Международная напряженность нарастает в различных частях мира. Китай и Япония уже несколько лет ведут спор за суверенитет над островами Сенкаку, а Россия и Европа вот уже несколько месяцев пытаются установит свой контроль над ситуацией в Украине при помощи соперничающих национализмов. Даже в самой "старой Европе", на фоне социально-экономического кризиса, вновь расцветают "национал-популистские" или неофашистские движения, и их популярность растет. Мы присутствуем при самом настоящем возрождении национализма, который продвигают как экспансионистские государства-нации, так и регионалистские лобби, передающие каждый раз эстафету партиям, ведущим борьбу за власть.

Как можно объяснить то, что идеология, чьи смертоносные последствия (десятки миллионов убитых в ходе мировых войн) известны, может цинично использоваться теряющими энергию властями для того, чтобы разжигать некий энтузиазм – все еще и несмотря ни на что?

Высокомерный национализм победителя всегда вызывает реваншистский национализм побежденного; исторически это достаточно широко продемонстрировал исход двух мировых войн и конец "холодной войны". Одинаковые причины порождают те же самые следствия; возникает ощущение, что присутствуешь при "ремейках", новых версиях уже запрограммированых и исторически происшедших драм, при "вечном возвращении идентичности", как выражался Ницше.

Можно вспомнить о том, что особо жестокие условия, в которые была поставлена Версальским договором побежденная в 1918 году Германия, подпитывали жажду реванша и благоприятствовали пропаганде нацистского ультранационализма, вызывая тем самым второе мировое побоище. Исчезновение СССР и распад советской империи также способствовали распространению чувства унижения и фрустрации. Поражение СССР не было военным (хотя он был локально побежден в Афганистане, благодаря американской помощи исламистам и разрухе, вызванной начатой США гонкой вооружений второго поколения), но идеологический, политический и экономический обвал оказался тотальным. Ощущение унижения создало для российских руководителей благоприятную почву для эксплуатации реваншистских националистических чувств, открыв путь для агрессивного империализма.

Использование реваншистских грез для раздувания национальных чувств, со всей очевидностью, не является достоянием одной лишь России либо авторитарных режимов вообще: "демократии" также никогда не колебались прибегать к нему. Отвоевание территорий, "незаконно утраченных" в ходе прежних конфликтов, служит властям для придания нового импульса "национальному единству", прочность которого подточена зияющим социальным неравенством, ярко демонстрируемым экономическими кризисами вчерашнего и сегодняшнего дня.

Национализм страстно культивирует злопамятность и ностальгию по недавнему или давнему прошлому, если вообще не чистые мифы. Говорится всегда одно и то же: "Наша нация (или "наш прекрасный регион", в зависимости от конкретной ситуации) некогда наслаждалась благоденствием, достатком и пространством, которые затем исчезли. Ее неповторимый язык, ее утонченная культура освещали заурядное человечество, которое нас окружает. Давайте все вместе восстановим ее былое великолепие, ее славу, и вновь обретенное величие прольет свет на каждого из нас, каковым бы ни было его место в обществе, и принесет всем нам счастье".

Таков ключ националистической пропаганды, которая действует всегда посредством регрессии, возвращения назад во времени, к якобы райскому прошлому, кое следует восстановить. Нет никакого спасения, помимо этого восстановления потерянного национального или регионального рая, и нынешние беды будут продолжать обрушиваться на наши головы. В этом, безусловно, один из факторов притягательности национализма, один из его главных козырей: предложение программы, где будущее напоминает воображаемое, мифологизированное давнее прошлое, которое можно приукрасить и раздуть по желанию. Во времена, когда будущее полно неопределенности и угроз, национализм предлагает, вместе с переосмыслением и реактуализацией прошлого, такое будущее, которое может показаться хоть сколько-нибудь надежным (хотя остается только удивляться тому, к каким кровавым авантюрам приводило в прошлом такое будущее).

В националистической идеологии желание восстановить блестящее прошлое в целом сопровождается упрямым отрицанием ответственности за нынешний упадок. Поэтому главным делом становится поиск внешних или внутренних врагов. К иррациональному призраку историчности, который призван обосновать нацию (или регион) добавляется систематическое культивирование чувства ненависти по отношению к мнимым виновникам ослабления или раздела "нашей родины". От выражения чувств до их воплощения в делах остается один шаг: и этот шаг – война.

Во времена кризисов гнев всегда широко разлит, но он носит рассеянный характер и не имеет четко определенной цели. Национализм, прекрасно владея методами обмана и мошенничества, оказывается способным направить оправданный гнев жертв кризиса не против настоящих виновников экономической ситуации, а на внутреннего или внешнего врага, которого пропаганда ненависти изображает как чудовище, лишенное всяких человеческих черт. Речь для пропагандистов идет не только о том, чтобы перенаправить поток агрессии, но и о том, чтобы решительным образом отсечь тех, кто не составляет часть "общности" (национальной, региональной, этнической и т.д.). Связующие узы для национализма основаны на исключении Другого. Провозглашение идентичности предполагает немедленное подчинение или исчезновение тех, чья идентичность отлична.

Изначальная, "первичная" уловка националистической идеологии коренится, разумеется, в том, что идентичность конкретного индивида определяется ею по его принадлежности (действительной или мнимой) к национальной, региональной или этнической идентичности, при замалчивании всех иных характеристик, в особенности, принадлежности к тому или иному социальному классу (куда более ощутимой и неколебимой реальности, нежели фикция общей родины). Сама концепция нации (от латинского слова "natio" – рождение и, как следствие, совокупность людей, рожденных на одной и той же территории) сразу же отбрасывает вещь куда более реальную – социальную дифференциацию. Словарь "Le Nouveau Larousse Universel" справедливо отмечает, что "современную нацию характеризует общность чувств, которое находит свое проявление, в первую очередь, в общности языка или религии". Таким образом, идея нации основана больше на субъективном ощущении принадлежности к ней, нежели на объективных критериях. Национальное чувство, которое предшествует нации, "является более или менее спонтанным внедрением чувства в политическую сферу" (Карим Ландэ. Анархизм, нация, идентичность, культура, изд-во "Орфео").
Именно потому что национализм основан лишь на чувствах, аффектах, иррациональном, он и представляет такую опасность, и поэтому его использование государствами, партиями, фракциями, к сожалению, все еще имеет известный успех. В мире, где господствующая идеология играет на аффектах и эмоциях, чтобы лучше манипулировать мнением людей, парализуются универсалистские, интернационалистские и анационалистические ценности, которые дороги нам (и которые предполагают использование размышления и разума).

Но старые хитрости, с помощью которых капитализм пытается спасти свою шкуру, не могут обманывать население до бесконечности: повторяющиеся сценарии, в конце концов, отбрасываются. И чем больше будет нас, тех, кто провозглашает абсурдность национализма, тем быстрее он падет.

Гарга

http://www.cntaittoulouse.lautre.net/spip.php?article682