Рискуя прослыть человеком наивным, признаюсь, что все же никогда не поверил бы, что социалисты – пускай даже социал-демократы – будут аплодировать войне, наподобие той, что сейчас опустошает Европу, и добровольно принимать участие в ней на стороне либо германцев, либо союзников. Но что тут скажешь, когда то же самое делают анархисты – пусть, правда, и немногие, но имеющие среди себя товарищей, которых мы больше всего любим и уважаем?

Заявляют, будто нынешняя ситуация демонстрирует банкротство «наших формул», то есть, наших принципов, и их необходимо пересмотреть.

Вообще говоря, любая формула должна пересматриваться всякий раз, как она оказывается недостаточной при соприкосновении с фактами. Но сейчас не тот случай: банкротство проистекает не от недостатков наших формул, а оттого, что они преданы забвению и преданы.

Давайте вернемся к нашим принципам.

Я не «пацифист». Я борюсь, как и все мы, за торжество мира и братства между всеми людьми; но я знаю, что желание не воевать может быть удовлетворено только тогда, когда этого не хочет ни одна из сторон, и что пока найдутся люди, которые хотят нарушить свободы других, эти другие обязаны защищать себя, если они не желают вечно подвергаться избиению. И я также знаю, что нападение часто является лучшим или единственным эффективным средством защиты. Кроме того, я думаю, что угнетенные всегда находятся в состоянии законной самозащиты и всегда имеют право нападать на угнетателей. Я допускаю поэтому, что есть войны необходимые, священные войны – это войны освободительные, такие, как вообще «гражданские войны», т. е. революции.

Но что общего имеет нынешняя война с человеческим освобождением, которое является нашим делом?

Нынче мы слышим, как социалисты, как и любые буржуа, говорят о «Франции» или «Германии» и о других политических и национальных агломерациях — результатах исторической борьбы — как об однородных этнографических единицах, каждая из которых имеет свои собственные интересы, стремления и миссию, противоречащей интересам, стремлениям и миссии соперничающих образований. Это может быть относительно верно до тех пор, пока угнетенные, и главным образом рабочие, не имеют собственного самосознания, не признают несправедливости своих угнетателей. Тогда значение имеет только господствующий класс; и этот класс, благодаря своему желанию сохранить и увеличить свою власть, даже свои предрассудки и свои идеи, может счесть удобным возбуждать расовые амбиции и ненависть и направлять свою нацию, свою паству против «чужих» стран с целью освободить их от нынешних угнетателей и подчинить их своему собственному политико-экономическому господству.

Но миссия тех, кто, как мы, желает прекращения всякого угнетения и всякой эксплуатации человека человеком, состоит в том, чтобы пробудить сознание антагонизма интересов между господствующими и порабощенными, между эксплуататорами и рабочими, развить классовую борьбу внутри каждой страны и солидарность всех рабочих поверх границ против любых предубеждений и любых страстей по признаку расы или национальности.

Именно это мы и делали всегда. Мы всегда проповедовали, что рабочие всех стран — братья, а враг — «иностранец» — это эксплуататор, родился ли он рядом с нами или в далекой стране, говорит ли он на том же языке, что и мы, или на другом. Мы всегда выбирали наших друзей, наших товарищей по оружию, как и наших врагов из-за идей, которые они исповедуют, и из-за того положения, которое они занимают в социальной борьбе, и никогда по соображениям расы или национальности. Мы всегда боролись против патриотизма, который является пережитком прошлого и великолепно служит интересам угнетателей; и мы гордились тем, что мы интернационалисты, не только на словах, но и глубокими чувствами души.

И вот теперь, когда самые ужасные последствия капиталистического и государственного господства должны показать даже слепым, что мы были правы, большинство социалистов и многие анархисты в воюющих странах присоединяются к правительствам и буржуазии своих стран, забыв про социализм, классовую борьбу, интернациональное братство и прочее.

Какое падение!

Возможно, нынешние события показали, что национальные чувства более живы, а чувства интернационального братства менее укоренены, чем мы думали; но это должно быть еще одним поводом для усиления нашей антипатриотической пропаганды, а не для отказа от нее. Эти события показывают также, что во Франции, например, религиозные чувства сильнее, а священники имеют большее влияние, чем мы предполагали. Является ли это причиной для того, чтобы мы обратились в католицизм?

Я понимаю, что могут возникнуть обстоятельства, при которых для общего блага необходима помощь всех – такие как эпидемия, землетрясение, нашествие варваров, убивающих и уничтожающих всех, кто попадется им под руку. В таком случае следует забыть о классовой борьбе, о различиях в социальном положении, и против общей опасности нужно выступить сообща – но только при условии, что эти различия будут забыты с обеих сторон. Если кто-нибудь находится в тюрьме во время землетрясения и есть опасность, что его раздавит насмерть, то наша обязанность спасти всех, даже тюремщиков, — при условии, что тюремщики начнут с того, что откроют двери тюрьмы. Но если тюремщики примут все меры предосторожности для безопасного содержания заключенных во время и после катастрофы, тогда долг заключенных по отношению к самим себе, а также по отношению к своим товарищам по плену – оставить тюремщиков наедине с их проблемами и воспользоваться представившейся возможностью для своего собственного спасения.

Если бы, когда иностранные солдаты вторгаются на «священную землю отечества», привилегированный класс отказался бы от своих привилегий и сделал бы так, что «отечество» действительно станет общим достоянием всех жителей, тогда было бы правильно, чтобы все вышли на войну против захватчиков. Но если короли хотят остаться королями, помещики –заботиться о своих землях и домах, а купцы – сохранять свои товары и даже продавать их дороже, то рабочие, социалисты и анархисты должны оставить их на произвол судьбы, а сами искать возможность избавиться как от угнетателей внутри страны, так и тех угнетателей, которые пришли извне.

При любых обстоятельствах долг социалистов, и особенно анархистов, делать все, что может ослабить государство и класс капиталистов, и руководствоваться в своем поведении интересами социализма; или, если они материально бессильны эффективно действовать на благо своего дела, по крайней мере отказаться от всякой добровольной помощи делу врага и встать в стороне, чтобы спасти хотя бы свои принципы – что означает спасти будущее.

+ + +

Все, что я только что сказал, является теорией, и, возможно, в теории с этим согласится и большинство тех, кто на практике поступает как раз наоборот. Как же мы можем применить это к нынешней ситуации? Что мы должны делать, чего мы должны желать в интересах нашего дела?

С этой стороны Рейна заявляют, что победа союзников станет концом милитаризма, торжеством цивилизации, международной справедливости и т. д. То же самое говорят по ту сторону границы о победе Германии. Лично я, прекрасно знаю истинную цену «бешеному псу» Берлина и «старому палачу» Вены, ничуть не питаю большее доверие ни к кровавому царю, ни к английским дипломатам, которые угнетают Индию, предали Персию и сокрушили бурские республики, ни к французской буржуазии, убивавшей туземцев Марокко, ни к буржуазии Бельгии, которая допустила зверства в Конго и извлекла из них большую выгоду, — и я напомнил лишь о некоторых из их злодеяний, взятых наугад, не говоря уже о том, что все правительства и все капиталистические классы делают против рабочих и бунтарей в своих собственных странах.

По моему мнению, победа Германии непременно означала бы торжество милитаризма и реакции; но торжество союзников означало бы русско-английское (т. е. кнуто-капиталистическое) господство в Европе и Азии, воинскую повинность и развитие милитаристского духа в Англии, клерикальную и, может быть, монархическую реакцию во Франции.

К тому же, на мой взгляд, наиболее вероятно, что однозначной победы не будет ни с той, ни с другой стороны. После долгой войны, огромной потери жизней и ценностей, истощения обеих сторон, будет установлен какой-то мир, оставив все вопросы открытыми и, таким образом, подготавливая новую войну, еще более кровавую, чем нынешняя.

Единственная надежда — это революция; и так как я думаю, что именно из побежденной Германии, по всей вероятности, в силу теперешнего положения вещей, должна вспыхнуть революция, то именно по этой причине — и только по этой причине — я желаю поражения Германии.

Я могу, конечно, ошибаться в оценке истинного положения вещей. Но что кажется элементарным и основополагающим для всех социалистов (анархистов или других), так это то, что необходимо воздерживаться от всякого рода компромиссов с правительствами и правящими классами, чтобы иметь возможность воспользоваться любой возможностью, которая может представиться, и, во всяком случае, иметь возможность возобновить и продолжить наши революционные приготовления и пропаганду.

Опубликовано в лондонской анархистской газете Freedom в ноябре 1914 г.

Перевод с английского

http://www.revoltlib.com/anarchism/anarchists-have-forgotten-race-malatesta-errico-1914/