Годы Второй мировой войны были, пожалуй, периодом одной из величайших деморализаций и для революционеров, и для рабочего класса в целом. Именно в это время государство постаралось внушить трудящимся, что они заодно с ним, что все классы и социальные группы должны сплотиться для ведения священной войны против общего врага – фашизма. Именно в эти годы американские профсоюзы заключили соглашение с правительством под названием «обязательство воздерживаться от забастовок».

Правительство же создало Национальное военное управление труда (НВУТ), призванное расследовать причины нарушений трудовой дисциплины. Тем не менее, все большее число рабочих начинало оказывать сопротивлением хозяевам, даже при отсутствии какой бы то ни было поддержки со стороны профсоюзов или других организаций.

Борьба против «обязательства воздерживаться от забастовок» началась летом 1942 г. и продолжалась вплоть до победы над Японией (15 августа 1945 г.). Необходимо отметить, что уже с самого начала империалистической кровавой бойни отрыв профсоюзов от рабочих стал полным и окончательным  – и произошло это не за одну ночь, это был процесс, который развивался постепенно, с первых же дней профдвижения. Джереми Бречер приводит в своей книге «Стачка!» слова Филлипа Мюррея из Конгресса производственных профсоюзов (КПП), который призывал рабочих: «Работайте! Работайте! Работайте! Производите! Производите! Производите!»

Те же профсоюзы, которые возглавлялись сталинстами, довели эту политику до крайностей. Бречер цитирует статью в газете «Бизнес Уик»: «Со времени вступления России в войну руководство этих профсоюзов переметнулось с крайне левых на крайне правые позиции в американском рабочем движении».

Достаточно скоро НВУТ начало оказывать поддержку схемам членства на рабочих местах, при которым членам профсоюза не было позволено отказываться от продления контракта. На практике это означало защиту профсоюза от притока новых работников, не желавших вступать в «славные» профсоюзные ряды, и от массового оттока из профсоюза работников со стажем. Другими словами, если человек прекращал платить взносы, он мог потерять  работу.

В статье, опубликованной в «Нью-Йорк таймс» в 1942 г., представитель НВУТ: «Пока Управление труда продолжает свою работу, нет нужды в забастовках или оправдания для них. Необходимо довести до сознания каждого работника, что НВУТ – это агентство федерального правительства, обладающее правами исполнительной власти, и его нельзя испугать экономическим давлением, независимо от того, оказывается ли оно работодателями или работниками».

В рамках НВУТ был даже создан специальный отдел, в сферу деятельности которого входил сбор и анализ информации обо всех забастовках и о попытках профсоюзов предотвратить их возникновение. Цель этих расследований состояла в выработке рекомендаций для предотвращения новых «диких» забастовок. Согласно еще одному заявлению НВУТ, «рабочие должны понять, что никакая обида, как бы велика она ни была, не может оправдать остановки производства продукции для нужд обороны» (опубликовано в «Нью-Йорк таймс» в октябре 1942 г., с.43).

К маю 1943 г. начался рост «диких» (т.е. стихийных, не санкционированных профсоюзами, – прим.) забастовок по всей стране. Первомай начался с «диких» забастовок в Детройте, где на работу не вышли 2850 работников, в основном, чернокожих. («Нью-Йорк таймс», 1 мая 1943, с.25).

4 мая забастовали 1200 работников фирмы Air Reduction Sales Co., производившей кислородно-ацетиленовое оборудование.  Представитель рабочих заявил, что они бастуют не против компании, а против НВУТ. Местный профсоюз, как обычно в таких случаях, осудил забастовку как не согласованную с ним. Вслед за этими стачками последовали призывы некоторых конгрессменов к предоставлению федеральным властям дополнительных полномочий по занятию «охваченных забастовками предприятий и шахт». Впрочем, им тут же напомнили, что такие полномочия у властей уже есть («Нью-Йорк таймс», 4 мая 1943, с.1).

5 мая компания Wright Aeronautical Co. и руководители профсоюза КПП выступили с осуждением еще одной забастовки, в которой приняли участие свыше 300 рабочих. Данное событие явно задало тон на весь месяц.

К 24 мая начались забастовки в городе Акрон, где 52 тыс. забастовавших рабочих вынудили профсоюзных лидеров Шермана Далримпла и Джеймса Митчелла завопить о патриотической обязанности работников продолжать производство. Рабочие заявили, что они устали от «ничем не оправданных оттяжек» Палаты по военному труду («Нью-Йорк таймс», 24 мая 1943, с.1; 25 мая 1943, с.44). В то же самое время вышли на забастовку 10 тыс. рабочих конвейера по производству джипов Виллис-Оверланд в городе Толедо вместе с присоединившимися к ним 2 тыс. рабочих предприятия «Электрик Авто Лайн». В Питсбурге объявили забастовку 230 рабочих. В Кливленде забастовали 200 рабочих предприятия American Wire and Steel Co. В Балтиморе объявили забастовку рабочие-транспортники, парализовав тем самым работу 80% транспортной системы города. 1200 человек прекратили работу на заводе по производству шарикоподшипников компании Timken Co.в городе Кантон (штат Огайо). В Джеймстауне (штат Нью-Йорк) 500 рабочих остановили работу на предприятии Marlon-Rockwell Group… Короче говоря, в течение мая 1943 г. по всей стране то здесь, то там вспыхивали забастовки,  и подчас достаточно крупные.

Согласно статистическим обзорам Бюро переписей, опубликованным в 1948 г., в 1942 г. имело место 2968 случаев остановки работ с участием почти 840 тыс. работников. В 1943 г. число остановок работы выросло до 3752, а число бастующих – до 1980 тыс. В 1944 г. число забастовок подскочило уже до 4956, с участием 210 тыс. человек. В целом, в 1943–1944 гг. в любое данное время бастовало около 7% рабочей силы. Это было самое большое число забастовок за всю предшествующую историю США. Количество рабочих дней, потерянных в результате стачек, составило в 1943 г. 13500529 человеко-дней, в 1944 г. оно сократилось до 8721079. В целом, можно сказать, что в течение всего периода происходил рост числа рабочих, участвовавших в забастовках, но сокращалась средняя продолжительность стачек. Наиболее сильно «дикие» забастовки били про металлургии и металлообработке, на втором месте по силе произведенного забастовками эффекта оказались добыча полезных ископаемых и транспорт.

Тот факт, что забастовки часто принимали крупные размеры и в них участвовало очень большое число рабочих, лучше всего опровергает традиционные мифы в отношении «диких» стачек. На самом деле, при таких забастовках, просто для того чтобы вовлечь столь большое число народу, требовалась очень высокая степень организованности и ответственности. Одним из примеров этому служит Акронская резиновая блокада, вынудившая всю местную промышленность остановить работу.

В мае 1944 г. высокопоставленный правительственный чиновник Р.Дж. Томас заявил, что профсоюзы должны остановить забастовки, или они утратят право на существование. Он убеждал аудиторию: «Не может быть такой вещи, как законные линии пикетов; тот, кто их организует, действует как самый настоящий анархист» («Нью-Йорк таймс», 28 мая 1944 г.).

Ну, а что поделывали в это время Коммунистическая партия и прочие «госкапиталисты»?

В период  действия пакта Молотова – Риббентропа (1939 – 1941 гг.) компартия поддерживала забастовки в тех отраслях, которые так или иначе работали на военные нужды. После нападения Германии на СССР пакт автоматически утратил свою силу, и компартия тут же резко изменила свою позицию и рьяно взялась поддерживать «обязательство воздерживаться от забастовок». Наилучшим примером этому может случай, когда находившийся под контролем сталинистов и возглавлявшийся Гарри Бриджесом профсоюз докеров предпринял все меры для срыва забастовки на предприятии Montgomery Ward Co. Следует добавить, что такие кувырки в политике компартии не самым лучшим образом сказались на ее популярности среди рабочих. К примеру, число членов компартии среди рабочих автомобильной промышленности в штате Мичиган сократилось с 1100 в 1939 г. до 629 в 1942 г. Господа троцкисты на словах продолжали отстаивать право на забастовку, но в то же время продолжали поддерживать империалистическую войну. Только Рабочая партия (Worker`s Party) заняла действительно интернационалистскую позицию против войны и в поддержку забастовок. Увеличение числа «диких» забастовок заставило эту партию заявить, что «экономические условия, классовые интересы, богатые традиции, хорошие возможности для развития и растущее политическое сознание американских трудящихся показывают, что рабочее движение имеет очень неплохие перспективы – пусть даже его облик несколько смутен, и оно сильно напоминает человека, бредущего на ощупь».

Лидеры профсоюза работников автомобильной промышленности, такие как Уолтер Розер, Уиндем Мортимер и Гомер Мартин, заключили сделку с властями и добились того, чтобы в устав Объединенного профсоюза работников автомобильной промышленности, принятый в 1941 г., был внесен пункт, гласивший, что для проведения любых забастовок необходимо получить одобрение руководства профсоюза – в противном случае, они будут признаны «дикими». Данная сделка была ничем не хуже других сделок, заключенных профсоюзами, но «дикие» забастовки действительно стали гноящейся раной автомобильной промышленности еще до войны, а уж в военное время их число резко возросло.

Историк Глаберман в своей книге «Забастовки в годы войны» сообщает, что хотя большинство автомобильных рабочих – членов профсоюза, участвуя в профсоюзных выборах, голосовали за «обязательство воздерживаться от забастовок», большинство рабочих отрасли в целом так или иначе принимали участие в забастовках.

Примерно тогда же правительство дало военному ведомству негласное указание, чтобы призывные комиссии оказывали давление на работников путем призыва всех рабочих активистов в армию и отправки их на фронт. Газеты, не стесняясь, выливали на рабочих свою пропагандистскую злобу, а предприниматели продолжали увольнять активистов и членов профсоюзов, нарушивших «обязательство воздерживаться от забастовок». Тем не менее, несмотря на все это, число забастовок продолжало расти, особенно весной 1944 г., когда рабочие начали ощущать на себе первые признаки грядущего послевоенного спада производства. Спад и последовавшие за этим массовые увольнения заметно снизили эффективность «обязательства воздерживаться от забастовок» и шовинистической, милитаристской пропаганды.

В те годы пост управляющего на заводе Форда в Дирборне занимал известный фашист Гарри Беннет. Он создал на заводе свою тайную полицию и активно поддерживал многие пронацистские группы, такие как «Серебряные рубашки» и Союз американцев немецкого происхождения. Собственно, в этом не было ничего удивительного: в то время многие предприниматели прибегали к подобным методам, начиная с создания собственной тайной полиции и кончая убийствами рабочих. Беннет не придумал ничего нового, но для либералов и профсоюзников он стал настоящим пугалом, примером чего может служить опубликованная в 1996 г. статья Стивена Норвуда под названием «Железный сустав Форда Гарри Беннет. Культ мужественности и антирабочий террор». В ней Гарри Беннет рассматривается как некий монстр, уникальное явление за всю историю рабочего класса Америки.

Кстати, когда компания Форда начала принимать на работу чернокожих рабочих, то ожидала вначале, что они, в силу вековой привычки повиноваться, станут при случае послушными штрейкбрехерами. Но к моменту начала войны чернокожие рабочие давно уже преодолели свои страхи и мало-помалу начали организовывать собственные «дикие» забастовки, направленные против дискриминации на рабочем месте.

Недостаток научных работ о «диких» забастовках во время Второй мировой войны, учитывая масштабы стачек в этот период, весьма симптоматичен. Из трех работ на эту тему, которые оказались  доступными автору статьи, две касаются исключительно автомобильной промышленности, а третья – «диких» забастовок чернокожих рабочих. Авторы очень редко показывают весь контекст забастовок и чаще всего рассматривают их как борьбу против какой-то отдельно взятой отрасли или как борьбу угнетенного расового меньшинства, что, конечно же, совершенно не оправдано, учитывая размах этих стачек. Джереми Бречер в книге «Стачка!» приводит некоторые полезные детали относительно истинного размаха забастовок, но его взгляд несколько стеснен синдикалистскими представлениями об организации рабочего класса. Ни один исследователь, насколько мне известно, пока еще не отразил подлинную суть этих забастовок как целого. Правда, Корнелиус Томас сделал такую попытку при обсуждении забастовок чернокожих рабочих, но, сосредоточившись исключительно на стачках чернокожих рабочих автомобильной индустрии штата Мичиган, он упускает из виду общий для всех забастовок импульс и вообще, кажется, пытается отделить историю чернокожих рабочих от истории рабочих «белых».

Возглавляемая Шахтманом, Рабочая партия полностью упустила самую большую забастовочную волну, охватившую США в ХХ веке, поскольку ее члены были слишком увлечены своими идеями относительно социал-демократии и профсоюзов. В результате они упустили шанс выйти на авансцену. Шахтман всегда верил в главенство профсоюзного движения под чутким руководством демократической социалистической партии, а к 1960-м гг. окончательно впал в оппортунизм и дошел до того, что стал работать в Демократической партии. Это – хороший пример того, насколько отдалились «левые» от наиболее активных и боевых рабочих.

После войны профсоюзы быстро сняли все обвинения в адрес левых, поддерживавших «обязательство воздерживаться от забастовок». В этот период окончательно выявилось полное поглощение рабочего движения (в его традиционно-профсоюзном варианте) аппаратом господства правящего класса.

И еще несколько слов о подходах к изучению «диких» забастовок периода Второй мировой войны. Зачастую, на основе работ различных авторов, может создаться неверное представление о времени и международном контексте этого движения. Для одних эти забастовки – всего лишь краткая страница из истории «чернокожего» рабочего движения, для других – страница из истории рабочих автомобильной индустрии… На самом же деле, «дикие» забастовки происходили во всех отраслях тяжелой промышленности, а некоторые даже в сфере обслуживания и системе образования. Кроме того, необходимо четко соотнести забастовки в США 1942–1944 гг. с забастовками того же периода в Европе. Это как раз то, что господа профессора упускают из виду, обращаясь к этой теме: они оставляют за бортом реальность рабочего класса как международной общности со своими собственными классовыми интересами.  Эти интересы сегодня проявляют себя такими способами, от которых профсоюзы и государственно-капиталистические левые стараются держаться подальше. Насущная задача революционеров состоит в том, чтобы выразить эти интересы, придать им новый фокус и тем самым помочь рабочему классу встретить грядущие схватки с буржуазией во всеоружии.

“International Notes”, 1997, #9 (September)

Перевод: М.Ш.