Несмотря на самое мощное социальное движение протеста во Франции за последние десятилетия, властям удалось провести неолиберальные реформы трудового законодательства, которые существенно ухудшают положение наемных тружеников. Одна из причин поражения -- предательство бюрократических профсоюзов. Публикуем анализ, данный французскими анархо-синдикалистами.

Крупные профсоюзы клялись, положив руку на сердце, что борьба против скандального закона ассоциации предпринимателей (MEDEF) и министра Эль-Комри обязательно возобновится после сезона отпусков, в иных, но еще более действенных формах. Сезон отпусков давно завершился, но, кроме одной жалкой демонстрации, ничего не произошло. Этого и следовало ожидать: настоящей целью было парализовать людей и по возможности вообще заставить их забыть о том. что борьба была... Что ж, еще одна причина для того, чтобы напомнить о ней.

Хотя более 70% граждан, пользуясь терминологией власть имущих, выражали свое несогласие с содержанием закона о труде, он, тем не менее, был навязан. Как менее трети людей, в основном состоящей из тех, кто никак не страдает от последствий вводимых мер, могут служить основой для того, чтобы разгромить огромное большинство и навязать свою точку зрения? Какие стратегические и тактические ориентиры были разработаны властью для достижения этой цели?

Первым делом стало поощрение раскола тех, кто выступал против закона. Движение протеста против закона о труде было интересно прежде всего тем, что в нем приняла участие значительная часть рабочих. Власть очень боялась, что к ним присоединятся другие части населения – школьники, студенты или государственные служащие. Было сделано все для того, чтобы изолировать рабочих. Использовались два основных метода: небольшой "подкуп" различных секторов (этого оказалось достаточно, в первую очередь, там, где имелись сообщники в лице организаций, "представляющих" их интересы) и отвлечение внимания на другие требования, весьма далекие от условий труда.

"Подкупу" подверглись, в первую очередь, водители-дальнобойщики. Забастовка на транспорте, в сочетании с множественными стачками и демонстрациями, по самой своей природе необратимо изменила бы весь процесс в хорошую сторону. Как только правительство почувствовало, что водители пришли в движение, оно вывело их из сферы действия закона MEDEF – Эль-Комри, остановив их протест. Разумеется, для водителей это пиррова победа. Они решили, что ничего не потеряют, ожидая, и, в итоге так и не "примкнули" (во всех смыслах) к другим наемным работникам.

То же самое произошло с государственными служащими. Полицейским м жандармам, понятное дело, повысили оплату, а другие служащие, особенно преподаватели (чья забастовка может вывести на улицу и часть молодежи) получили некоторые куцые подачки, как раз достаточные, чтобы "оправдать" отсутствие реального участия в борьбе со стороны их профсоюзов. Однако, как показывают сегодняшние предвыборные дебаты, государственные служащие остаются мишенью власти, и – как и в случае с водителями грузовиков – правительство сделает их следующими, "работая" над тем, чтобы покончить с особым положением госслужащих под мнимым предлогом равенства, то есть, опустить их до уровня работников частных компаний. Как в случае с реформой пенсионной системы для госслужащих, они в один прекрасный день (но слишком поздно!) поймут, что в их интересах было бороться вместе с работниками частного сектора...

Что касается "отвлечения", то стоит отметить роль "Ночей на ногах". Тот факт, что люди собираются в общественных местах для того, чтобы анализировать и критиковать современное общество, – вещь сама по себе очень хорошая. Именно в этом исходный момент демократии в настоящем смысле этого слова. Но это должно быть повседневным делом и осуществляться постоянно, помимо любого социального кризиса. Всему свое время – размышлениям, дискуссиям и вызреванию идей, с одной стороны, и социальной борьбе, с другой. Помню, как меня удивлял отклик в СМИ, который приобрели "Ночи на ногах". Крупные СМИ сосредотачивали внимание на нескольких сотнях человек, собиравшихся в Париже (а позднее – на нескольких десятках собиравшихся в различных провинциальных городах) и помещали в рубрику "прочее" сотни тысяч других людей, которые выходили на уличные демонстрации. Заметим здесь, что "Ночи на ногах" не существовали до движения протеста и прекратились вместе с ним. Вопреки их собственному желанию, их использовали для контратаки. Война выигрывается сражение за сражением. Правительство вступило в конфликт на конкретном поле – распыления регламентации труда и переманило часть противников на другой фронт (реформы конституции и т.д.)

Один из самых больших (и вполне обоснованных) страхов правительства состоял в том, что будущие наемные работники, каковыми в большинстве случаев являются учащиеся, поймут, что под угрозой оказались условия их будущего труда. Для власти речь шла о том, чтобы нейтрализовать эту социальную группу, чье пробуждение могло оказаться очень громким. Тут же была проведена встреча с "профсоюзами" студентов и для них согласовано несколько смехотворных мер. Этого оказалось достаточно для того, чтобы эти "профсоюзы" (как и правительство) принялись кричать о своей победе и не призывали к массовым выступлениям. Наконец, правительству оставалось лишь подождать, пока в самом студенческом движении (с самых первых демонстраций активном лишь наполовину) не пойдет процесс распада. Это произошло очень быстро: профсоюз SUD, леваки, различные псевдо-анархисты, увлеченные постмодернизмом потеряли из виду главное (борьбу против закона, который резко ухудшает условия труда) и стали выдвигать отдельные частные требования. Появилась даже координация, которая выдвинула на первый план требования против дискриминации "транссексуалов и трансгендеров". Никто не ставит под сомнение, что такая дискриминация имеет место, на работе и вне ее. Но выдвигать такое требование на первый план означало рисковать тем, что другие студенты потеряют интерес к протесту, что, собственно, и произошло. Это означало просто не понять, что в итоге положение "трансов" сделается еще более шатким: очевидно, что с принятием кошмарного закона MEDEF – Эль-Комри все трудящиеся станут подвергаться еще большим злоупотреблениям, и тем, кого не считают "общественно приемлемыми", придется при этом куда хуже, чем остальным, и ещё хуже, чем сейчас.

Эти две тактики – подкупа и разделения – великолепно сработали; участие студентов в движении быстро заглохло; не было и широкого участия школьников (которое могло бы стимулировать сильное движение студентов). Таким образом, движению против закона о труде не хватило силы молодежи, и это существенно способствовало его поражению.

Другой огневой позицией власти является ее печально знаменитая пятая колонна, ныне институционализированная: профсоюзы. В этом движении "низы" высказывали резкое недовольство и подталкивали профсоюзное руководство, как только могли. Внутренние конфликты были весьма ощутимы: колонны одного и того же профсоюза на нескольких демонстрациях иногда раскалывались; некоторые профсоюзы профцентра ФДКТ демонстрировали, вопреки позиции их начальников. Профсоюзные начальники ощущали себя вынужденными, во избежание раскола своих организаций, делать хорошее лицо, призывая к проведению однодневных забастовок, по меньшей мере, внешне. С учетом ширящегося недовольства, можно было бы пойти дальше и ужесточить движение. Но этого не произошло. Мы можем констатировать, что на крупных предприятиях профсоюзные стенды чаще всего хранили молчание, по примеру профсоюзных делегатов, которые не спешили выступать с напоминанием. Между тем, блокада одного предприятия за другим на протяжении, к примеру, недели наверняка позволила бы выйти из-под контроля репрессивных сил государства, причем даже не снимая с себя последнюю рубашку. Но ничего не случилось, потому что правительство сумело вознаградить своих союзников. Ведь в законе MEDEF – Эль-Комри предусмотрено, что в рамках соглашений на предприятиях профсоюзные избранники получат дополнительные делегатские часы и время на обучение. Курсы обучения для их собственных сил, организованные профсоюзами, благодаря жирному финансированию от государства, за счет налогов, то есть – за ваш счет. Эти системы "обучения", в целом сводящиеся к обыкновенной болтовне и обучают только деревянному языку, позволяют оплачивать (обыкновенно, весьма щедро) целую толпу лиц (тренеров, организаторов курсов. директоров и др.) – настоящих паразитов социального движения.

Еще одним фактором демобилизации рабочего класса, о котором все предпочитают помалкивать, стала религия. Известно, что после восстания в пригородах власть поддержала широкую политику исламизации как детей, так и взрослых. При этом преследовалась двоякая цель: нейтрализовать мощный потенциал бунта бедной молодежи этих кварталов, отрезать всех их обитателей от остального населения, раздув "самобытность". Для тех, кто живет в эмигрантских кварталах, эффективность этой политики бросается в глаза. Оставаясь в рамках нашей темы, констатируем, что, несмотря на массовую безработицу, в этих кварталах есть достаточно много трудящихся, чаще всего женщин, работающих на промышленной уборке, более старших мужчин, работающих на стройках, и людей, занятых в таких отраслях, как торговля, здравоохранение, образование, информатика и т.д. Весь период борьбы против закона MEDEF – Эль-Комри мечети не пустовали, но этих трудящихся редко можно было увидеть на демонстрациях и среди бастующих, хотя они окажутся одними из первых, по кому он ударит. Религия – это всегда повиновение установленному порядку.

Следует подчеркнуть также избранную тактику коммуникации. В то время как трудящиеся были разделены по выше названным причинам, но внешне заявляя о "единстве", хозяева, правые и власть разыгрывали перед нами противоположную комедию: внешнего несогласия при полном совпадении по существу. Этот маневр, предназначенный для того, чтобы одурманить противника и вывести его из равновесия, также сыграл свою роль. Некоторые трудящиеся решили, что текст закона "не пройдет", потому что даже хозяева возражают. Союз предпринимателей MEDEF отнюдь не был искренен, крича на всех углах, что он не согласен с текстом, который, на самом деле, на все 100% был в его пользу. Мы видели, как этот MEDEF громко вопил, угрожал прервать всякие переговоры, если закон не пойдёт намного, намного дальше.

"Республиканцы" вторили ему: этот проект, который позаимствовал их собственные давние предложения, их вообще не устраивал. Они выдвинули множество поправок. чтобы пойти еще дальше, чтобы надбавить цену... Что до Национального фронта, то тот играл в "козу и капусту", с прицелом на предстоящие выборы. Но приз как лучшему актеру принадлежит, бесспорно, Соцпартии, которая продемонстрировала нам самый вопиющий цинизм. Продавливая силой этот пагубный закон, она одновременно отправляла молодых социалистов в колонны демонстрантов, требовавших его отзыва, как если бы речь шла о каком-то временном недопонимании, которое само разрешится, как только мы сложим оружие...

То же самое относится и ко всему "левому крылу", которое кричало о скандальности применения статьи 49.3 (она позволяла принять закон в парламенте без голосования, – прим. перевод.), освободив себя в действительности от необходимости публично приносить клятву на верность капитализму. Резолюция о вотуме недоверия правительству была провалена, зато можно было демонстрировать внешне свое недовольство, не рискуя отказом от текста. Весьма дурного свойства водевиль, цену за который будут не переставая платить трудящиеся.

"Anarcho-Syndicalisme". No.152. Dec.2016 – Jan.2017. P.2–4