М. Рюбель. Ленин как буржуазный революционер

Публикуем отрывок из работы Максимилиана Рюбеля, известного исследователя Маркса и теоретика либертарного марксизма, "Перестройка или ностальгия по капитализму". 

(...) В сентябре 1917 г., за несколько недель до Октября, Ленин написал две работы, в которых попытался теоретически обосновать всю программу экономической и политической организации, дать настоящий план немедленных мероприятий, с одной стороны, и доктрину перехода к цели в собственном смысле, с другой, - "шаг к социализму". Таково было главное содержание брошюры "Грозящая катастрофа и как с ней бороться". В том же месяце Ленин завершил работу над "Государством и революцией".

Центральный тезис обеих работ: экономическое спасение страны. В качестве "революционно-демократических" мер Ленин предлагает как серию огосударствлений и синдицирование в промышленности и торговле, так и объединение населения в потребительские кооперативы, но, в первую очередь, государственный контроль над банковскими операциями или национализацию банков. Только завоевание власти пролетариатом во главе с партией большевиков способно обеспечить нормальную работу механизмов снабжения и распределения. К этому прибавлялась необходимость установления подлинно демократического контроля над капиталистами. Для этого, по Ленину, нужна "революционная диктатура демократии", осуществляемая революционным пролетариатом. Мировая война сделала прогресс более быстрым в соответствии с "диалектикой истории", которая значительно ускорила превращение монополистического капитализма в государственно - монополистический : "социализм - ни что иное, как государственно - капиталистическая монополия, поставленная на службу всего народа" и потому "перестающая быть капиталистической". Замена капиталистического государства революционно-демократическим, конечно же, не означает социализма, но государственно-монополистический капитализм в условиях такого государства - неизбежно "шаг к социализму". Ленина не покидает одна-единственная идея, его мучит один-единственный инстинкт. Это идея и инстинкт власти; Советы характеризуются им как новый "тип государства". Не будет преувеличением сказать, что действительная оригинальность всего его творчества, как теоретического, так и политического, состоит в разработке для России политико - экономической системы перехода. Для него и его партии речь не идет о "введении" социализма, но только о плане мер, прежде всего экономических, чтобы справиться с проблемами, порожденными войной, и шаг за шагом продвигаться в сторону социализма. Теоретическое дело Ленина - в приложении "марксизма", понимаемого не как "догма", а как "руководство к действию", к исторической ситуации, которая делала возможной - и даже "необходимой" - буржуазную революцию. Он "обновляет" его в теории и на практике: в "Государстве и революции" он пытается "углубить" марксизм и вывести из одного из последних политических текстов Маркса идею и "вывод" о том, что при коммунизме некоторое время продолжает существовать не только буржуазное право, но и "буржуазное государство без буржуазии". Так возникает новая концепция буржуазной власти "без буржуазии", начало теории субституции (замены), вместе с другой основной теоретической находкой у Маркса - диктатурой пролетариата. Эта последняя отождествляется с властью партии, его "авангарда". Руководство партии имеет одну цель - завоевание государственной власти, централизация сил для сопротивления эксплуататорам и для того, чтобы "вести весь народ к социализму", руководить новым строем, выполняя функции экономического руководства вместо отстраненной от власти буржуазии. В этом - то, что можно назвать ленинской идеей - фикс, которую он пытается теоретически оправдать обилием цитат из "классиков" и ссылками на революционную историю Франции, как 1792 - 1793 гг. и якобинства, так и 1848 и 1871 гг.

Политическая деятельность Ленина и его партии почерпнула весь этот арсенал аргументов, который, в конечном счете, сформировался в догму об идеологической субституции: русская революция, "коммунистическая" по своим целям, остается "буржуазной" с точки зрения материально - исторических условий. Большевистско - коммунистическая партия, взамен слабой российской буржуазии, добившись доверия Советов, сможет создать механизмы государственного принуждения, благодаря которым Российская империя превратится в огромную многонациональную индустриальную стройку, которая мерещилась Ленину. Он, конечно, не мог предвидеть, что сталинская диктатура породит империю, лживо именовавшуюся "СССР".

Еще в царской ссылке Ленин написал против народников объемистый труд под предопределяющим заголовком "Развитие капитализма в России". Народник Н. Даниэльсон, корреспондент Маркса и переводчик "Капитала", выразил сомнения в возможностях капиталистического развития в России, одной из редких стран, где крестьянская община давала шанс создать коммунитарную экономику. Этот тезис встретил интерес и симпатию у Маркса, который предупреждал, что Россия рискует потерять "лучшую возможность, которую история когда-либо предоставляла народу", чтобы миновать капитализм. Но Ленин его отверг.

Установление нэпа подтверждает относительное "открытие" Ленина в том, что касалось перехода от развалившейся экономики, названной "военным коммунизмом", к гибридной экономической системе. Можно только подивиться искренности Ленина, который не стал характеризовать эту переходную экономику как какую-нибудь из возможных форм "госсоциализма", а имел смелость прибегнуть к концепции "государственного капитализма", поскольку очевидно, что Маркс не имел никакого отношения к этой теории экономической политики, порожденной катастрофической и разрушительной ситуацией. Ленин слишком хорошо знал работы своего учителя, чтобы не понимать, что Маркс никогда не мог бы подумать, что власть, объявившая себя "диктатурой пролетариата", может силой навязать многонациональному 150 - миллионному населению нормы государственного капитализма.

Через несколько месяцев после Октябрьского переворота и после подписания Брестского мира Ленин публикует брошюру, содержащую полемику против "левых коммунистов". Он пытается объяснить свою концепцию перехода к коммунизму. Его тезисы, в общем, сводятся к следующему. Государственный капитализм представляет собой огромный шаг вперед по отношению к ситуации, существующей в Советской республике. Установление госкапитализма в полугодовой срок будет надежной гарантией того, что в течение года в стране будет окончательно установлен социализм. Посмотрите на Германию. Достаточно освободить ее современную, крупную капиталистическую технику от господства буржуазно - помещичьего империализма и заменить военно - империалистическое государство другим классовым государством, пролетарско-Советским, - и готовы необходимые условия для построения социализма. Наша задача - пройти школу германского государственного капитализма, не боясь никакого диктаторского метода для введения западной культуры в "варварской России". Это был взгляд тем более ирреальный, что Ленин прекрасно знал социально-экономические уклады, существовавшие в огромной империи, которую он не переставал именовать "Россией". Спасительный элемент он видел в том, что "трудящиеся удерживают в своих руках государственную власть".

Через 3 года после публикации этой апологетики государственного капитализма Ленин снова провозглашает добродетели неминуемого "перехода". Замена продразверстки продналогом облегчает переход от "военного коммунизма", навязанного войной и разрушением экономики, к "социалистическому продуктообмену". Это не препятствует развитию капитализма, но ориентирует его на государственный капитализм. В работе "О продналоге" (апрель 1921 г.) Ленин в деталях объясняет "формы гос. капитализма" : кооперативы, концессии, капиталистическая торговля продукцией гос. промышленности, передача гос. предприятий в аренду частным предпринимателям. Таковы методы для перехода от "докапиталистических условий" к "социализму". Капитализм - шаг назад по сравнению с социализмом, но спасение перед лицом средневековой экономики мелкого производства. Абсолютные императивы : оставаться хозяином процесса капиталистического перехода, бороться с бюрократизмом и эксцессами "мелкобуржуазных элементов", то есть не уступать политического пространства, завоеванного диктатурой пролетариата в лице его авангарда.

Необходимость сочетать господство аппарата пролетарской власти с управлением капиталистической экономикой возвращает к большевистской партии. И тут ленинская концепция диктатуры пролетариата может, без всяких сомнений, читаться как иллюстрация учения Маркса об "азиатском деспотизме" и "бонапартизме". Более того : как предвосхищение сталинизма. За несколько недель до выдвижения тезиса о гос. капитализме как неизбежном этапе на пути к социализму Ленин открыл смысл того, что он конкретно понимал под словами "диктатура пролетариата". До тех пор он ограничивался ссылками на Парижскую Коммуну и на авторитет Энгельса, тем самым ошибочно отождествляя диктатуру пролетариата с тем, что для Маркса было "рабочим правлением", "политической формой, при которой возможно экономическое освобождение Труда". Он сводил центральный теоретический постулат политической философии Маркса к идеализированному представлению одного эфемерного эпизода движения за освобождение человечества. Но только волей к неограниченной власти можно объяснить то, что истолкование дошло до смешения "диктатуры пролетариата" и "личной диктатуры"; патологическое подчинение инстинкту господства рационализировалось с помощью этой идеи - фикс : освободительная борьба трудящихся масс может воплотиться в выдающейся личности. Личная диктатура вполне совместима с "советской демократией" и даже с "социализмом", не исключая "личной диктаторской власти". Сама крупная индустрия - материальная база социализма - требует безусловного и строжайшего единства воли, руководящей общим трудом десятков тысяч человек. Безусловное подчинение масс единой воле - "в интересах социализма". Такое определение диктатуры пролетариата служит обоснованию олигархической власти группы профессиональных революционеров. Для ХХ века характерен новый тип абсолютизма, и Ленин был одновременно его изобретателем и осуществителем. Своей апологией личной персонификации диктатуры пролетариата он некоторым образом открыл путь Сталину. Иными словами, Ленин создал "сталинизм" как тип абсолютизма нашего века.

За год до выхода своих последних статей об улучшении работы госаппарата Ленин выступил на Х1 съезде партии с политическим отчетом ЦК. Редкий государственный деятель, уже предчувствуя надвигающийся конец (он уже пережил первый приступ апоплексии), смог бы столь ясно и свободно говорить о руководящих принципах политики экономических преобразований, которые можно резюмировать одним словом : "отступление". Ленин мог похвалиться тем, что несмотря на все ошибки и зигзаги он остался верен своим основным представлениям о переходе от капитализма к социализму. Он не упускал возможности подчеркнуть свою приверженность концепции, сформулированной в мае 1918 г. и повторенный категорически в апреле 1921 г. в связи с "отступлением" к нэпу. Последние работы Ленина вращаются, в основном, вокруг темы "перехода", и он снова не перестает ссылаться на свои первоначальные тезисы. Социализм и коммунизм никогда не ставятся под сомнение; материальные условия играют важную роль, но все же не решающую в силу контроля и бдительности со стороны "Советской власти". "Пролетарское государство" то есть "авангард", образуемый партией, то есть ЦК обладает силой и гением, умением и волей для того, чтобы имперски руководить по методам крупных менеджеров западных, особенно немецких капиталистических предприятий. Ленин пытается показать, с Марксом или без него, что стратегия перехода требует ориентации нэпа на курс капитализма - одновременно "классического" и ультрасовременного, типа капиталистической экономики, авторство которого он приписывает себе : Нет ни одной книги, которая исследовала бы "государственный капитализм при коммунистическом режиме"; "даже Маркс не написал ни слова на сей счет". Одно из двух : либо Ленина следует считать жертвой трагической забывчивости "классиков", либо же, прекрасно зная "классический" документ, он без малейшего колебания отказывает ему в каком-либо значении для теоретического обоснования собственного "открытия". Что же в программе "классиков" не давало Ленину сослаться на авторитет Маркса для теоретического обоснования "государственного капитализма при коммунистическом режиме"? Основная причина, по которой российский изобретатель не мог воспользоваться рекомендациями "Коммунистического манифеста" - экономическая и культурная отсталость бывшей царской империи.

В сознании Ленина государственный капитализм представлял капиталистический переходный этап. Ему хватает ясности и смелости, чтобы создать формулу, которая счастливо и правильно выразила социологическую природу политического образования, созданного революцией 1917 г. - "буржуазное государство без буржуазии". Он покидает историческую сцену без малейшей иллюзии, будто за пять лет существования "Советского" режима это "буржуазное государство без буржуазии" стало готово к превращению в "республику, действительно заслуживающую имя социалистической, советской и т. д.".

Кто говорит "капитализм", тот неизбежно говорит "пролетариат" или "наемный труд". Маркс говорил о "наемном рабстве"; в ленинской диалектике это выражение снималось благодаря превращению рабочего класса в господствующий класс, осуществляющий свою диктатуру, то есть управляющий своей собственной эксплуатацией. Экономическую теорию Ленина, доведенную до логического конца, можно резюмировать так : Россия не созрела для социализма в "марксистском" смысле слова, пролетарской власти, то есть аппарату рабочего государства, большевистской партии, авангарду профессиональных революционеров или даже, если потребуется, личности, воплощающей в себе диктатуру пролетариата, выпала задача ускорить этот процесс созревания посредством экономических реформ буржуазно - этатистского характера. Применяя критерии западноевропейских революций, писал Ленин, мы сегодня близки к уровню 1793 г. или 1871 г. Эту историческую параллель подтверждает известный историк Альбер Матьез : "История никогда не повторяется в точности, однако схожесть, которую наш анализ установил между двумя великими кризисами 1793 г. и 1917 г., не является поверхностной или случайной. Российские революционеры добровольно и умышленно подражали французским революционерам. Они вдохновлялись тем же самым чувством. Они передвигались в среде тех же проблем, в аналогичной атмосфере. Времена иные. Цивилизация проделала век с четвертью. Но Россия в ее отсталом состоянии более, чем обычно думают, должна напоминать об аграрной и неграмотной Франции, какой она была в конце ХIХ века" (...)

Перевод: В. Дамье

Оригинал: Maximilien Rubel. La perestroika ou la nostalgie du capitalisme. // Pour une lecture matérialiste de la perestroika (Economies et Sociétés - Cahiers de lSMEA. T.XXV, n° 6-7, 1991, Série études de marxologie, n° 28/29. Grenoble-Paris, 1991.