Публикуем статью из левой радикальной немецкой газеты "Джангл уорлд" с критикой политики "позитивной дискриминации" и теорий интерсекциональности

Представление Дональда Трампа в качестве адвоката весьма туманно определяемого американского рабочего класса, "молчаливого большинства" и иных столь же расплывчатых групп работало особенно неплохо в противопоставлении его конкурентке Хиллари Клинтон, которая рассматривалась как представительница столь же туманно определяемого "истэблишмента". Это представление охотно используют для объяснения успеха Трампа на выборах, зачастую вместе с патерналистско-доброжелательным указанием на то, что "маленькие люди" голосовали за Трампа, конечно же, вопреки своим интересам – несмотря на то, что анализы электорального поведения скорее демонстрируют, что бедные склоняются к неучастию в выборах. Когда Трамп говорит о "рабочем классе", тут же начинают думать: "Ага, белые!".

Как вообще объясняется эта амальгама изначально совершенно отдельных категорий – класс и "раса"? Объяснение лежит в распространенной и характерной особенно для США привычке выражать социальные проблемы, в первую очередь, как проблемы дискриминации. Это можно проследить на примере "обратной дискриминации" и отношения Трампа к "позитивной дискриминации" (affirmative action).

Под "позитивной дискриминацией" имеются в виду социально-политические коррективы времен Кеннеди, которые призваны были компенсировать структурные асимметрии расистского происхождения. В фундаментальном вердикте Верховного суда по делу "Регенты Калифорнийского университета против Бакке" в 1978 г. было сформулировано дальнейшее значение, сфера действия и функции "позитивной дискриминации". Аллан Бакке, "белый" американец, дважды безуспешно пытался начать изучение медицины в Калифорнийском университете, который тогда резервировал 16% учебных мест для представителей меньшинств. Бакке счет эту практику антиконституционной "обратной дискриминацией". Вердикт частично соглашался с Бакке: строгие квоты отвергались, но сама "позитивная дискриминация" была подтверждена как законная, в аспекте содействия "разнообразию" (diversity).

Согласно еще действующему законодательству, университеты имеют право руководствоваться "расой" в качестве позитивного критерия при отборе при предоставлении учебных мест. Законность и конституционность подобной практики регулярно ставится под вопрос американскими консерваторами. В том числе, что неудивительно, и Трампом, который недавно аннулировал несколько соответствующих нормативных документов времен Обамы. Это обосновывалось, как правило, как и в случае с Бакке, ссылкой на обратную дискриминацию, которая состояла-де в создании необоснованных, с точки зрения способностей, преимуществ для "небелых" меньшинств.

Здесь уже можно угадывать, как работает эта специфическая социальная алхимия. На любого студента, который может посещать элитарное учебное заведение в рамках "позитивной дискриминации", приходится, соответственно, один, не попадающий туда, поскольку он не подходит под категорию меньшинства. Отсюда мнимая убедительность скрытого отождествления класса и "расы", прежде всего, в экономической ситуации, для которой характерны рост бедности, стагнация социальной мобильности и все большее неравенство в доходах. Решение, состоящее просто в увеличении числа учебных мест, было уже в случае с Бакке отброшено низшей инстанцией, как "нереалистичное". Борьба за распределение столь дефицитного ресурса, как высшее образование, которая находит свое выражение в "за" и "против" "позитивной дискриминации", приобретает, таким образом, характер антагонистической игры, где все стороны разыгрывают карту дискриминации.

Так что не только "белая" Америка ощущает себя ущемленной "позитивной дискриминацией". В настоящий момент азиатско-американская ассоциация "Студенты за справедливое поступление", представленное считающимся консерватором активистом Эдуардом Блюмом, ведет процесс против Гарвардского университета. Их жалоба гласит, что университет путем тайной квоты систематически дискриминировал при приеме азиатско-американских претендентов, подобно тому, как в первой половине ХХ века поступали с претендентами-евреями. На странице группы в Интернете подозрение обосновывается непропорционально низкими результатами азиатско-американских претендентов по критерию "персональная оценка" в "комплексной" процедуре отбора в Гарвард, в который, с учетом "позитивной дискриминации", должен вливаться критерий "расы", тогда как они могли демонстрировать сверхпропорционально высокие оценки в сферах "академических способностей" и "внешкольной работы".

Все это не только кажется неубедительным, но и запускает замкнутый круг формирования стереотипов, аргументирует один из судебных экспертов, приглашенный Азиатской Американской коалицией за образование. Для того, чтобы компенсировать худшие результаты по критерию оценки "личность" лучшими результатами в двух остальных сферах, азиатско-американские претенденты должны особенно энергично культивировать такие качества, как "усердие", которое и без того приписывается, как негативное проявление, фигуре "азиатского ботана".

Вопреки устоявшемуся предположению, что в таких случаях речь идет преимущественно о сотрудничестве с защитниками "белого" статус-кво, большинство азиатских американцев поддерживают сам принцип "позитивной дискриминации", однако, как утверждает политолог Картик Рамакришан, они в состоянии взорвать эту систему. Это возможно, поскольку они, как этническое меньшинство, могут довести этот принцип до абсурда, ведь в их случае, парадоксальным образом, пришлось прибегнуть к дискриминации (с помощью тайных квот), чтобы достичь поставленной цели разнообразия.

Но критика в адрес "позитивной дискриминации" исходит и от американских левых. Сестры Барбара и Карин Филдс доказывают, что антидискриминационные меры приводят к тому, что при подобной форме постановке вопроса о социальных диспропорциях из виду теряется фактор экономического неравенства. В отношении системы образования, их довод гласит: изменение состава студенчества в вузах не только никак не затрагивает основы структуры неравенства в сфере образования, но, более того, сам дискурс о "разнообразии" (diversity) представляет это неравенство как нечто само собой разумеющееся. Вопрос о том, почему вообще существует нехватка учебных и рабочих мест, вообще не ставится, и спор идет лишь об их распределении. И это совершенно логично, ибо, в отличие от отождествления "расы" и класса, разговоры о классах в американском обществе сильно табуизированы.

Как показывают сестры в своем сборнике статей "Racecraft", американский дискурс "расы" специфическим образом переплетается с социальным неравенством. Традиционно это понятие служило для того, чтобы представить неравенство природным и неизменным, и сестры Филдс обращают внимание на его логическую и историческую ограниченность евгеническими и социал-дарвинистскими идеями. Эти идеи составили часть конструкции того символического порядка, который своей практикой и идеологией расизма и породил, собственно, "расу", как предмет. Дискурс о "разнообразии", прежде всего, академический, и практика "позитивной дискриминации"оперируют теми же ненаучными категориями – с той лишь разницей, что теперь в качестве молчаливо принимаемого "грубого факта" воспринимается не горизонтальное неравенство между "расами", а вертикальное (прежде всего, экономическое) неравенство. В результате, есть пара-тройка чернокожих студентов, и есть огромное большинстве тех, кто вообще не имеет никакого доступа к высшему образованию и связанных с этим жизненных шансов. Однако для выражения этого обстоятельства у общества отсутствует соответствующий язык, который позволил бы избежать воспроизводства этого символического порядка.

И в группе азиатских американцев сосредоточение на горизонтальном неравенстве скрывает самое существенное: в этой группе имеются не только те, кто в среднем преуспел экономически, но и те, между которыми существует самая большая разница в доходах. Сравнительная бедность многих азиатских американцев теряется из виду, если взгляд изначально сосредоточен на сравнение с другими меньшинствами. Это приводит, например, Клэр Джин Ким, профессора азиатско-американских исследований Калифорнийского университета, к не слишком удивляющему утверждению, что эта группа должна считаться "более привилегированной", по сравнению с "черным" населением, поскольку она в среднем меньше сталкивается с расизмом полиции и юстиции.

Как критики, так и сторонники "позитивной дискриминации", говоря о дискриминации, лишь опосредованно касаются неравенства; это кажется им единственно легитимным путем. Так, консервативный публицист Росс Дутат в своей статье "Корни белой озабоченности", опубликованной в "Нью-Йорк таймс" указал на то, что элитарные вузы с помощью критерия "внешкольной работы" при приеме регулярно "карают" членство в ряде организаций, как, например, "Будущие фермеры Америки". Как явствует из самого названия статьи, Дутат усматривает в этом дискриминацию "белых" американцев. Однако совершенно логично предположить, что здесь сказывается, в первую очередь, классовая привычка жюри, ведущая к негативной оценке сельских организаций. Но поскольку подавляющее большинство сельского населения США – "белое", это обстоятельство можно представить как дискриминацию "белых" христиан. Социальное неравенство – в данном случае, между городом и деревней – в данном примере получает расовое или культурное истолкование.

В гуманитарных и социальных науках теоретизирование относительно дискриминации идет, как известно, уже давно не только в США, но и в Европе, зачастую под доминирующим влиянием интерсекциональности. Утверждается, что неравенство можно адекватно понять, только если осознавать его как результат множественных, "интерсекционально" пересекающихся форм дискриминации. В рамках этой парадигмы ведутся подчас высокосложные дискуссии о количестве измерений дискриминации. Характерной "минимальной программой" можно считать при этом следующую цитату из сочинения философа Корнелии Клингер и социолога Гудрун-Аксели Кнапп: "Стимулируемые дискуссией, ведущейся в англо-американском языковом пространстве по понятию "интерсекциональности", мы занимаемся триадой "раса / этничность, класс, гендер". Конечно, эта триада в значительной степени отражает, в первую очередь, социальную структуру контекста ее возникновения – США. Но мы исходим из того, что она пригодна и для перепроверки фундаментальных структурных отношений в современных капиталистических обществах Западной Европы, по крайней мере, если они – в большей степени, чем это сейчас происходит в англо-американских дискуссиях – станет фокусом принципиально симметричного анализа. Эвристическое симметрирование трех центральных осей неравенства в рамках исторически обоснованного "исходного положения" должно помочь избежать поспешного упора или поспешного выстраивания иерархии и открыть взгляд на специфическую данность структурных взаимосвязей "расы / этничности, класса, гендера".

Американский литературовед Уолтер Бенн Майклз указал на принципиальную ошибочность такого методического симметрирования. Она состоит в скрытии того, что аналитическая категория "класса" подчиняется иной логике, чем такие категории идентичности, как "раса", "гендер" или сексуальная ориентация. Если принять задающие норму формы и способы дисциплинизации, которые способствуют унижению, например, гомосексуалов, как нелегитимные или даже устранить их, то это будет означать конец стигматизации и, в перспективе, также и подавления. Если же относиться к классу (как это действительно происходит в теории "классизма") аналогичным образом, как к проблеме дискриминации идентичности, то окажется, что бедные люди останутся угнетенными и без стигматизации бедности. Никакая гордость своим пролетарским происхождением или общественное признание воображаемой рабочей классовой культуры ничего не меняют в том, что они вынуждены продавать свою рабочую силу. Класс, заключает Майклз, в конечном счете, несопоставим с "расой" и гендером.

Интерсекциональность несет с собой и правовые притязания. Так, например, Кристина Оуэнс, председатель неправительственной организации "Национальный проект закона о занятости", подчеркивала в заявлении Американской комиссии по равным возможностям в занятости (федерального органа по устранению дискриминации в занятости и профессиональной деятельности), что практика неучета кандидатуры безработных в конкурсе на замещение многих рабочих мест вызывает возражения еще и потому, что она наносит сверхпропорциональный ущерб старикам, "цветным" и женщинам, которые подлежат правовой защите.

Здесь снова проявляется та же модель: социальные проблемы, такие как безработица, ставятся не в качестве таковых, но выражаются как проблема дискриминации. Эту, изначально неотъемлемую, "дыру" в дискурсе описывает и Дидье Эрибон в книге "Возвращение в Реймс": "Мне было гораздо легче писать о сексуальном стыде, чем о стыде социальном. Как будто бы исследование формирования приниженной субъективности с ее сложными механизмами само-замалчивания и само-обличения сегодня уважаются и уважаемы, даже желанны, когда речь идет о сексуальности, – но в высшей степени проблематичны и почти не представлены в категориях общественного дискурса, если их тема – это происхождение из более низкого социального слоя".

Спор о мнимых или действительных квотах в элитных американских вузах, соответственно, ведется таким образом, чтобы избегать разговоров о том, кто в любом случае исключается из доступа к высшему образованию, а именно – о бедняках, чье число в США все больше растет. То, что на нижних уровнях шкалы доходов оказываются представители всех категорий идентичности, даже в "интерсекциональном" переплетении, как кажется, играет меньшую роль, чем их адекватное представительство.

Оборотную сторону отказа от этого измерения кратко сформулировал Патрик Айден-Оффе в недавней статье "Правый поворот понятия класса" в "Меркур". Понятие "класс", по мнению все большего числа левых, "всегда несло в себе нечто регрессивное, связанное с идентичностью". "В искаженной картине бело-расистских поклонников Трампа – достаточно однажды начать поиск картинок по ключевым словам "Трамп" + "белый рабочий класс", и вы не так быстро оправитесь от ужаса – можно очень легко обнаружить то, как класс, собственно говоря, всегда и изображался: белый, мужской, среднего возраста, цис-нормальный в сексуальном отношении, энергичный и сочащийся здоровьем".

Такое воображаемое представление класса, которое, кажется, доминирует как у правых, так и у левых, неминуемо порождает парадоксальные и противоречивые эффекты (как это показывает стратегический альянс говорящей части азиатских американцев с "белой" Америкой под лозунгом антидискриминации), служащие выражением конкретной экономической стратификации этого меньшинства. Азиатские американцы из богатых семей смогут, вероятно, даже выиграть от демонтажа "позитивной дискриминации". Но азиатские американцы из бедных семей фактически неважны ни для одной из сторон в этом споре.

Бернхард Пиркль

Jungle World. 22.08. 2018. No.34.

https://jungle.world/artikel/2018/34/race-class-confusion?page=all