Трое анархистов - участников революции 19 июля 1936 года рассказывают в интервью об этих исторических событиях. - "Наибольший вклад в нашу победу внес боевой дух бойцов-анархистов" (Жозе Пейратс) - "Мятежники думали, что все пройдет как на параде, без серьезного сопротивления с нашей стороны... Их невежество было нашей силой" (Гарсиа Оливер) - "Рабочие создали фабричные комитеты и организовали производство. На транспорте то же самое. Никаких приказов здесь не было. Рабочие и крестьяне стихийно принимали решения, которые становились обязательными" (Абад де Сантильян)

ИНТЕРВЬЮ С ЖОЗЕ ПЕЙРАТСОМ

Вопрос: Были ли вы в момент военного путча в июле 1936 года в Барселоне?

Ответ: Да, но я не участвовал в сражении в центре Барселоны, потому что был в пригороде Оспиталет. Наш квартал  наблюдал за тем, что происходит в находящемся по соседству историческом городке Санс. Мы находились вблизи от важной казармы – пехотной, Бруш – и думали, что войска нападут на Барселону с запада, где были мы. Оружия у нас было мало. В моей группе было 5 человек с одним-единственным пистолетом. К счастью, военные не шли с этой стороны, потому что мы мало что смогли бы сделать. Они продвигались по центральному бульвару Диагональ, проникли в центр города и захватили всю Барселону, кроме резиденции правительства. Они удерживали почтамт, центральную телефонную станцию, отель «Риц», площадь Каталонии, площадь перед Университетом и дошли даже до площади Испании. Войска контролировали всю Барселону. То, что случилось потом, трудно объяснить. Это связано с реакцией народа, которой CNT сумела воспользоваться в данный психологический момент, чтобы изменить ход событий. Что касается меня, то я участвовал в атаках на казарму пехоты вместе с другими анархистскими группами. Она была оставлена главными войсковыми частями, отошедшими к центру, и мы захватили пулеметы, винтовки, гранаты – целый арсенал, который пригодился в дальнейшем.

Вопрос: Был ли ответ на путч результатом спланированной и руководимой акции, или возник стихийно?

Ответ: Я думаю, что было много стихийности, которая иногда эффективнее, чем методичное проведение военной операции, поскольку стихийные действия труднее предвидеть. Когда шахматист передвигает фигуру по доске, его противник всегда может ответить так, чтобы помешать его планам. Самый лучший способ блокировать действия армии невсегда состоит в том, чтобы противопоставить ей другую армию, тем более если она не является более мощной или не вооружена лучше. Если против классической армии, технически подготовленной по-старому, дисциплинированной и имеющей стратегические знания, ты попытаешься сформировать другую армию того же самого типа, ты со стопроцентной вероятностью проиграешь. Точно так и случилось с нашей войной. В Барселоне 19 июля произошло нечто совершенно иное. Армия вышла на улицы и оккупировала стратегические точки города, но ее командиры оставили огромные пространства, и люди проникали повсюду, стреляли с крыш, смешивались с военными и подрывали их боевой дух. Так мало-помалу дисциплина рухнула, никто уже не знал, что делать, командиры не могли больше командовать, а войска не подчинялись их приказам. В конце концов, они оказались перед альтернативой: сдаться или погибнуть. Так была выиграна битва за Барселону. Иными словами, я не уверен, что если бы у нас был детальный план, все пошло бы так хорошо. Фактически мы не получили никакого другого совета, кроме «не спать» и собраться в помещениях профсоюзов. Да и оружия нам не хватало для того, чтобы разработать эффективный план боя. Правда, мы напали на несколько оружейных складов и стоявших на якоре в порту кораблей, но этого было недостаточно. Следует признать и то, что штурмовая гвардия по подавлению беспорядков вскоре оказалась на нашей стороне, а жандармерия оставалась нейтральной, что весьма помогло. Если бы в тот момент гражданская гвардия пошла на риск встать на сторону армии, все могло бы сильно осложниться. Но наибольший вклад в нашу победу внес боевой дух бойцов-анархистов. У них в активе были и другие революционные выступления. Пусть недисциплинированные, они имели опыт уличных боев и были готовы к самопожертвованию, без чего борьба невозможна.

Вопрос: Были ли случаи бунтов в войсках?

Ответ: Не думаю. Произошло нечто иное. Настал психологический момент, когда нам удалось сломать равновесие. Пока солдат имеет над собой начальника, который им командует, его карает тяжесть дисциплины, заставляющая его подчиняться, даже если он – анархист. Во многих районах тысячи наших товарищей так ничего и не сделали. Даже в Сарагосе, где в мае в атмосфере апофеоза проходил конгресс CNT, товарищи не сдвинулись с места. Им не хватило инициативности, какая была у нас, в Каталонии. В Барселоне же стало ясно, что, пока солдат находится в смирительной рубашке дисциплины, он – всего лишь машина, которая повинуется приказам и стреляет по своим отцам или детям. Но когда точка равновесия сместилась, и ситуация обернулась против военных, дисциплина рухнула, и солдаты взбунтовались. Когда толпы в Барселоне захватили орудия артиллерийской части одной из казарм и начали ее обстреливать, дисциплина рухнула, противник был полностью деморализован, и мы выиграли бой. С этими орудиями мы приблизились к резиденции генерального штаба. Солдату куда труднее сопротивляться приказу, если, конечно, он не стремится к самоубийству. В прошлом имелись случаи неподчинения и захвата казарм Кармен в Сарагосе, но они провалились, и бунтовщики, среди которых было и несколько офицеров, были убиты. Подобная история произошла и в 1933 г. в Кордове, но такие случаи были совсем редки.

(«Свободна Мисъл», април 2011)

ИНТЕРВЬЮ С ХУАНОМ ГАРСИА ОЛИВЕРОМ       

Вопрос: Как ты пережил военный путч июля 1936 года?

Ответ: Может быть, это прозвучит нахально, но я его пережил, как и ожидал. Члены Конфедерального комитета обороны CNT Каталонии вступили в противостояние военному бунту в точности, как они предвидели. Мы знали, как действуют мятежники. У них не было особого воображения в том, что касается технологии государственного переворота, и, к тому же, мы неплохо их знали. Они думали, что все пройдет, как на параде, без серьезного сопротивления с нашей стороны, как обычно. Их невежество было нашей силой. Новым было то, что существовала хорошо организованная сила – наши силы обороны, полные решимости сражаться.

Вопрос: Как конкретно?

Ответ: Власти построили множество казарм. Они составляли своеобразный вентилятор и господствовали над рабочими кварталами окраин. Одна из стоявших перед нами проблем состояла в том, нужно ли позволить военным выйти из казарм? Другая проблема: следовало ли призвать к всеобщей стачке? Я считал, что не следует: во-первых, ее эффективность в любом случае спорна, и, кроме того, она насторожила бы военных. Идеальным, с молей точки зрения, было бы, если бы рабочие вышли на улицы без призыва к стачке. Мы решили две вещи: с одной стороны, позволить войскам выйти из казарм, чтобы те не превратились в крепости; с другой, когда они выйдут, включить сирены на текстильных фабриках и кораблях в порту, как психологическое оружие. Это был риск: выиграть или проиграть. Мы сделали ставку на то, что хотя военные не сомневаются в победе, они не вооружены до зубов. Мы рисковали – и выиграли. Атакованные с тыла, военные были ошарашены и быстро растерялись. Лишившись боеприпасов, они мало-помалу начали сдаваться. Единственным событием, которого мы не предвидели, стало поведение генерала Годеда – командовавшего мятежом в Барселоне. Видя, что положение безнадежно, он стал стремиться к переговорам с президентом Компанисом о передаче власти и подписании прекращения огня. Проблема была в том, что единственной легитимной властью тогда был Конфедеральный комитет обороны CNT Каталонии. Поэтому мы приняли решение продолжать бой до полного поражения мятежников. Решение было принято комитетом на площади перед театром, под грузовиком. Так все и прошло, без больших сюрпризов.

Вопрос: Ты не оставляешь никакого места для «стихийного подъема масс»?

Ответ: Они пошли за нами. «Революционная гимнастика» предполагает, что члены групп обороны будут первыми в бою, идут на любой риск. В этом мы отличались от псевдореволюционеров, которые практиковали метод «Вот вам оружие – и идите!» Увидев лидеров CNT, пришедших в центр города, рабочий класс понял, что на сей раз час революционной истины пробил на самом деле. В Сарагосе, напротив, действовали «по-старому»: стачком призвал к революции и укрылся в одном из домов. Естественно, призыву никто не последовал.

(«Свободна мисъл». Март 2011)

ИНТЕРВЬЮ С ДИЕГО АБАДОМ ДЕ САНТИЛЬЯНОМ 

Вопрос: Как тебе вспоминается 19 июля?

Ответ: Прежде всего, нужно сказать, что мы знали о предстоящем мятеже военных. Диас Сандино был начальником аэродрома около Барселоны. За несколько дней до 19 июля он встретил офицера, прибывшего с Майорки, и получил от него доказательства заговора. Он спросил нас, как ему поступить, и мы посоветовали ему предупредить республиканское правительство с тем, чтобы то приняло необходимые меры. Диас Сандино поспешил в Мадрид, но там ему пригрозили арестом, сказав, что им манипулируют сумасшедшие анархисты, что армия не может восстать против республики, и другие глупости. Вернувшись в Барселону, он понял, что его предали, и стал искать у нас защиты, которую мы ему предоставили. Наши люди, которых он вооружил, поехали охранять аэродром. Этим можно объяснить тот факт, что после полудня 19 июля самолеты пролетели над казармой Атарасанас, однако сброшенные бомбы упали в 600 метрах от цели. Мы проводили дни и ночи перед установленным днем в подготовке ответа на фашистский мятеж. 17 июля президент Каталонии Компанис, который наверняка размышлял над событиями октября 1934 года, попросил о встрече с делегацией CNT и ФАИ. Мы пришли, чтобы послушать, что он нам предложит. Нужно хорошо понимать, что  у нас не было [военных] средств: тот, у кого имелся пистолет, уже был королем. Обмен мнениями с Компанисом уже внес достаточную ясность. Дискуссии вел больше всего Гарсиа Оливер. Не помню, чтобы мы с Дуррути сказали что-нибудь важное.

– Нам нужно оружие, – начал Гарсиа Оливер.

– У власти нет другого оружия, кроме того, которым вооружены силы порядка. Мы не можем их разоружить, – отвечал Компанис.

– Мы – единственные, кто сможет победить, но у нас нет оружия. Наши оружейные склады разрушены вашими силами.

Очевидно, на Компаниса встреча произвела впечатление. Дуррути, чья репутация была хорошо известна, пришлось испытать не самые хорошие времена, и он имел не слишком приветливый вид.  Когда Компанис узнал, что на встрече будет присутствовать еще и представитель ФАИ, он наверняка ожидал увидеть какое-нибудь страшное чудовище еще похуже Дуррути. Мое присутствие его успокоило. В конце встречи он обратился ко мне: «Послушай, я буду у телефона день и ночь. Если понадобится, звони без колебаний». Короче, мы получили доверие, но ничего больше.

У нас были и другие попытки раздобыть оружие. В гражданской гвардии (жандармерии) нас – меня, Аскасо и Дуррути – принял генерал Арангурен, но мы не получили ничего. Хотя у них было все, что нам было нужно. Когда я выходил из их штаба, ко мне подошел офицер-летчик: «Я знаю, что вчера сюда было доставлено легкое стрелковое оружие, пойдем, поищем его!» Никого не было. Обыскав этажи, мы сбили несколько замков и действительно обнаружили оружейный склад с 200 пистолетами. Если бы Аскасо и Дуррути оставались со мной, мы могли бы унести все. А так я взял, сколько мог: 30-40 пистолетов и несколько коробок с боеприпасами. Хорошо, что меня знали, иначе бы меня могли лишить моего сокровища. Был уже рассвет 19 июля. После этого борьба началась.

Вопрос: Какие впечатления у тебя сохранились?

Ответ: Могу дать гарантии, что ни один боец CNT не остался дома. Все были на улице, на своих постах. Даже беспомощные и безоружные – все ждали. Народ встал, как один, и сделал это, потому что мы были здесь, легендарный Дуррути был здесь, в первых рядах. Мы пользовались влиянием, и народ нас поддержал. Это была наша битва, но в какой-то момент народ взял инициативу, и никакой центр не диктовал ему линию поведения. Только один пример: я видел, как подошла артиллерийская колонна фашистов, заставшая врасплох 10-12 наших бойцов. Они попали в ловушку и не могли отступать. Они скрылись за воротами, и, когда колонна прошла, неожиданно захватили последнюю пушку, развернули ствол и начали обстреливать колонну. С помощью таких атак захватывалось тяжелое оружие. Без приказов, советов и предварительных планов. Народ сам проявлял инициативу, и это было что-то невероятное. В Мадриде и других местах было то же самое. Военная оборона Мадрида была невозможна; Мадрид должен был пасть, но весь народ отбросил фатализм и сопротивлялся, вопреки всем и всяческим законам тактики и стратегии. Такое произошло в Испании, потому анархистское движение в среде народа  придавало ему импульс.

Вопрос: Как организовался Центральный комитет антифашистских милиций Каталонии?

Ответ: В Барселоне после двухдневных боев и бессонных ночей нужно было организовать воцарившийся хаос. Город был перевернут верх дном, транспорт не ходил, все было закрыто. Нашей первой задачей было пустить в ход фабрики и транспорт. Капиталисты и другие начальники в большинстве случаев бежали. Рабочие создали фабричные комитеты и организовали производство. На транспорте то же самое. Никаких приказов здесь не было. Рабочие и крестьяне стихийно принимали решения, которые становились обязательными.

Идея организации Центрального комитета милиций была рождена таким же образом, вооруженным народом на улицах. CNT была в состоянии обеспечить его работу сама, но действовала внимательно, предоставив равное присутствие в Центральном комитете социалистическому профсоюзу ВСТ. Когда мы проинформировали их об этом решении, они пришли к нам и сказали: «Зачем? У вас же подавляющее большинство?». На что Гарсиа Оливер ответил: «Здесь – да, но в других местах мы будем в меньшинстве, а вы – в большинстве. Не стоит поступать таким образом». Мы применили максимальную рабочую демократию, таков неоспоримый факт

(«Свободна мисъл», февруари 2011)