Мы просто добавили к этим различным текстам набор цитат французских негристов, извлеченных из изданий, которые укоренились здесь в добротных университетских библиотеках и в карманах понятливых приверженцев "готовой мысли".  

Хотя необходимо более  полно и тщательно изучить все практические последствия негризма в Италии (в том числе, распространение политического "разделения" заключенных, роль социальных центров в социальном умиротворении в городах, обеспечение избирательной базой переживающих кризис итальянских левых, помощь полиции во время демонстраций), напомним прежде всего о французских эпигонах теоретика из Падуи. 

Как и в Италии, где негристы в политическом отношении выросли из групп "Рабочей автономии" конца 1970-х гг. (2), часть французских негристов была активной в тот же период в сфере парижских автономов. Если проследить, например, куда восходит "красная нить" требования о "минимально гарантированном доходе", то Лоран Гийото (сегодня - активист организации безработных "АК!", член координации временных работников сцены в Иль-де-Франс и член редакционного комитета "Мюльтитюд") или Ян Мулье-Бутанг (в настоящее время "Зеленый", преподаватель политологии и директор издания "Мюльтитюд") боролись вместе уже в первых коллективах безработных в 1978-1979 гг. (3), прежде чем пропагандировать гарантированный доход в журнале "КАШ" (1984-1989 гг.), затем - в Коллективе агитации за оптимальный гарантированный доход (КАРГО, созданном в 1994 г., ныне распущенном), прежде чем принять участие в составлении досье на эту тему в "Вакарм", "Шимер" или "Мюльтитюд". Таким образом, это долгосрочный труд, предпринятый для продвижения идеи, одновременно теоретического - исчерпывая все мыслимые аргументы, вплоть до поощрения потребления (4) - и практического - внося ее в борьбу безработных, вплоть до подписания воззвания с призывом к гарантированному доходу, в котором оговаривалось, что каждый получатель должен будет дать обязательство не отклонять более двух предложений рабочего места ("КАШ") или проникая в организацию "АК!" в Париже путем неистовой неоленинстской активности (КАРГО).

Наконец, этот долгий марш маленьких солдат неокейнсианства и усиления государственного контроля сумел вбить небольшие клинья гарантированного дохода в... часть организованного либертарного движения (5) или в "Зеленых", прежде чем добиваться реапроприации со стороны массы, впрочем до сих пор неблагодарной. Принятие лозунга "причитающегося дохода" частью движения безработных и прекаризованных в конце 1997 г. стало их наиболее крупным успехом, по крайней мере, на уровне видимости (захват Высшей нормальной школы 14 января 1998 г., приобретший более широкое звучание на первой Ассамблее в Жюссиё 19 января, также проходил под сенью большого флага, водруженого на крыше, с надписью: "Безработные - прекаризованные - трудящиеся - студенты / ассамблея борьбы / гарантированный доход для всех"), поскольку, несмотря на все их неоднократные обращения к левым, они так и не были услышаны. Правительство Жоспена урегулировало вопрос в 1998 г. ударами дубинок и подачками, но нельзя сказать, что резервуар альтернатив негристов всегда остается столь невостребованным. "Диалектика с институтами" государства может иногда потребовать больше времени, чем предполагалось, прежде чем маятник вернется.   

Однако бравые инициаторы массы не теряются и запасаются самоотверженностью в ожидании момента, когда государство, добрый царь, соблаговолит дать им гарантированный доход. Некоторые, например, готовят кадры завтрашнего дня: Ян Мулье-Бутанг - профессор экономики в университете Компьеня и политологии в Париже, когда не занят в ЭНА в "семинаре по проблемам социальных движений и терроризма" (1985), архитектурной школе в Версале (1993), высшей школе искусств в Бурже (2000) или не выступает консультантом Международного бюро труда (1981-1982), Европейского Экономического Сообщества (1986) или Организации экономического сотрудничества и развития  (1993-1994). Его исследования производились по контрактам с министерствами иностранных дел, социальных вопросов, промышленности и технологии (6). Чтобы довершить дело и наверняка ускорить движение капитала, не понимающего реформ, которые негристы столь любезно ему предлагают, он выступил в роли консультанта Комиссии по модернизации Конфедерации марокканских предпринимателей и выступил на ее конференции 11 декабря 1997 г. с докладом о "менеджмента марокканских предприятий, реалиях и упущениях". В более недавние времена (2004) он отправился на собрание Центра молодых руководителей (объединения предпринимателей), который пригласил его, чтобы "отреагировать на его тему о человеке текучем".   

Другим примером может служить Анна Керрьен, член редакционного комитета "Мюльтитюд" и "Шимер". Ей недостаточно быть членом Французской демократической конфедерации труда; она также является социологом-урбанистом в университете и главным редактором "Анналов городских исследований", издаваемых министерством технологии. Такая роль советника у государя и официального сотрудника хозяев или государства заимствована у самого учителя, поскольку муки изгнания во Франции в 1983-1997 гг. для Негри были подслащены семинарами в Высшей нормальной школе, в университетах Париж-VII и Париж-VIII и в Международном философском коллеже, параллельно с социологическими исследованиями за счет различных министерств и институтов. После своего полу-освобождения в 1999 г. и выхода в свет "Империи" в 2000 г. он опубликовал минимум 4 книги на французском языке и снова преподает в Париже, на сей раз в Сорбонне: в 2004-2005 он ведет семинар на тему "Трансформация труда, власти (властей) и кризис национального бюджета и предприятий". Наконец, в июне 2005 г. в театре "Коллин" в Париже будет играться его пьеса "Эссаим". Все это позволяет лучше понять его аналитическую концепцию на основе требований "гарантированной социальной зарплаты", "аматериального труда", которая стремится к тому, чтобы капитал эксплуатировал нас все время, даже когда человек не подчинен ему непосредственно как наемный работник: все время, которое он не проводит, непосредственно на службе у господства государства, все равно используется, чтобы укрепить это государство. 

Все эти попытки в конце концов регулярно компенсируются: №15 его журнала "Мюльтитюд", посвященный искусству, получил субсидии от региональной дирекции по культурным делам Министерства культуры, и они могут быть удвоены "на внеочередной номер, посвященный архитектуре и СМИ" (протокол общего собрания ассоциации "Мюльтитюд" 17 января 2004 г.). "Ян (Мулье-Бутанг) участвовал в проекте расширения-пересмотра сайта, на который мы получили помощь от Дирекции пластических искусств Министерства культуры" (протокол общего собрания 24 марта 2004 г.). Точно также, журнал "Алис" (№2, зима 1999 г.), один из предшественников "Мюльтитюд", сообщал о получении помощи от фонда "Нестле".

Так можно лучше понять и содержание терминов "контр-власть" или "конститутивная власть", щедро рассыпанных в номерах "Мюльтитюд" (журнала, созданного в марте 2000 г. и сменившего "Фютюр энтериёр", 1989-1998), "участника всемирной сети вокруг Тони Негри и Майкла Хардта и их книг "Империя" и "Масса"" (7): речь идет о том, чтобы быть целиком против власти, но уже не затем, чтобы заменить ее, как в те времена, когда Негри клялся исключительно на Ленине, но чтобы подпитывать ее щедрыми размышлениями о движении (можно, для примера, встретить отделение активистов "Мюльтитюд" в борьбе безработных, временных работников сцены, вокруг комитетов Персикетти или Баттисти), служить посредником между массой и министерствами по порабощению, создавать контр-огонь, готовый к применению с тем, чтобы затушить неинтегрируемые бунты против этой "Империи". В общем, это исправные придатки для подавления на случай необходимости, если вам о чем-то говорит Генуя.  

Некоторые, конечно же, самые невинные, должны время от времени делать необходимые заявления, чтобы мочь лучше со-участвовать в управлении существующим строем. Таков пример Джузеппе Качча (одного из представителей социальных центров Северо-Востока Италии и "зеленого" депутата муниципального совета Венеции) или Яна Мулье-Бутанга (директора "Мюльтитюд" и члена Экономической комиссии французских "Зеленых"). Сам итальянский профессор, который вчера строил теории о "разделении" заключенных, не нуждается в этом политиканстве. Вот он прямо заявляет о своей левой контрреволюции руководителям мультинациональных корпораций и главам государств со страниц их журнала - Всемирного экономического форума в Давосе (8):  

"32. Масса представляет второй источник ориентации голосов, которые протестуют против нынешнего состояния войны и сегодняшней формы глобализации. Эти манифестанты на улицах, на социальных форумах и в неправительственных организациях выдвигают не только жалобы в связи с провалами существующей системы, но и многочисленные предложения о реформе, начиная с институциональных предложений и кончая экономической политикой.  

33. Ясно, что эти движения остаются всегда направленными против имперских аристократий, и с нашей точки зрения, это хорошо. Тем не менее, в интересах аристократий было бы воспринимать эти движения как потенциальных союзников и ресурс для формулирования глобальной политики сегодняшнего дня.

34. Одна из версий реформ, которые требуют эти движения, и некоторые средства инкорпорации глобальной массы как активной силы бесспорно необходимо для производства богатств и безопасности". 

Нет надобности что-либо добавлять о намерениях маленьких Макиавелли, которые, теоретизируя о массе, представляют ей все проявления господства и отчуждения как плоды ее собственных завоеваний (см."Варвары", первый текст данной брошюры) и советуют могущественным людям с другой стороны видеть в ней "потенциальных союзников" и призывать "инкорпорировать" ее, чтобы усилить самих себя. Предлагая одним покориться судьбе и защищать социальный порядок, поскольку капитализм уже содержит в себе коммунизм, а другим - более совершенную эксплуатацию этого великолепного "ресурса", они занимают положение самых лучших агентов умиротворения в качестве гарантов "производства богатств и безопасности".   

В то время, как технико-индустриальный мир эксплуатации, приручения и контроля - со всеми его бедствиями, которые доходят до самой биологической основы нашего существования, начиная с генной инженерии и загрязнения и кончая ядерной энергетикой - более, чем когда-либо заслуживает уничтожения, в то время, как власть непрерывно требует все большего личного и коллективного участия в добровольном служении себе, в час когда не остается иной свободы, кроме возможности избирать как можно менее худший способ подыхать, негризм и его гарантирующие, гражданственные или коллаборационистские аватары являются тем, что они, по собственному признанию, и есть: идеологий, которая объединяет теоретиков господства и полицейских на общественных началах. И их судьба не может быть иной, чем та, которую восставшие предназначают таким рабам любой власти.

Август 2004 г. 

ПРИМЕЧАНИЯ

 (1) Это обмануло даже руководителей газеты "Сетт смэн", которые разыскивали тексты радикального движения и опубликовали заявление "товарищей из Милана", на самом деле - социального центра "Леонкавалло" и "Йа Баста!" ("Cette Semaine". 1999. Janvier-Fevrier. No.76. P.7).   

(2) Более подробный анализ см.: Claudio Albertani. Toni Negri et la deconcertante trajectoire de l'operaisme italien // "A contretemps". 2003. Septembre. No.13. P.3-18. Контакт: Fernand Gomez, 55 rue des Prairies, 75020 Paris.

(3) Об этом говорил Мулье-Бутанг в интервью: L'art de la fugue // "Vacarme". 1999. Mai. No.8.

(4) Yann Moulier-Boutang. Pour un nouveau New-Deal // "Chimeres". 1998. Printemps. No.33; "Alice". 1998. Automne. No.1.

(5) См., например, статьи с благоприятным отношением к гарантированному доходу в органе Либертарно-коммунистической организации ОСЛ (Pour un revenu minimum garanti egal au Smic // "Courant alternatif", n°79, octobre 1988), в "Ля Грифф" (Christophe Soulie. Le revenu garanti : un autre futur ? // "La Griffe", n°11, octobre 1998), бесчисленные статьи в "Но Пасаран", где активисты спорят, чему отдать предпочтение: "достойному доходу для всех" ("No pasaran", n°53, janvier 1998) или "индивидуальному гарантированному доходу, позволяющему достойно жить" ("No Pasaran", n°64, fevrier 1999).

(6) Информационная база выданных средств "Matisse" (Universite Paris 1/CNRS)

(7) Qu'est-ce que Multitudes? (Что такое "Мюльтитюд"?), самопредставление см.: http://multitudes.samizdat.net/

(8) Antonio Negri, Michael Hardt. Why we need a multilateral Magna Carta. Global agenda,

2004 - http://www.globalagendamagazine.com/2004/a

ntonionegri.asp

Критика книги "Империя" и подлинная политическая биография Тони Негри

ВАРВАРЫ. Замечания о книге Тони Негри и Майкла Хардта "Империя" (2000) (с.10-20)

Многие отмечали, что одна из главных хитростей Маркса состояла во введении марксизма в качестве нового языка ("лингва франка"). Со времен античности хорошо известно, что искусство убеждения состоит в умении определять точное психологическое воздействие произносимого или написанного на слушателей и читателей, причем независимо от рационального содержания. Греки говорили, что убеждать означает "вести души к себе". Многие выражения Маркса, - и, так сказать, легкозвучие его прозы - завораживали, терроризировали или отталкивали тысячи читателей. Такие выражения, как "исторически предопределенные общественные условия, извлечение сверхприбыли, объективно контрреволюционный элемент", определенная журналистская техника и затем знаменитые инверсии в родительном падеже ("философия нищеты, нищета философии"), - весь этот жаргон снабдил целую плеяду кандидатов в бюрократы и настоящих диктаторов неисчерпаемым резервуаром фраз, с помощью которых они могли оправдать свою собственную власть, а многих социал-демократов - дымной завесой для тех, кто довольствовался фактической капитуляцией при сохранении радикального стиля. Главным было и остается встать в позу человека, который с знает, о чем он с научным видом говорит.           

Именно эту роль сегодня играют тексты Антонио Негри. В настоящее время имеются "теоретических центра" того, что на журналистском новоязе именуется альтерглобалистским движением: коллектив "Монд дипломатик" и как раз наш профессор из Падуи. Первому мы обязаны еженедельником под упомянутым названием, организацией конференций и семинаров, изданием книг и созданием движения за налог Тобина ("АТТАК"). Второму, бывшему одним из основателей "Потере операйо" ("Рабочей власти"), а затем "Рабочей автономии", - значительной частью итальянской идеологии операизма, а в наши дни - теорией, маленькими рядовыми которой выступают "Туте-бианки", "Дизобедиенти" и многие иные "глобальные граждане". Любой, кто станет читать какую-нибудь листовку на каком-нибудь социальном форуме, наверняка обнаружит в ней следующие выражения: гражданское общество, масса, движение движений, гражданский доход, диктатура рынка, миграция, гражданское неповиновение, глобализация снизу и т.д. Имея более или менее долгую историю, эти идеи, различным образом соединенные вместе, служат своего рода коллективной памятью - подспорьем для альтернативистской компенсации и реформистского совершенствования. Одним из директоров этой "онтологической фабрики", одним из техников этой "лингвистической машины" является как раз Тони Негри. Мы не впадаем в банальную ошибку, веря, что отдельные теории могут в одностороннем порядке повлиять на движения. Теории распространяются, потому что соответствуют интересам и отвечают определенным требованиям. "Империя" Негри и Хардта, в этом смысле, - примерная книга. Вместе с наработками французских двоюродных братьев из "Монд дипломатик", ее страницы предлагают одну из наиболее умных версий программы левого крыла капитала. Ссылающиеся на нее группы образуют глобализированную версию старой социал-демократии и газообразный вариант сталинисткой бюрократии. Последний заменил строгую иерархию функционеров сетевой моделью, при которой власть руководителя кажется более текучей. В целом, это коммунистическая партия 3-го тысячелетия: умиротворение сегодня и контрреволюция завтра. Построенный на упадке рабочего движения и его форм представительства, этот новый способ делать политику не имеет больше привилегированной области действий в роде предприятия или квартала. Он открывает для амбиций претендентов на роль руководителей куда более непосредственную область, чем предоставляли прежние партийные бюро: область связи со средствами массовой информации. Вот почему левые партии и профсоюзы выступают в роли их союзников и зачастую идут на буксире их инициатив, прекрасно понимая, что, оставляя в стороне украшения нескольких мелких лидеров и некоторые лозунги в духе риторики герильи, эта политика "неповиновения" образует базу (в том числе электоральную)грядущей демократической власти.          

Она наследует свою роль от сталинизма, но ее будущее покоится, в первую очередь, на способности выступить как сила, посредничающая между протестом и требованиями социального порядка, удерживая движение в русле существующих органов и обличая неподконтрольные ей элементы.  

Государство, мало-помалу поглотив общество, осознало, что удушило всякую творческую энергию под бременем своих институтов. Принужденное исторгнуть из себя остаток, оно называет его "гражданским обществом", приукрашивая всеми идеологиями среднего класса: гуманизмом, добровольной работой на благо общества, экологизмом, пацифизмом, демократическим антирасизмом. В условиях растущей пассивности господствующий консенсус нуждается в непрерывных инъекциях политики. Именно этой задачу выполняют политики "неповиновения" со всеми их "гражданами". В глазах сирот рабочего класса абстрактная фигура гражданина наделяется сегодня всеми добродетелями. Ловко играя на многозначности слова (гражданин - это и субъект государства, буржуа, гражданин Французской революции, и субъект полиса, участник прямой демократии), эти демократы обращаются ко всем классам. Граждане гражданского общества противостоят как пассивности потребителей, так и открытому бунту угнетенных против существующего порядка. Они - добрая душа институтов государства (или общественных институтов, как они предпочитают выражаться), те, кто в Генуе и в других местах, будучи добропорядочными гражданами, всегда зовут полицию, чтобы "изолировать насильственные элементы". При соучастии демократических шествий "неповинующихся" государство может придать своему ультиматуму необходимую силу и весомость: или ты ведешь диалог с государственными органами, или ты - террорист, которого необходимо преследовать (именно в этом духе следует понимать различные международные соглашения, заключенные после 11 сентября 2001 года).

"Движение движений" - это одна из конститутивных властей, точнее говоря, общественное дополнение к установленной власти, институционная сила, которая участвует в институционализированной политике и сталкивается с ней: по идее Негри, активистская версия теории силы Спинозы. Стратегия состоит в постепенном завоевании институционных пространств, в достижении все более широкого политического и профсоюзного консенсуса, в узаконении и предоставлении в распоряжение властям посреднической и моральной силы "движения".   

В негристской сказке, действительный сюжет истории - это странное существо, переживающее тысячи превращений (сперва - массовый рабочий, затем - общественный рабочий и, наконец, масса)и тысячи хитростей. Он обладает властью, даже когда все признаки свидетельствуют об обратном. Все, что навязано обществом господства, хотел и добился он. Технологический аппарат заключает в себе его коллективное знание (а не его отчуждение). Политическая власть удовлетворяет толчки снизу (а не компенсирует их). Право формально закрепляет то, что он отвоевывает у государственных институтов (а не служит его репрессивной интеграции). При таком назидательном взгляде на историю, все происходит в соответствии со схемами самого ортодоксального марксизма. Развитие производительных сил - подлинный фактор прогресса - снова и снова входит в противоречие с общественными отношениями и меняет общественный строй в духе своего освобождения. Это то же самое толкование, что и у классической немецкой социал-демократии, которой принадлежит бесспорная честь утопить в крови революционный штурм, а затем отдать пролетариев в руки нацизма. Столь же социал-демократической является иллюзия, будто власти многонациональных концернов можно противопоставить власть политических институтов, - иллюзия, которую Негри разделяет с левыми государственниками из "Монд дипломатик". Если и он, и они так часто клянут "дикий капитализм", "налоговые раи", "диктатуру рынка", то это потому, что они хотят установления новых политических правил, нового правительства глобализации, нового "Нового курса". Именно в этом духе следует воспринимать предложение о всемирном гражданском доходе, который менее "диалектические" негристы не стесняются открыто представлять как обновление капитализма.        

Несмотря на два десятилетия жестоких социальных конфликтов, капитализму удалось отразить революционную угрозу, благодаря достигнутому к концу 1970-х гг. демонтажу производственных центров и их территориальному распылению, а также благодаря полному подчинению науки господству. Этому покорению любого социального пространства соответствовало преодоление нового рубежа - вторжение капитала в тело человека с помощью господства над самими жизненными процессами в пространстве: нейро (или некро-) технологии - последний пример стремления к полностью искусственному миру. Но, для Негри, все это - выражение творческого характера массы. Тотальное подчинение науки капиталу, капиталовложения в услуги, знание и коммуникации (рождение "человеческих ресурсов", говоря языком менеджеров), с его точки зрения, служат выражением "репродуктивной" функции труда, то есть силой, порождающей тела и чувства. В эпоху "аматериального труда" масса должна обратить в общую собственность такие средства производства, как мозги. Технология в этом смысле все больше демократизирует общество, ведь знание, из которого капитализм извлекает прибыль, выходит за рамки наемных работников, фактически совпадая с самим существованием человеческих существ. Вот что означает на самом деле требование гарантированного минимального дохода: если капитал каждую минуту заставляет нас производить, пусть он нам платит, даже если мы не работаем на него как наемные работники; мы вернем ему деньги, потребляя.           

Выводы Негри со товарищи полностью противоречат идеям тех, кто уже в 1970-х гг. утверждал, что революции проходят по телам, что условия пролетарского существования становятся все более универсальными и что повседневная жизнь служит настоящим полем социальной войны. Цель тех, кто стремится к интеграции, - всегда одна и та же. В те годы, стремясь завоевать место под солнцем, они вели речь о саботаже и классовой войне; сегодня они предлагают создавать списки кандидатов на выборах, договариваться с партиями и входить в институты власти. Их жаргон и их словесная акробатика демонстрируют, что марксистская диалектика способна на любые подвиги; от Че Гевары до Массимо Каччари (1), от крестьян Чиапаса до мелких предприятий Венето, она сегодня оправдывает доносительство, как вчера теоретизировала о диссоциации. Как признают сами ее носители, важны не идеи и не методы, а "резкие лозунги".   

Для теоретиков "неповиновения" политические институты стали жертвой многонационального капитала, простыми комнатами регистрации глобальных экономических процессов. В действительности же, от ядерной энергии до кибернетики, от исследования новейших материалов до генетических гениев, от электроники до телекоммуникаций, развитие технической мощи - материальная база того, что зовется глобализацией - связано со сращиванием индустриального и научного аппарата с военным. Разве мог бы глобальный рынок существовать без аэрокосмического сектора, без высокоскоростных поездов, без оптических волокон, без портов и аэропортов? Прибавим к этому фундаментальную роль военных операций, непрерывный обмен данными между банковскими, страховыми, медицинскими и полицейскими системами, государственное управление экологическими бедствиями, все более мелочную слежку, - и мы обнаружим всю мистификацию, которая скрывается за разговорами об упадке государства. Происходит лишь изменение определенной формы государства.        

В отличие от других социал-демократов, Негри не считает более возможным защищать национальное государство благосостояния, уже пройденное политическое образование. Открывается куда более амбициозная перспектива: европейская демократия. С одной стороны, власть сталкивается с проблемой, как умиротворить социальные конфликты, с учетом кризиса политики представительства. С другой, "неповинующиеся" ищут новые пути, чтобы сделать институты как можно более демократическими, сделав движения как можно более институционализированными. Вот и точка возможной встречи: "Кто заинтересован в политически объединенной Европе? Кто является европейским субъектом? Это то население и те социальные слои, которые хотят построить абсолютную демократию на уровне Империи. Те, кто предлагает себя в роли контр-Империи... Новый европейский субъект не отвергает глобализацию, или, скорее, строит политическую Европу, выступая (исходя из европейского пространства) как контр-власть по отношению к капиталистической гегемонии Империи" (H.Frise, A.Negri, P.Wagner. Europa politica. Ragioni di una necessitа. 2002).

Мы подошли к концу. За дымовой завесой эффектных лозунгов и фраз, за жаргоном, который успокаивает и запугивает, скрыта вполне определенная программа - простая для капитала и грандиозная для массы. Попытаемся подытожить ее. Благодаря гарантированному доходу бедные могут обрести гибкость в производстве богатств и воспроизводстве жизни и тем самым возродить экономику; благодаря общей собственности на новые средства производства (мозги), "аматериальный пролетариат" может "начать долгий сапатистский марш интеллектуальной трудовой силы через Европу"; благодаря новым правам всемирного гражданства господство может преодолеть кризис национального государства и социально интегрировать эксплуатируемых. Хозяева этого не знают, но новые средства производства, если, в конечном счете, им дать свободно развиваться, действительно осуществят то, что в них уже заложено: коммунизм. А он конечно же рассчитается с этими тупыми, реакционными и неолиберальными капиталистами (короче, с плохой глобализацией). Кажется, что все это сформулировано специально для того, чтобы подтвердить сказанное Вальтером Беньямином более 60 лет назад, через несколько недель после заключения пакта о ненападении между Сталиным и Гитлером: "Ничто так не коррумпировало германских трудящихся, как убеждение, что они плывут по течению. Техническое развитие было для них тем самым благоприятным течением, по которому они, как они думали, плыли".          

Но во взбаламученных водах течения скрыты опасности и угрозы, как замечает сам Негри: "Мы находимся в настоящее время в положении империи, в которой монархия и аристократия борются между собой, тогда как оруженосцы-плебеи отсутствуют. Это порождает состояние неравновесия, потому что имперская форма может мирно существовать, только пока три эти элемента находятся в равновесии между собой" (MicroMega, май 2001). Короче говоря, дорогие сенаторы, Рим в опасности. Без "диалектики" между социальными движениями и институтами правительства остаются "нелегитимными", а значит нестабильными. Как замечательно показали сперва Тит Ливий, а затем Макиавели, институт плебейских трибунов служил для того, чтобы уравновесить продолжающуюся имперскую экспансию Рима с помощью иллюзии участия народа в политике. Но знаменитая защитительная речь Менениуса Агриппы - который обратился к взбунтовавшемуся плебсу, заявив ему, что Рим жив лишь благодаря ему, как тело живет лишь благодаря его членам - рискует на самом деле придти к своему концу. Империя, как кажется, все меньше нуждается в производимых ею бедняках и оставляет их миллионами гнить на запасах рыночного рая. С другой стороны, плебеи могут стать опасными, как орда варваров - а некоторые спустятся с холма в город, как во времена Агриппы, но с дурными намерениями. Для возбужденных и безрассудных эксплуатируемых посредничество новых руководителей может оказаться столь же ненавистным, как и существующая власть, и столь же   неэффективными, как урок гражданских чувств перед теми, кто уже высадился на равнине. Полиции, даже в белой униформе, может оказаться недостаточно.          

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) Массимо Каччари был одним из членов "Потере операйо", вернувшимся в Компартию после роспуска этой крайне левой организации. Философ "кризисного мышления" (левого хайдегерианства), он проделал за партией все перипетии ее эволюции в период больших репрессий 1980-х гг. В середине 1990-х гг. начал дискуссии с "новыми правыми", и в это же время был избран мэром Венеции от реформистского течения бывшей Компартии. В этот период он предложил заключить предвыборное соглашение с "автономами" северо-восточной Италии.    

(Данный текст является введением к книге :  Crisso, Odoteo. Barbari, L`Insorgenza  disordinata. NN, 2002.  Контакт:  C.P. 1264 — 10100 Torino — Italia. Французский перевод книги размещен на: http://pesteetcholera.free.fr)

 

АНТОНИО НЕГРИ: ЗАПЛЕВАННЫЙ ПОРТРЕТ (с.17-20)

Антонио Негри родился 1 августа 1933 г. в Падуе, культурной столице региона Венето, славящегося лавочками и ханжеством. Ревностно верующий, юный Тони Негри начал деятельность в религиозной молодежной организации "Католическое действие". 1950-е годы в Италии стали временем экономического подъема страны - чудесного капиталистического феномена, который навсегда остался на глазах и в сердце Негри. Оставив господа бога ради Маркса, он стал вращаться в среде "новых левых". В 1960-х гг. Негри активно участвовал в разработке "операизма", будучи редактором сперва "Куадерни росси" ("Красных листков"), а затем "Классе операйа" ("Рабочий класс"). Что такое операизм? Это идеология, согласно которой предприятие является центром всей классовой борьбы, а рабочие - единственными мастерами революции, поскольку своей борьбой они могут заставить капитал развиваться в духе освобождения. Объектами операистов были партии и профсоюзы, но последние подвергались критике и даже порицанию за неспособность эффективно делать то, в чем, как предполагалось, состоит их долг. Что касается любых форм борьбы за пределами предприятия, то они осуждались или игнорировались. Нечего и говорить о том, что никто из интеллектуалов, давших жизнь операизму и в большинстве своем пришедших из социалистической или коммунистической партий, никогда не проработал на предприятии ни единого дня. Негри, например, предпочитал преподавать "учение о государстве" в университете Падуи и оставил сомнительное удовольствие конвейера пролетариям. Что до операистской стратегии, то, помимо экстремистских фраз, она состояла в том, чтобы "передать в движение позитивный механизм капиталистического развития", внутри которого "заставить заиграть богатство самой тяжкой рабочей власти" с помощью "революционного использования реформизма". В 1969 г. Негри был одним из основателей "Потере операйо" ("Рабочей власти"), организации, которая к привычной апологии существующего ("вся история  капитала, вся история капиталистического общества есть на самом деле история рабочих") добавила провозглашение стремления гегемонии над всем остальным движением. Последнее проявлялось в осуждении "стихийности" во имя наиболее эффективной централизации борьбы ("обеспечить на деле гегемонию рабочей борьбы над студенческой и пролетарской борьбой..., чтобы планировать массовые рабочие выступления, вести их и руководить ими"). В 1973 г. "Рабочая власть" самораспустилась, так и не сумев кого бы то ни было централизовать и кем бы то ни было руководить. Из ее пепла родился политический блок под названием "Аутономиа операйя" ("Рабочая автономия"), также неотступно преследуемый ленинстскими фантазиями о завоевании власти. На дворе стояло начало 1970-х гг., и все революционное движение начало задаваться вопросом о насилии. В своих книгах Негри восторженно воспевал фигуру "рабочего-преступника", оправдывали использование саботажа и вооруженной борьбы, но всегда в рамках марксистско-ленинского представления о социальном конфликте. У Негри всегда присутствовало безусловное приятие капитализма и его оправдание, потому что, как он сам писал в 1977 г., "коммунизм навязывается прежде всего капиталом как условие производства. Только построение капитализма может дать нам действительно революционные условия". Такое отождествление могло, в зависимости от речи, доходить до самых крайних выводов: "наиболее прогрессивная форма капитализма, фабричная, признается внутри самой рабочей организации". Но хотя его теоретическая продукция была весьма обильной, нельзя сказать, что ей соответствовало столь же сильное практическое влияние. Тысячи революционеров, которые участвовали в вооруженной атаке против государства, достигшей кульминации в 1977-1978 гг., не знали, что им делать с философскими диссертациями падуанского профессора.

Однако же один человек принял его всерьез. Это был судья его города, Гуидо Калоджеро, который решил, что Негри является настоящим главой "Красных бригад". Гипотеза была явно абсурдной, но прекрасно служила требованиям государства: выдвинуть на первый план часть движения, наиболее заметную, чтобы замолчать существование движения в целом. В области действий это было уже проделано с "Красными бригадами": вокруг них был поднят крик в СМИ, чтобы скрыть тысячи мелких акций нападения в те годы. Почему бы в области идей не повторить ту же операцию, используя звучное имя падуанского профессора? Более того, почему бы не соединить оба эти аспекта? Так 7 апреля 1979 г. началась судебная одиссея Тони Негри - в момент, когда он был арестован вместе с десятками других активистов в ходе    арестов в среде "Рабочей автономии". Обвинение гласило: участие в подрывной ассоциации и вооруженной группе. В течение последующих месяцев против Негри были выдвинуты новые обвинения, вплоть до участия в вооруженном заговоре против государственной власти, похищении и убийстве христианско-демократического лидера Альдо Моро и 17 других убийствах (в последующие годы эти обвинения были сняты). В этот период, когда "признания" раскаявшихся и специальные законы, принятые по инициативе министра внутренних дел Коссиги, заполнили итальянские тюрьмы тысячами активистов, разгорелись крупные социальные конфликты. В декабре 1980 г. вспыхнул бунт в тюрьме Трани, где был заключен Негри. Ставший жертвой созданной ему СМИ репутации "профессора зла", Негри был обвинен в том, что он явился одним из подстрекателей (через 5 лет после процесса он был оправдан). В действительности Негри, продолжавший писать свои книги, был куда больше заинтересован в укреплении государства, чем в его подрыве. В своих работах он начал формулировать ложную идею "диссоциации" (разъединения). Утратив всякое достоинство и привыкнув к самому худшему оппортунизму, он советовал государству даровать юридические послабления тем политическим заключенным, которые публично откажутся от использования насилия и объявят об объективном окончании войны против государства. Не стоит и говорить о том, что в конфликтах с теми заключенными, которые не отреклись от своего выбора, государство получало оправдание для использования железного кулака. Идея Негри стала распространяться в тюрьмах: далекий призрак свободы, полученной ценой отречения, нашел своих нищих. В 1982 г. был распространен документ, подписанный 51 политическим заключенным; в нем объявлялось об окончании эпохи вооруженной борьбы против государства. Он стал первым из длинного ряда. В феврале 1983 г. начался суд над Негри и другими обвиняемыми, арестованными 7 апреля 1979 г. Стремясь извлечь выгоды из шума вокруг процесса, Радикальная партия, представлявшая "честных демократов" - буржуа, певцов ненасилия и пацифизма, предложила Негри стать кандидатом в ее списках на грядущих выборах. Будучи избранным, он получил бы свободу, благодаря парламентской неприкосновенности. Однако радикалы настаивали на том, что если парламент лишит его неприкосновенности, Негри останется в Италии и будет продолжать бороться за свое освобождение из тюрьмы. Негри согласился выдвинуть свою кандидатуру и пообещал радикалам, что ни в коем случае не бежит за границу. Избранный в Палату депутатов 26 июня 1983 г., Негри вышел из тюрьмы 9 июля. Его освобождение вызвало бурную реакцию со стороны консервативных политических сил, которые все лето работали над тем, чтобы назначить на 20 сентября голосование о лишении Тони Негри парламентской неприкосновенности. Но накануне голосования, 19 сентября Тони Негри бежал во Францию. На следующий день парламент лишил его неприкосновенности 300 голосами против 293. 26 сентября процесс по делу "7 апреля" завершился заочным осуждением Негри.              

Нельзя сказать, что Тони Негри страдал во Франции от тягот эмигрантской жизни. Профессор университета с мировой репутацией, он был в ноябре 1983 г. назначен зарубежным членом совета Международного философского коллежа. С 1984 по 1997 гг., в то время как в Италии государство приняло его предложение и ввело в действие закон, разрешавший "разделение", Негри преподавал в университете Париж-VIII и в Высшей нормальной школе на улице Ульм. Кроме того, он предпринял социологические изыскания, оплаченные рядом министерств и другими французскими государственными учреждениями. В этот период Негри выпустил множество книг и обнаружил свою близость к французским пост-структуралистским интеллектуалам, с которыми разделял, к примеру, отрицание автономии личности. Из его действий в эти годы упомянем присоединение к просьбе об амнистии, которая провозглашала окончание вооруженной борьбы 1970-х гг., его симпатию к новой партии "Лиги" (расисиской партии, защищающей интересы мелких и средних предпринимателей, не случайно зародившейся в Венето), публичное примирение с бывшим министром внутренних дел Коссигой, который нес главную ответственность за подавление движения в конце 1970-х гг.      

1 июля 1997 г. Негри добровольно возвратился в Италию и был помещен в римскую тюрьму Ребиббиа, где должен был отсидеть остаток своего срока (существенно сокращенного благодаря двум всеобщим амнистиям в 1986 и 1988 гг.). В июле 1998 г. Негри получил право работать за границей в кооперативе добровольцев, связанным с католической благотворительной организацией "Каритас", а затем в августе 1999 г. пущен на "полу-свободу" (покидал тюрьму по утрам и возвращался в нее на ночь). В 2000 г. Негри выступил на авансцену, выпустив книгу "Империя", которая была написана в сотрудничестве с Майклом Хардтом и имела огромный успех. В Италии, где его имя вызывает резкие воспоминания и где по этой причине он остается жертвой остракизма со стороны издательской индустрии, покорной самой консервативной политической власти, его книга появилась только в 2002 г. Сегодня Тони Негри - теоретический источник движения "Дизоббедиенти" ("Неповинующихся"), бывших "Туте-бианке", чей язык, иногда крайний, однако же не мешает им полноправно вращаться в кругах официальных левых.  

(Источник: Barbarians. The disordered insurgence. Los Angeles. Ed. Venomous Butterfly Publications, 2003. P.4-8. Контакт: P.O. Box 31098 — Los Angeles — CA 90 031 — USA)

 

Политическая практика последователей Негри

 

"ТУТЕ-БИАНКЕ" В ГЕНУЕ (с.28 - 35).

Для большого спектакля в Генуе требовался актер на первые роли: симулирования протеста. За несколько месяцев до начала Дней в июле 2001 г.Социальный форум Генуи (СФГ) начал переговоры с муниципальными властями, правительством и руководителями сил "порядка" относительно финансирования и месте проведения "контр-саммита", а также об условиях протеста. Начиная с апреля каждое воскресенье перед журналистами в социальных центрах, гимназиях и церковных приходах выступали различные части СФГ (будущие "тематические площадки"), представители протеста. За различными "душами движения" следовали толпа консультантов и специалистов, которые обеспечивали необходимое оборудование и дистиллировали перечень заповедей надлежащего поведения. Ясно, что те, кто отвергал логику иерархии и сделок, не имели права высказаться по поводу решений, принятых так называемыми представителями движения (которые. как только все было улажено, предложили провести информационный референдум, в котором на вопросы отвечали лишь полицейские и журналисты). Внутри СФГ, своего рода картеля, объединившего широкий спектр демократов, от рядовых католиков "Лилипут" до Коммунистического возрождения, от партий "Зеленых" до "Туте-бианке",действовал пакт, участники которого обязались в ходе протеста "уважать людей и вещи". В координации с СФГ, но на независимой основе действовала Сеть за глобальные права, состоявшая из "Кобас" (базисных профсоюзов) и некоторых социальных центров.

В этих заметках мы остановимся прежде всего на "Туте-бианке". По нашему мнению, полезнее разоблачать умиротворителей, ловко переодевшихся в бунтарей. Жрецы классической политики разоблачают себя сами.

Чтобы создать "событие для СМИ", недостаточно бронировать город и организовать настоящую военную зону. Необходимы были громкие декларации протестующих. Именно такую роль играли "Туте-бианке", которые разыгрывали хорошо рассчитанную стратегию рекламы. Недели, предшествовавшие саммиту, были наполнены нагнетанием воинственной риторики, построенной преимущественно на некоторых лозунгах, вдохновленных суб-команданте Маркосом. 20 июня во Дворце дожей в Венеции несколько участников "Туте-бианке" в костюмах сапатистов и повязках "пасамонтанья" на лице разыграли небольшой спектакль перед телевизионными камерами, зачитав своего рода военную декларацию, скопированную с коммюнике Сапатистской армии национального освобождения. В то же время, на водной базе в Милане они изобразили с помощью знаков зодиака "окружение" морем "владык земли". И в этом случае будущие "Неповинующиеся" не забыли зачитать неминуемые декларации журналистам. От провозглашения к провозглашения, подошли генуэзские дни.                             

Одновременно с этими эффектными фразами, в ходе повторных встреч с полицией, Казарини (представитель "Туте-бианке") и компания во всех деталях определили условия конфликта, симулированного в соответствии с уже много раз проверенным сценарием. В этом смысле хорошим примером можно считать интервью, данное Луиджи Манкони газете "Ла Репубблика" 14 июля 2001 г. (1). С помощью предварительных договоренностей с полицией и через посредство "контактной группы" ("состоящей из адвокатов, депутатов парламента, представителей ассоциаций и социальных центров"), которая должна была высказывать "открыто свои собственные намерения и цели", "противостояние" должно было превратиться в прекрасную инсценировку для СМИ, саморекламную для "Туте-бианке" и упорядочивающую для сил порядка. Но для того, чтобы спектакль удался, необходимо обеспечить, чтобы ни одна помеха не сорвала веселье и все не испортила. На сей счет тогдашний префект Генуи заявил перед парламентской комиссией по расследованию 28 августа 2001 г.: "Я бы сказал больше: один из служащих моего департамента имел прямой контакт с Казарини. С ним было согласовано использование этих контейнеров, потому что он знал, что хотя "Туте-бианке" и составляют часть Социального форума Генуи, они не согласны с "Сетью" и "Кобас": он опасался, что другие, окаймленные экстремистами, смогут нарушить его кортеж, который должен проследовать по улице Толемаиде. Вслед за этим, мы поставили эту стену из контейнеров, которая была хорошо описана в статье в "Репубблике". Противостояние должно было произойти на площади Верди в виде знаменитой "маленькой мизансцены", которой предстояло была стать видимой демонстрацией движения "Туте-бианки"". Слова палача и убийца Колуччи, главного ответственного за улицы Генуи, никогда не были опровергнуты. Неверны только даты: речь идет о вечере с 19 на 20 июля. "Казарини подтвердил контакты. И он подтвердил следующую деталь: с вечера 19 июля он знал, что некоторые элементы упомянутой "Сети" (которая включала также ряд "Кобас") намерены совершить жесты насилия. Именно предвидя такую неотложную необходимость, как подтверждают и источники Виминале (президентского дворца), квартал Фоче был усеян контейнерами с вечера до утра... Именно со стороны "неповинующихся" в ходе плотной серии контактов с некоторыми информаторами местной Дигос (полиции) исходила неотложная информация о насилиях, которые готовила часть протестующих" (статья "Дигос и неповинующиеся вместе против "черного блока", см.: 'Digos e disobbedienti uniti contro i black bloc' // "Il Secolo XIX". 30.01.2003).

Несмотря на все это, договоренности были взорваны и намечавшийся спектакль был прекращен. Поздним утром 20 июля сотни анонимных бунтарей начали нападать на структуры капитализма - банки, бюро многонациональных концернов, казармы и тюрьму - презрев "красную зону" и избегая прямых столкновений с полицией. Колонна "Дизоббидиенти" (таково теперь их имя: в последний момент Казарини и Ко сняли белое тряпье, чтобы смешаться "с массой движения") вышла со стадиона Карлини в 13.30. Колонна спускалась очень медленно, делая многочисленные остановки. При первых сполохах дальних пожаров представитель обратился к журналистам с краткой речью, призвав их приписать эти акции "Дизоббедиенти". Колонна осторожно продолжала свой путь, двигаясь черепашьим шагом, чтобы встретить симулированные удары. Но на улице Толемаиде ее жестоко атаковали карабинеры. Все предложения о виртуальном штурме рухнули. После этого столкновения многие демонстранты отказались от всяких пацифистских намерений и стали драться со всей решимостью. Несмотря на повторные призывы руководителей ничего не бросать в карабинеров, рядовые участники, к которым присоединились различные группы "черного блока" и автономы, вступили в бой, который продолжался до 17.30. Именно в ходе этих столкновений это дерьмо Плаканика убил Карло Джулиани. До самого вечера неповиновение иерархии было полным, даже со стороны "Дизоббедиенти". Что касается Карло, то вот что сказал сгоряча представитель "Туте-бианке" Генуи, прежде чем стервятники от политики начали парить над его трупом: "Мы его плохо знали, мы несколько раз встречали его в баре Асинелли. Это был "пункаббестиа" ("подонок"), один из тех, у кого нет работы, но много серег, кто всегда хочет войти, не заплатив, кого здравомыслящие люди называют паразитом. Он ненавидел мир и не имеет ничего общего с нами, социальными центрами; он говорил, что мы слишком дисциплинированы" (Матео Яде, по радиотелефону, 20 июля 2001 г.).

Почему карабинеры напали в 500 метрах до места, где это было предусмотрено, с такой жестокостью и в зоне (лишенной путей для отхода), которая не оставляла демонстрантам других возможностей, кроме оказания ожесточенного сопротивления? Потому что репрессии были преднамеренными, потому что аппарат безопасности ставил эксперимент (в соответствии с правилом технологической и военной экспансии: все, что может быть сделано, должно быть сделано). Жалобы на то, что силы порядка нарушили соглашения, одновременно отвратительны и трогательны; они достойны лишь тех, кто сотрудничает с врагом и склонен - как мы видели - подставлять других товарищей под репрессии, чтобы обеспечить себе отвратительный театр мнимого радикализма. Все произошло по вине карабинеров... ("Они знали, что мы хотим сделать, и они могли бы позволить нам нарушить красную зону. Однако правда состоит в том, что именно карабинеры все сорвали", - заявил Лука Казарини, см.: "Il Nuovo". 27.08.2001). Что же касается практики нападений на банки и казармы, то вначале принялись во всю глотку ругать анархистов, а затем обратились к неминуемой фигуре платного провокатора, который должен был дискредитировать движение. И вот уже, чтобы избавиться от громкого провала, сочиняют ложь - типично сталинистскую - о "черном блоке, в который проникли манипулирующие им секретные службы". Том самом "черном блоке", о котором "Туте-бианке" говорили, скорчив пренебрежительную мину, передвигаясь вдалеке, на солидной дистанции. Вот что заявлял один из их представителей в Болонье до Генуи (см. lista movimento@ecn.org): "Жаль, что "Черный блок", по своему собственному идеологическому выбору, не имеет ни главы, ни харизматического лидера, ни представителя и действует исключительно маленькими самоорганизовавнными группами близких друг к другу людей. Эти господа - чистые анархисты и любая фигура, хоть чуть-чуть иерархическая, внушает им ужас". Какие они глупые, эти анархисты! Зато потом, напротив, они превратились в "ловких и стремительных москитов, не подчиняющихся консенсусу, которые являются несчастьем для нас" (Марко Бельтрами, представитель "Лаборатории Северо-Восток"). И еще раз, с завидным политическим нюхом: "(...) начиная с того момента, как практика "Черного блока" была использована против нас, мы должны сказать со всей твердостью, что эти лица - политические мертвецы. И если бы у них была хоть капля разума, они должны были бы первые сдать экзамен на сознательность и сделать так, чтобы опыт, по существу уже умерший в Генуе, покончил с собой" (Роберто Буи, претендент на роль лидера "Туте-бианке", movimento@ecn.org, 23 июля 2001 г.). Конечно, куда лучше делать поджигательные заявления о нападении на "красную зону", а затем называть тех, кто участвует в этом нападении "москитами", "политическими мертвецами" и "провокаторами". К наиболее отвратительной лжи (распространяемой, прежде всего, Коммунистическим возрождением и "Зелеными", газетой "Иль Манифесто" и такими группами, как "АТТАК") насчет того, что "Черный блок" был создан засланными агентами (или неонацистами) и состоит из них, добавилась еще одна, более тонкая и лукавая: "(...) во время действий в пятницу было 6 или 7 засланных карабинерами, которые перевели в нужное им русло и скоординировали гнев (справедливый, весьма справедливый, но, быть может, несколько чересчур слепой) нескольких десятков анархистов, которые собрались, не понимая, как их собираются использовать. Я думаю, что то же самое произошло в субботу" ("Антон Паннекук", т.е. Роберто Буи). Анархисты в целом, конечно же, не провокаторы, это просто нужные идиоты, которые невольно подыгрывают власти.

Что касается проблемы засланных и предполагаемого соучастия полиции, зададим следующие простые вопросы: зачем было псам в штатском нападать на структуры государства и капитала, если в Геную специально для этого приехали сотни товарищей? Что легче для полицейских: нападать на безоружных демонстрантов или на небольшие группы, готовые драться, возводить баррикады и защищать себя имеющимися у них средствами? Что легче для агентов: проникнуть в маленькие группы близких друг к другу людей или в часть большой колонны? В действительности, на демонстрациях всегда есть полицейские в штатском, и в Генуе некоторые из них были раскрыты и изгнаны товарищами (как это было и 4 октября 2003 г. на манифестации в Риме против европейского Конвента). Их роль, в общем, состоит в том, чтобы опознавать наиболее бунтующих, или в том (этого никто не может сделать, кроме них), чтобы бить других демонстрантов, пацифистских, провоцируя страх и смятение. Что касается знаменитых "доказательств" против "полицейских маневров с "Черным боком"" , то это, напротив, все те же картины после многих лет лжи: несколько полицейских с платками на лицах, двигающихся рядом с колонной, несколько карабинеров в штатском, выходящих из штурмуемой казармы с дубинками в руках... И это объясняет возмущение, в котором участвовали тысячи людей, некоторые из которых были организованы, а другие соединились совершенно стихийно... Если есть идеология, которая покончила с собой в Генуе, то это та, которую можно суммировать следующими словами: "(...) Многим кажется, что защищенное гражданское неповиновение помогло перевести широкие сектора движения от нигилистических и деструктивных форм протеста к практике не менее радикальной, но в высшей степени политической. Более того, объявление заранее обо всем, что будет сделано, уже само по себе открывает пространство для политического посредничества "на месте", если на это есть воля со стороны ответственных лиц в сфере общественного порядка" (Лука Казарини. Слушания перед парламентской комиссией по расследованию, 6 сентября 2001 г.). На генуэзских мостовых, между узкими проходами и берегом моря, "защищенное гражданское неповиновение" вообще никого не перевело. Оно отдало в руки полиции тысячи разоруженных (духовно и физически) демонстрантов, в то время как многие прохожие, возмутившись, взбунтовались и стали защищать себя и своих товарищей. Напротив, те, кто перед лицом выстрелов, арестов и пыток пускаются в бесполезные причитания ("Соглашения! Соглашения!") - не только шакалы, они проявили себя до такой степени идиотами, что доверились силам порядка. Короче, в то время как разрабатывалась сцена мнимого противостояния вокруг "красной зоны", вспыхнул настоящий бунт, очень далекий от прожектеров. В то время как те, кто питал доверие к полиции, умывали руки и призывали делать это других, тысячи демонстрантов отказались идти на бойню и ответили на насилие псов в униформе ударом на удар. Неповиновение, эта непредвиденная переменная, начало выправлять прицел... "Служащие полиции сказали мне, что все закончилось (мы и сами это видели) и что было бы лучше отправиться на улицу Стурла, где, по их словам, происходила атака на казарму карабинеров. Мы поехали на машине по улице Капрера, где натолкнулись на несколько тысяч человек, которые блокировали улицу. Мы спросили, где мы можем проехать, но, когда мы проезжали, следуя указаниям сил порядка, на нас напала группа лиц, которая, крича мне "перевертыш", стала швырять в машину все, что попадало ей под руку". (Витторио Аньолетто.  Слушания перед парламентской комиссией по расследованию, 6 сентября 2001 г.).                                   

Но вернемся к "Туте-бианке", чья история, конечно же, началась не в Генуе. Чтобы понять их роль в эти дни, полезно сделать небольшое отступление в прошлое. "Туте-бианке" родились в недрах ассоциации "Йа Баста", созданной в 1996 г. альянсом ряда социальных центров, которые подписали "Миланскую хартию": "Педро" (Падуя), "Ривольта" (Местре), "Леонкавалло" (Милан), "Корто Чиркуито" и "Форте Пренестино" (Рим), "Сапата" и "Терра ди Нессуно" ("Ничейная земля") в Лигурии и др. Речь шла о социальных центрах, которые в 1994 г. согласились на легализацию (по предложению "зеленого" Фалькуи) захваченных зданий (сквоттов) и на государственное финансирование. Эта линия, вдохновленная всем духом бывшей "Рабочей автономии", занимала позиции все большей кооперации с государственными институтами, включая участие в выборах и сотрудничество с различными министрами (один из многих примеров: Казарини был платным консультантом Ливии Турко, министра  по социальным вопросам в правительстве Амато, и вместе с Наполитано соавтором закона о создании в Италии лагерей для нелегальных иммигрантов). Именно этот путь привел к соглашениям с полицией в Генуе (позднее можно было увидеть, как в связи с саммитом в Рива-дель-Гарда в сентябре 2003 г. "Дизоббедиенти" и Социальный форум снова сидят за столом переговоров с... Колуччи, генуэзским убийцей, ставшим к этому времени префектом Тренто). Один из наиболее отвратительных моментов в этой практике сотрудничества с государственными институтами состоит в том, что она оправдывается во имя "ненасилия", в то время как методы, применяемые этими историческими ленинистами против тех, кто не разделяет их выбор (или тех, кто мешает их спектаклям) более чем хорошо известны. В этом отношении весьма показательна их листовка - перечень заповедей под названием "Гражданское неповиновение. Инструкция к применению", которую они распространяли по самым разным случаям перед саммитом Большой Восьмерки. Но самый главный вопрос на самом деле в другом. Можно ли быть действительно сторонником "ненасилия" и сотрудничать с государством - высшим выражением насилия? Можно ли из уважения к "ненасилию" нападать на людей, прибегающих к прямым действиям против смертоносных структур капитализма, и поливать этих людей ложью? К кому обращено их послание о "ненасилии", если Казарини отправился на похороны такого верного пса хозяев как Д`Антона (убитого "Красными бригадами")? Этика здесь уже не в счет, речь идет всего лишь о политическом оппортунизме. Приведем в противовес их перечню заповедей другой. Прочтем, что говорил о ненасилии в отношении угнетения Ганди: "1. Отказываться от любых почетных званий; 2. Не принимать деньги от правительства; 3. Пусть адвокаты и судьи прекратят свою деятельность; 4. Бойкот родителями правительственных школ; 5. Не участвовать в правительственных партиях и не занимать другие политические должности". Все это полностью противоположно тому, что делают "Дизоббедиенти" и все остальные движения, связанные с партиями и профсоюзными бюрократиями: требуют денег от государства, чтобы... не повиноваться Империи. Короче, как написал один человек, что толку бросать вызов "красным зонам" власти, если не покидаешь "серых зон" сотрудничества. Все это показывает, что "важно различие не между насилием и ненасилием, а между наличием властных аппетитов и их отсутствием" (Дж.Оруэлл). А как только начинаешь рассматривать себя в зеркале власти, тут уж любой метод станет законным. Тем более, что, как известно, в блестящих лингвистах, способных  превратить компромисс в доказательство "умной тактики", недостатка нет.    

Родившиеся в 1998 "Туте-бианки" превратились в Генуе в 2001 г. в "Дизоббедиенти" ("Неповинующихся"). Но что такое для них неповиновение? Конечно же не смелый выбор Генри Дэвида Торо, отца гражданского неповиновения, которым вдохновлялся Ганди. На самом деле Торо отнюдь не был абсолютным приверженцем "ненасилия" (как свидетельствует защита им Джона Брауна, он защищал выбор в пользу применения оружия против рабовладельцев) и ненавидел конформизм цивилизации. У Уолденского отшельника "Дизоббедиенти" заимствовали только один момент: признание власти. Но дадим слово одному из самих "Неповинующихся": "Прежде всего, неповиновение предполагает диалектический подход. Сущность, производящая нормы, признается, а затем предусматривается диалектическое взаимодействие с этой сущностью. Неповинуются для того, чтобы субъект, который выражает нормы определенного типа, пересмотрел свои позиции, и готовятся создать иную норму. Таким образом, ни законность и функционирование нормативной функции, ни юридические рамки, в которые они вписываются, не ставятся под вопрос, а наоборот подтверждаются". И чуть дальше: "Парадоксальным образом, если и когда устройство Империи подпитывает хаос, когда, иными словами, сама Империя не повинуется, долг граждан, субъектов, ей противодействующих, состоит скорее в выработке новых норм, начиная с новых институтов, нежели чем в неповиновении" (Федерико Картеллони, см.: Federico Cartelloni. Il tempo della disobbedienza // Controimpero. Per un lessico dei movimenti globali. Ed. Manifestolibri, 2002). Лучше не скажешь. Иллюзия реформы господства в сотрудничестве с его институтами и его полицией похоронена в Генуе. Бунтари этого не забывают.

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) ""Туте-бианке" и связанная с ними часть демонстрантов, которые участвуют в маршах с "экипировкой самозащиты", осуществляя физическое давление и прибегая к контролируемому применению силы, играют двусмысленную роль. Но речь, на мой взгляд, идет о позитивной двусмысленности. Она предоставляет агрессивности русло, по которому та может выплеснуться, и одновременно - схему (ритуальную и боевую), которая ее контролирует. Она предлагает выход (...), но осуществляет контроль и устанавливает (или может устанавливать) пределы. Действия "Туте-бианке" - это, в буквальном смысле слова, спортивное упражнение (а спорт - это классическое продолжение кодекса войны не кровавыми средствами), которое дает выход насилию и разряжает его (...). Разумеется, это предполагает понимание уличного насилия как своего рода предвиденного, ориентируемого и контролируемого потока: но ведь именно в таких терминах его определяют многие ответственные лица общественного порядка и многие лидеры движения. (...) И именно здесь могут быть полезны прямые свидетельства. Полтора года назад, в ходе митинга у префектуры одного из городов на Севере, ответственные представители общественного порядка и некоторые лидеры движения по пунктам обсудили и, в конце концов, точнейшим образом договорились как о маршруте, так и о конечной цели марша. И мы примирились с фактом, что существует предел, воплощенный в некотором количестве улиц, доступных по консенсусу с силами порядка, и другой предел, обозначенный большим числом улиц, не "согласованных", но "терпимых". Пространство между двумя этими последовательными пределами - сотня метров - станет, наконец, "полем битвы" в ходе некровавого и почти симулируемого противостояния (но не выглядящего таковым на экранах телевизоров) между манифестантами и полицией. (Луиджи Манкони, бывший член "Лотта Континуа", в настоящее время - сенатор от левоцентристской коалиции и социолог в "Ла Репубблика", 14 июля 2001 г.).  

НОВЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ПОМОЩНИКИ В РИМЕ (с.26-27).

Во вторник 7 марта 2000 г. в Риме прошла манифестация под лозунгом "Вернем карнавал, вернем улицу", в которой участвовало ок.10 тысяч человек. В какой-то момент танцующего марша - открытого для любых "реалий сопротивления" и лишенного службы порядка - многие возбужденные танцоры напали на окна банков и одного из министерств, а затем, защищаясь от полиции, подожгли мусорные баки. В ответ на использование слезоточивого газа и удары спецназа танцоры воздвигли горящие баррикады, полицейские произвели несколько арестов. Крупное полицейское соединение - центр Рима был на осадном положении в связи с праздником - не смогло защитить роскошные отели и концессионеров.  

Альтернативисты из социальных центров безуспешно пытались взять ситуацию под контроль. Но их усилия остались не совсем напрасными, поскольку министр внутренних дел заявил прессе, что ценит "гражданское чувство молодежи из социальных центров".

На следующий день 6 социальных центров (Социальный центр "Корто чиркуито" / "Замкнутый круг", Самоуправляющийся социальный центр "Вилладжио глобале" / "Мировая деревня", Социальный центр "Ла Страда" / "Улица", Социальный центр "Ла Торре" / "Башня", "Захваченная школа", "Социальное пространство 32") составили коммюнике для печати, в котором заявили: "Мы отвергаем провокационные обвинения, циркулирующие в печати относительно ответственности социальных центров, включая "Вилладжио глобале" и "Форте Пренестино" за происшедшие события. Вандализм не имеет ничего общего с историей и практикой самоуправляющихся социальных центров. (...) Видео, фотографии и свидетельства помогают аккуратно реконструировать то, что произошло". Даже комиссар был удовлетворен. Другие осуждали "безответственных личностей", поспешив заявить прессе, что социальные центры осуществляют "контроль над тревожным состоянием молодежи".  Нашлись даже такие, кто предложил начать сбор средств, чтобы оплатить ущерб, нанесенный маршем.

Все это отвратительно, но нельзя сказать, что удивительно. Социальные центры (то есть, легализованные сквоты) давно уже открыто избрали путь политики и соучастия (соглашения с министрами, пропаганда в пользу отдельных кандидатов левых, левоцентристов и... не-правых, выдвижение гражданских списков на выборах, альянсы с Коммунистическим возрождением и "Зелеными", получение субсидий от мэрий и т.д.). Большинство бывшей "Рабочей автономии" (ныне отрицающее определение "автономный") в основе своей - явно ориентировано на государственные институты. Его цель - завоевание все большего пространства демократии без подрывного разрыва, поскольку развитие производительных сил и новых технологий уже революционизирует общество (как нам уже годами объясняет неописуемый Тони Негри). Для бывших автономов историческим субъектом - после таинственных метаморфоз массового рабочего - стало маленькое рассеянное предприятие. Гарантированный доход и контроль снизу над новыми средствами коммуникации - таковы инструменты нового гражданства, которое делает революционное насилие излишним. По мнению этих кудесников диалектики, можно с легкостью переходить от переговоров к уличному противостоянию, инсценированному по согласованию с полицией (как в случае со знаменитыми "Тути-бианке" делала служба порядка "Лонкавалло" и других социальных центров Северо-Востока). В политике, как известно, возможно все. Финансовая помощь от государства становится "гарантиями, вырванными в ходе борьбы", легализация сквотов - "важным общественным признанием", перемещение лагеря для нелегальных иммигрантов - "победой цивилизации". Для тех, кто гасит представление этих неподвижных балетов социального мира, всегда наготове дубинка. И это, среди прочего, объясняет репрессии последних лет в Италии против тех, кто отвергает нормализацию. 

Когда придается большее значение "собственному "культурному, приносящему доходы предприятию", чем чаяниям класса", как написали анархисты, вандалы и разрушители, открывается прямая дорога. Вплоть до доноса.

ГРИФОС

("Karoshi". 2000. Ete. n°2. P.25)