"Не обращайся с другими как со средством для достижения твоих целей" (Иммануил Кант)

Давайте представим себе такую картину. В некоем царстве, капиталистическом государстве в среде "левой и прогрессивной" общественности разгораются нешуточные дебаты. Спорят о том, следует ли принять особый закон о легализации наемного рабства – то есть возможности продавать и покупать человеческий труд и услуги. И вот, передовые и свободолюбивые мыслители, активисты, публицисты начинают в гневе набрасываться друг на друга, понося оппонентов самыми последними словами.

Одни выступают в поддержку упомянутого закона, видя в нем проявление цивилизованности и равноправия; другие бичуют официальное законодательное признание права продавать себя и покупать других как симптом аморального разрушения старых, добрых, традиционных норм и институтов.

Если читающий эти строки хоть мало-мальски знаком с тем, что принято относить к "левым" общественным ценностям, то самое позднее в этом самом месте он прервет автора. Он захочет узнать, что это еще за абсурдная фантазия? Не на бредовое ли творение Айн Рэнд он, случаем, наткнулся? Понятно, когда свободной купли-продажи всего, вся и всех на свете требуют буржуазные либералы. Логично, когда консервативные блюстители "морали" морщат нос при виде наемного рабства, предпочитая, чтобы "быдло" гнуло спины на бар по старинке, из большой любви к господину, а не ради пошлых денег. И ясно, разумеется, что официальное разрешение или лицемерный запрет наемничества мало что изменят в реальности, до тех пор пока современное общество основано на упомянутой купле и продаже.

Но не спешите, читатели! Абсурдными оказываются не упомянутые нами картины – абсурдно общество спектакля, в котором мы имеем (не)счастье выживать, и абсурдны современные левые, принявшие нормы, законы, ценности, представления и координаты вездесущей трагикомедии жизни. Иными словами, "обуржуазившиеся", выражаясь языком Герберта Маркузе.

Как раз сейчас в "левой" среде полыхают очередные острые споры о легализации наемничества. Точнее, одного из видов наемного рабства – такого, при котором продаваемый и продающий себя за деньги раб оказывается еще и наиболее бесправным, униженным и презираемым, испытывая к тому же нередко глубочайшую психологическую травму, ломающую его на всю оставшуюся жизнь. Речь идет о проституции. Одни леваки и феминистки поддерживают идею ее законодательной легализации, считая, что это нормально – на законных основаниях получать плату за свой труд, в чем бы он ни состоял. Другие выступают против – но только потому что считают проституцию аморальной. Как если бы все нынешнее общество в остальном было основано исключительно на самых высоких этических принципах.

Иными словами, одни из левых просто заимствуют логику и психологию либералов-приверженцев свободной торговли. Другие – следуют традиционалистским принципам морализаторского консерватизма.

Большая часть современной "левой" давно и безвозвратно сбилась с пути, потеряв всякие ориентиры. Как корабль с сорванными бурей парусами, леваки носятся по морским валам, натыкаясь всякий раз на очередной риф, пока с позором не затонут где-нибудь в разгар налетевшего урагана.

В противовес этим блуждающим в потемках либеральным и консервативным "левым" общества спектакля никогда не лишне бывает напомнить о тех принципах, о той логике, которые, собственно, и составляют основу социального и личностного освобождения. Давайте посмотрим, как традиционный анархизм смотрит на проблему проституции и борьбы с ней.

Надо сказать, что эта тема всегда волновала анархистов. Они не могли пройти мимо столь чудовищной эксплуатации, столь вопиющего унижения. Нечего и говорить, что анархисты никогда не рассматривали проституцию как "право". Она всегда и везде воспринималась ими как отвратительное социальное зло. Как пелось в одной старой итальянской анархистской песне, "Гимне бедняков":

"Печально зрелище наших женщин,
С самого детства не знающих любви.
Еще совсем юные, в широких юбках,
Они отдаются в руки своего господина.
Наши дочери становятся проститутками,
Которые умирают от чахотки в госпиталях.
Несчастные продают себя
За ужин, за передник..."

Знаменитая анархистка, борец за права женщин, Эмма Гольдман была знакома с многими девушками, попавшими в эту трясину, и как могла, помогала им. У нее можно обнаружить и статьи с анализом этого общественного бедствия, которое она сравнивает с работорговлей.

"Какова реальная причина торговли женщинами?" – спрашивает она в статье "Торговля женщинами". И сама дает ответ: "Конечно же, эксплуатация. Безжалостный Молох капитализма, богатеющий за счет низкооплачиваемого труда, толкает тем самым тысячи женщин и девушек на панель... Эти женщины вопрошают: «Зачем всю жизнь всего за несколько шиллингов гнуть спину посудомойкой, работая по 18 часов в день?»". "Экономическая и социальная зависимость женщины является причиной проституции", – подытоживает она.

Разумеется, анархисты прекрасно знают, что проституция отнюдь не возникла только при капитализме, что купля-продажа и самопродажа женщин имелись и в других иерархических обществах, в которых издревле существовало неравноправие женщины и ее угнетение. Женщина в этих обществах, замечал анархист Жан Грав, "всегда подчинялась власти мужчины при различных степенях насилия с его стороны: мужчина всегда более или менее навязывал ей свою любовь". Менялись формы и проявления власти, но сам принцип принуждения никуда не исчезал. Оно могло быть физическим или экономическим. При капитализме, с его логикой всеобщей купли-продажи, женщина уже вполне открыто является товаром. Более того, ее нередко и воспитывают в таком самосознании, как "сексуальный товар", по словам Эммы Гольдман.

Особое внимание обращали анархисты на лицемерие буржуазного, церковного и консервативного морализаторства по поводу проституции. Обличая "продажных женщин", моралисты предпочитают не замечать того, что это – всего лишь одно, пусть вопиющее, но даже не самое распространенное проявление системы всеобщей купли-продажи вообще и торговли женщинами, в частности. Анархисты настаивают, что так называемый брак по расчету, признаваемый и одобряемый законом и господствующим сознанием, – не что иное как та же самая проституция. "В понимании моралиста, – пишет Эмма Гольдман, – проституция состоит не в том, что женщина торгует своим телом, но в том, что она делает это вне брака. То, что это не пустые слова, доказывает тот факт, что брак из корысти абсолютно законен, признан юридически, принят общественным мнением, тогда как любой другой союз осуждается и отвергается. Хотя понятие «проститутка», если быть точным, означает только лишь «любое лицо, для которого половые отношения подчинены выгоде»". Именно поэтому анархисты всегда выступают за свободную любовь и за совместную жизнь не ради выгоды, а потому что это доставляет удовольствие и радость людям.

Этот вывод, как представляется, следует развить и расширить. Еще Грав замечал, что "в нашем так называемом цивилизованном обществе богатая женщина пользуется свободой фактически, если и не по праву, и только бедная женщина подчиняется гнету и букве закона". При современном капитализме тем более не редки ситуации, когда богачки покупают себе более бедных мужчин, в качестве мужей и любовников, а те охотно продаются за деньги, благополучие или карьеру. Мужская проституция ничуть не меньше распространена в системе всеобщей купли-продажи, чем проституция женская, хотя те, кто занимаются последней все же более бесправны.

Так или иначе, очевидно одно: для анархистов проституция (как при ее "узком", так и при ее "широком" толковании) – явление, несомненно, системно обусловленное. Она, повторим, порождена отношениями власти и господства вообще и экономической зависимостью тех, кто продает себя и свое тело, в частности. Анархисты всегда протестовали против юридического и полицейского преследования тех, кто продает свое тело, потому что это означает лишь усугублять страдания тех, кто и без того угнетен и эксплуатируем. Но даже в самом страшном сне им никогда не приходила мысль поддержать официальное узаконение проституции. Нападать на господствующую лицемерную мораль – это одно. Но признавать куплю-продажу человеческого тела, человеческих рук или умов чем-то нормальным – это нечто совсем другое.

Не дело тех, кто считает себя приверженцем дела социального и личностного освобождения, добиваться принятия законов, которые регулируют и закрепляют отношения господства и неравенства. Когда в испанском анархистском движении после 1936 года обсуждался вопрос о том, следует ли представителям либертариев участвовать в органах власти и принятии законов с тем, чтобы добиться решений, ведущих к преодолению общественных бед, активисты каталонской "Либертарной молодежи" дали характерный ответ: отправить своих членов в органы государства, чтобы способствовать его постепенному устранению – все равно, что отправить наших подруг и дочерей в бордели, чтобы способствовать ликвидации проституции. Когда началась Испанская революция, анархисты и анархистки врывались в бордели и закрывали их.

Вопрос для анархистов не в том, "разрешать" или "запрещать" проституцию. Либертарии прекрасно понимают, что ни одно социальное зло невозможно преодолеть запретами или постановкой под государственный юридический контроль. Зло существует, пока сохраняются порождающие его причины: власть, господство, неравенство, товарные отношения купли-продажи и стремления к выгоде. И уничтожить его можно, только сломав систему, основанную на этих причинах. Иными словами, совершив освободительную социальную революцию и установив анархистский коммунизм, общество всеобщего равенства без власти и господства, собственности и денег. Общество, в котором будет ненужно и невозможно что-либо покупать или продавать и над кем-то властвовать.

Значит ли это, что до тех пор следует просто оставить все, как есть? Ведь люди живут и страдают здесь и сейчас – и сколько еще жизней и судеб может быть изломано до наступления этого лучшего будущего.

Конечно, нет. Анархисты предложили бороться с проституцией уже в нынешнем обществе – не методами полицейского преследований женщин, продающих свое тело, и не путем законодательного разрешения такой торговли под государственным контролем с взиманием соответствующих налогов в государственную казну, а путем эмансипации женщин от проституции. Такие планы активно разрабатывались, например, в испанском женском анархистском движении "Мухерес либрес". Его активистки считали проституцию проявлением связи между экономическим и сексуальным подчинением, говоря, что она способствует деградации и вовлеченных в нее женщин, и сексуальности в целом. В идеале секс не должен рассматриваться как товар, говорили они. И женщины, и мужчины должны быть в состоянии реализовывать свою сексуальность в полной мере и свободно. Поэтому бороться следует не с проститутками, а с проституцией. Необходимо, с одной стороны, улучшить материальное положение бедняков вообще и женщин, в частности. С другой, вести разъяснительную работу, подрывая в сознании людей ориентацию на отношение к окружающим как объектам для господства и купли-продажи и к себе как к объекту для самопродажи. Освободительное самосознание женщин, утверждали "Мухерес либрес", может развиться только в ходе их борьбы за свое человеческое достоинство, против угнетения на работе и в семье, за трудовые и профсоюзные права и, в конечном счете, за новое, свободное общество.

Одновременно движение публиковало призывы к мужчинам-анархистам не покровительствовать проституткам, подчеркивая, что сохранение проституции означает сохранение эксплуатации. Наконец, чтобы помочь женщинам освободиться от проституции, "Мухерес либрес" предложило создать "liberatorios de prostitución" – центры, в которых бывшие проститутки могли бы пройти своего рода "переподготовку" для иной жизни и производительного труда. Предполагались программы диагностики, медико-психологического лечения, ориентирования и обучения иным специальностям, а также моральной и экономической поддержки тех, кто отказывается от этой "профессии". Планы движения, в основном, так и не были реализованы из-за поражения Испанской революции.

Как видим, и в этом вопросе у анархистов есть своя разработанная и продуманная позиция. Им нет нужды вылезать на чужое поле, вмешиваясь в дискуссии, по сути своей противоречащие их взглядам и ценностям, и, тем более, заимствовать либеральные, консервативные или государственнические рецепты борьбы с социальными бедами. Разрешение социальных проблем лежит по ту сторону от их легализации или полицейских репрессий в отношении жертв. Оно в том, чтобы идти вперед к состоянию, когда человек перестанет быть средством и объектом для другого человека, и станет целью.

Вадим Граевский

Первая публикация: http://liva.com.ua/legal-illegal.html