Спрос и предложение. Что первично? Первична история вопроса, а не примитивный ответ типа "обществу нужно - мы производим" или же "мы потребляем потому что имеем такую возможность".

В реальности процесс гораздо более сложный и напрямую связан с железной поступью индустриализма и массового производства. Но не только, т.к. не менее важным фактором является сопротивление власти и капиталу со стороны общества. Будучи не в силах победить силой сопротивление трудящихся, а также желая продолжать умножать и получать и получать прибыль, высшие общественные классы вынужденно следуют по пути морального подчинения - из эксплуатируемого индивида делают своего рода "сообщника", т.е. - потребителя. Человек потребляющий не склонен к бунту, т.к. удовлетворяет свои желания посредством потребления большего количества товаров.

Чтобы это происходило развивается массовое производство, т.к. без этого невозможно канализировать общественный протест. Начало данного процесса можно проследить где-то с рубежа 19-20 веков. Реальное же воплощение на широком уровне происходит в 20-30-е гг. Центрами эксперимента оказываются Соединенные Штаты и Италия. В США это находит свое выражение в частности в фордистской системе массового автомобильного производства, рассчитанного на массовое потребление же производимого товара: больше производить, чтобы больше потребляли, чтобы росла прибыль, чтобы меньше бунтовали, т.к. бунт снижает производство, что снижает потребление, что снижает прибыль. В Италии это идея корпоративного государство - псевдогармония общества и власти.

Далее выстраивается общеисторическая цепочка.

Сначала Октябрьская революция в смысле сорелевского Мифа, придавшая импульс мировому революционному движению на излете Первой мировой войны. Затем поражение мировой революции и торжество реакции воплощающее кошмары Ортеги-и-Гассета относительно власти человека из толпы. После этого Великая депрессия, на фоне которой фашистская Италия, нацистская Германия и демократические Соединенные Штаты действуют в экономической области примерно сходным образом. СССР же действуя в сходном с ними ключе выступает несколько особняком в силу некоторой изолированности от миро-экономики, что является наследием разрушительных последствий гражданской войны, а так же замотанности экономики Российской империи Первой мировой войной.

Накопившиеся с мировой войны противоречия постепенно привели мир к новой бойне, что к тому же помогло вывести экономики ведущих стран из затянувшегося кризисного состояния.

На излете Второй мировой войны логично было ожидать нового революционного подъема. И он имел место быть, однако гасящими его элементами сработали два важнейших фактора: негативная сторона Октябрьского мифа + нежелание возвращения мировой революционной волны высшими классами, помнившими предыдущую волну. В итоге начинается массовое воплощение в жизнь идей, предложенных Кейнсом. В совокупности эти и некоторые другие, в данном случае менее важные факторы, позволили быстро канализировать и кастрировать протест. С одной стороны это происходило благодаря тому, что массовый спрос на революцию удовлтетворялся негативным наследием Октября, что выражалось в ориентации на тоталитарную, государственно-капиталистическую модель СССР цинично выдаваемую за социализм, что было выгодно как властям Союза, так и западным либеральным кругам: первые вербовали своих сторонников по всему миру красивым мифом, заодно с этим не давая поднять голову реальной левой (анархистской) альтернативе, которая в силу своей слабости, что было следствием межвоенного разгрома по всему миру силами реакции, не могла противостоять на вербальном уровне массовой пропаганде сторонников модели СССР, выступавшего к тому же "главным (да еще и "левым") победителем фашизма"; вторые же вербовали себе сторонников в своих странах пугая их ужасами "реального социализма" и "коммунизма", тем самым доказывая несостоятельность левой альтернативы существующему миропорядку. С другой же стороны, чтобы народ не стремился к революционным преобразованиям в смысле стремления к улучшению своей жизни путем борьбы с властью и капиталом, ему дают возможность увеличивать свой потребительский рацион.

В результате в обществе распространяется идейная гегемония социального партнерства, базирующаяся на фордистско-фашистской этике: массовое производство ради массового потребления + корпоративная этика. Тем самым искусственно создается человек потребляющий.

Мир-система становится не просто капиталистической, но еще и корпоративной.

При этом конечно теоретическая модель способна быть идеальной лишь в стерильных лабораторных условиях. Символом этого становится новая революционная волна, распространившаяся в 60-е гг. на фоне казалось бы торжества общества потребления (и зрелища, что явилось немаловажным дополнением контроля над общественными настроениями).

Однако же это уже другая история, требующая своего подробного рассмотрения.

Здесь же следует лишь отметить напоследок, что все вышеизложенное и создало современный нам мир, переживающий вот уже несколько десятилетий чудовищную экономическую ломку.

Теперь человек стал массового потреблять, т.к. был повышен общий уровень жизни, и появилась возможность не только его поддерживать, но и повседневно "улучшать" (именно в кавычках, т.к., в частности, улучшенная модель чего бы то ни было, это не улучшение уровня жизни, но не более чем замена одного потребляемого товара другим: переход от потребления телепередач путем покупки черно-белого телевизора с одним-двумя каналами, к потреблению все более усложняющихся компьютерных технологий - это не более чем удовлетворение одной и той же потребности в потреблении зрелища разными товарами одного типового уровня). Реклама, мода и пропаганда стали увеличивать частоту смены оболочки товара: старая модель телефона выходит из моды, а новая еще и обладает новыми возможностями, и все это требует своего потребления, чтобы идти в ногу со временем и не отставать от окружающих, уже вкусивших яблоко нового товара.

Человек потребляет, завидует, постепенно сходит с ума, убыстряет ритм собственной жизни, и... продолжает потреблять.

Ну а, что бы человек массовый продолжал мыслить в интересах высших классов ему были даны еще два фактора: стирание межклассовых границ (увеличение социальной мобильности) - у человека есть иллюзия того, что в потенциале каждый может перемещаться из одного социального класса в другой, причем это проявляется как в стремлении к улучшению своего положения (если постараться, то возможно повезет именно тебе, а не другому), а также и к ухудшению (это заставляет бояться ухудшения своего положения, стремится больше потреблять, т.к. это является гарантированной демонстрацией сохранения уровня жизни на прежнем уровне, т.е. его не ухудшения, а также базисом к улучшению) - и все это в свою очередь способствует общественной атомизации, что взывает к темным сторонам человеческого я, подталкивания индивидов к карабканию по головам ближних - из пропасти вверх, а так же из центра пирамиды к вершине с постоянно оглядкой на бездну, в которую лучше первым спихнуть ближнего, т.к. иначе он может спихнуть туда тебя (в конце концов в потребительском раю места не всех не хватит, эту циничную истину многие прекрасно осознают); вторым фактором является кредит, служащий своего рода психологической иглой, благодаря которой человек увеличивает свою потребительскую наркотическую зависимость, ведь даже если ты не можешь себе позволить потребить вожделенный товар (или услугу), ты можешь потребить ее в кредит (пусть даже ты и попадешь в долговременную кабалу, но первоначально она не очевидна, зато единовременное потребление происходит с единовременным расходованием меньших денежных средств, нежели это было бы без использования кредитной возможности).

И еще одно следствие из всего вышеизложенного является крайне важным для понимания тонкостей корпоративной мир-системы: человек потребляющий глядя на поступь неолиберальной экономики стремится в своей массе не к радикальному переустройству мира, являющемуся для большинства не более чем порождением чистой теории, но к стремлению к возвращению на предыдущую стадию общественного бытия - в реальность социального государства.

Раб хвалит свое рабское состояние, т.к. оно гарантирует ему сытную еду, одежду и кров, в то время как радикальный разрыв системного круга грозит походом в неизвестность.

Змея кусает собственно хвост и заискивающе смотрит на хозяина в ожидании новой миски с жирной похлебкой тепленького бытия.

Андрей Фёдоров