Латиноамериканский политический деятель Эрнесто Гевара де ла Серна, прозванный "Че Геварой", давно стал мифом не только для авторитарных "левых", но и для некоторых из тех, кто причисляет себя к анархистам. Насколько этот миф о "пламенном революционере" соответствовал действительности? Ответ вы найдете в этих статьях из анархистской печати.

МИФЫ и ЛЕГЕНДЫ: ЧЕ ГЕВАРА

Во второй из наших статей мы рассмотрим жизнь и идеи Эрнесто Че Гевары. Че снова попал в материалы новостей, когда его останки были обнаружены в Боливии и перезахоронены на Кубе, были опубликованы его до сих пор неизвестные фотографии периода боливийской кампании и 2 новые биографии. Героический культ, сложившийся вокруг него, дал ему новую жизнь. Его изображение на майках, постерах, пивных наклейках продолжает приносить деньги капиталистам; среди молодежи, как кажется, его образ ожил в виде идеи о Че как идеальном герое и борце за свободу. Этот культ героя, видимо, заразил многих юных радикалов, некоторые из которых считают себя анархистами. Правда может оказаться неприятной для многих.

К тому же, культ Че продолжает использоваться для того, чтобы замаскировать действительную природу кастровской Кубы - одного из последних бастионов сталинизма. В то время как усталые сталинисты и попутчики-троцкисты празднуют годовщину Че, мы обратим свой взгляд на реального человека, стоящего за легендой.

Гевара родился в Аргентине в кубинской аристократической семье, переживавшей трудные времена, но все еще вполне состоятельной. Он воспитывался в комфорте. Когда Хуан и Эва Перон начали свой путь к власти, используя популизм и призывая рабочих и крестьян установить режим, имевший многие фашистские черты, Гевара был еще молод. В тот период он, кажется, вовсе не интересовался политикой и не высказывался в поддержку или против режима Перона. Все это изменилось, когда произошли события в Гватемале. Левый офицер Арбенс был избран президентом этой страны. В 1952 г. он национализировал собственность «Юнайтед фрют» - крупнейшей американской компании, владевшей обширными землями и имевшей большое экономическое и политическое влияние. Он начал также национализацию земель крупных местных помещиков и фермеров. Гевара проникся энтузиазмом в отношении этого «социалистического» эксперимента, который заразил латиноамериканскую молодежь из среднего класса. Еще до того, как отправиться в Гватемалу, он писал: «Я поклялся перед изображением старого и печального товарища Сталина, что не успокоюсь до тех пор, пока не увижу этих капиталистических спрутов уничтоженными».

Армия

Гевара находился в Гватемале, когда США помогли вторгшимся силам свергнуть режим Арбенса. Ему удалось бежать в Мексику. Здесь он присоединился к кубинцам вокруг Фиделя Кастро и его брата Рауля. В ноябре 1956 г. Че и 80 других членов созданного Фиделем «Движения 26 июля» высадились на Кубе, чтобы развернуть партизанское движение против диктатора Батисты, поддерживаемого США. Здесь Че проявил себя в качестве наиболее авторитарного и жестокого из лидеров герильи. В действительности он стремился превратить добровольные партизанские соединения в классическую армию, со строгой дисциплиной и иерархией. Как писал он сам, «из-за отсутствия дисциплины среди новых людей... было необходимо установить суровую дисциплину, организовать верховное командование и создать штаб». Он требовал смертной казни для «доносчиков, лиц, не подчиняющихся дисциплине, предателей и дезертиров». Он лично осуществлял казни.

Действительно, первая казнь доносчика кастристами была совершена Че. Он писал: «Я покончил с проблемой, выстрелив ему из пистолета 32 калибра в правую часть мозга». В другом случае он намеревался расстрелять группу партизан, начавших голодовку в знак протеста против плохой пищи. Фидель вмешался, чтобы удержать его. Еще один партизан, который посмел спорить с Че, был послан им в бой без оружия!

Помимо мер по милитаризации партизанских групп, Че выполнял и другую важную функцию. Он действовал как главный распространитель сталинизма в «Движении 26 июля». В тайне он работал над установлением союза с Народной социалистической партией (кубинской компартией). До тех пор в Д-26 и других антибатистовских группах, таких как Директорат, было мало сталинистов, а анархисты были стойкими антисталинистами. Коммунисты были крайне непопулярны среди антибатистовских сил. Ведь они были в прошлом младшим партнером режима и открыто осуждали предыдущие атаки Кастро против Батисты в 1953 г. К партизанской войне они присоединились с большим запозданием.

С победой кастровцев в 1959 г. Че вместе с его сталинистским соратником Раулем Кастро было поручено организовать государственный контроль. Он провел чистку армии, создал внутри нее классы переобучения и стал главным организатором казней сторонников Батисты, 550 из которых были расстреляны в первые же месяцы. Те, кто видел его за работой, считали его крайне жестоким. Казни сторонников старого режима, некоторые из которых были замешаны пытках и убийствах, были в 1960 г. распространены на критиков режима Кастро в рабочем движении. Пресса анархистов и анархо-синдикалистов была закрыта, многие активисты брошены в тюрьму. Че принял в этом непосредственное участие. В 1962 г. за этим последовали преследования троцкистов и аресты их активистов. Че заявил: «Вы не можете быть за революцию, но против Кубинской коммунистической партии». Он повторял старую ложь о троцкистах как агентах империализма и провокаторах. Он помогал создать тайную полицию С-2 и играл ключевую роль в создании «Комитетов защиты революции» - местных и региональных органах шпионажа и контроля над массами населения.

Ракетный кризис

Че был главным связующим звеном, даже архитектором все более тесных отношений между Кубой и Советским Союзом. История с ракетами, которая чуть не закончилась в 1962 г. ядерной войной, с кубинской стороны возглавлялась Че. Когда русские отступили перед лицом американских угроз, Че рассвирепел и заявил, что если бы ракеты были в его руках, он бы применил их!

В 1963 г. после визита в Россию, где он увидел, в каких условиях живет большинство народа, Че понял, что российский сталинизм - это бардак. И это после того, как он внедрял в кубинской экономике «планирование советского типа». Но вместо того, чтобы воспринять что-то из либертарной критики сталинизма, он попал в объятия китайского сталинизма. Он обрушился на советскую политику «мирного сосуществования», которая признавала Латинскую Америку «задним двором» США и оказывала мало поддержки движениям против американского контроля либо вообще не поддерживала их. Фидель теперь думал о спасении кубинской экономики и склонялся к примирению. Че, напротив, говорил о распространении вооруженной борьбы по всей Латинской Америке, при необходимости даже используя ядерное оружие!

Бойня

На этом фоне Че покинул Кубу, чтобы никогда не вернуться. Он направился в Конго, где сотрудничал с «Конголезской армией освобождения». Кампания была неудачной, и Че остался в изоляции, многие их его отряда были убиты. Тем не менее, Че по-прежнему верил в партизанскую войну, организованную небольшим вооруженным меньшинством. Его последняя, роковая кампания развернулась в Боливии. Она также потерпела фиаско. Он еще раз сделал ставку на старый кастристский опыт. Боливийский рабочий класс, в особенности шахтеры с оловянных рудников, отличался высокой степенью активности и классовой организованности. Но, поддерживая стратегию китайских сталинистов, Че не сумел установить связь с промышленным рабочим классом. Крестьяне же, среди которых Че надеялся разжечь вооруженное восстание, были деморализованы аграрной реформой 1952 г. Таким образом, Че оказался неспособен установить связь ни с рабочими, ни с крестьянами. Местная компартия не оказала ему поддержки. Не имея поддержки, Че был окружен в предгорьях Анд, схвачен и казнен.

Да, Че был лично очень храбрым человеком. Да, он был фанатично убежден в том, что считал революцией и социализмом. Да, он отказывался от привилегий и роскоши, которыми пользовались другие лидеры кастровской Кубы, получал среднюю зарплату и много и тяжело работал на различных правительственных постах. Но многие милитаристы, фашисты и религиозные фанатики обладали такими чертами храбрости и самопожертвования. Привлекательная внешность и «мученическая» смерть Че сделали из него икону, и эту икону вовсю эксплуатировали все, кто стремился придать своей коммерции «революционный» шик. Однако внешность и храбрость заслоняли то, чем был Че в действительности.

Безжалостный авторитарист и сталинист, восхищавшийся авторитарным национализмом перонистов, Че действовал как добровольный инструмент Советского блока по расширению его влияния. Даже когда он рассорился с СССР по вопросу о возможности партизанской войны в Латинской Америке, он оставался убежденным сталинистом, восхищавшимся Китаем и Северной Кореей. У него не было расхождений с Советским Союзом относительно того типа общества, которого он хотел достичь - бюрократического, авторитарного государственного капитализма, презиравшего массы. Че может показаться архетипическим романтическим революционером. В действительности же он был инструментом сталинистского блока и сторонником ядерной войны. Его позиция и действия свидетельствуют о том, что он не был другом трудящихся масс - ни рабочих, ни крестьян.

(Organize! Magazine of the Anarchist Communist Federation. No.47)

ПО ПОВОДУ ЧЕ

Фигура Эрнесто Гевары, Че, считается примером героизма, поскольку он пожертвовал жизнью и не боялся идти на жертвы во имя своих идеалов. И этот образ утвердился и среди тех, кто, подобно анархистам, не может разделять его идеологию. Однако, поскольку существуют два Че - один реальный, другой легендарный, попытаемся увидеть дистанцию между тем и другим. Причем, не с целью демифологизировать его из иконоборческих соображений, а потому что дело, за которое отдал жизнь, не есть справедливое дело. К такому суждению можно придти на основании материалов, собранных в книге, которая может показать, восторжествовала ли на Кубе революция или же она была предана в пользу новой, вышедшей их нее иерархии. Наверняка издатель этого не хотел бы, но из этой подборки материалов, из главы, посвященной Че, можно почерпнуть некоторые интересные факты.

Но прежде всего не следует забывать: Кастро и Гевара установили на Кубе диктатуру, не отличающуюся по своим методам от пиночетовской и многих других, - преследованиям, арестам, пыткам и убийствам. Кастровско-геваристская программа, как и свойственно марксизму, намеревалась ввести социализм сверху, через власть. Эта стратегия привела на Кубе к замене частного капитализма государственным, олигархии - бюрократией, а диктатора в лампасах другим - бородатым. В этом переходе от одной системы угнетения к другой Че сыграл фундаментальную роль. Он теоретически оправдывал необходимость диктатуры, но пытался сделать ее «съедобной».

Один из текстов, который высказывает и прекрасно иллюстрирует его идеи - это письмо, которое он написал из Алжира в редакцию ежемесячника «Марча» в Монтевидео, опубликовавшую его 12 марта 1965 г. под заглавием «Социализм и человек на Кубе». В нем он попытался показать, почему путь к социализму требует единой партии и единого видения истины - «коммунистического». Ею обладают члены революционного авангарда, чья миссия состоит в руководстве массой, не допуская, чтобы люди «уклонялись» с пути. Он утверждает, что масса знают новые ценности, но «недостаточно», а потому должна подвергаться «нажиму и стимулам определенной интенсивности». «Это диктатура пролетариата, осуществляемая не только над разгромленным классом, но индивидуально и над победившим классом». Переводя с че-кастровского жаргона, стимулы и нажим означали тюрьму и казни.

В речи, произнесенной в университете Монтевидео 19 августа 1961 г. и полностью опубликованной в газете «Эль Популар» 20 августа, Че восхвалял достижения кастровского режима в экономической области. Что не соответствовало истине, поскольку сельскохозяйственное производство и животноводство повсеместно сокращалось. Далее в своей речи Че заявил: «Мы должны быть жестокими, мы должны карать смертью некоторых людей , но мы заставляем их отвечать перед правосудием». Разумеется, он не объяснил, что палачи понимают под правосудием.

Невозможно собрать в одной статье все, что говорится в статье, посвященной Че в книге о Кубе. Мы лишь воспроизведем некоторые факты, которые позволяют взглянуть на этот персонаж с более близкого расстояния. Режи Дебре был вместе с Че в Боливии в марте-апреле 1967 г. В книге «Да славятся господа наши», вышедшей в издательстве Гайимар, он отмечал у Че следующие черты: «бесчувственность, негибкость и сверхгуманное лицо как стороны одной и той же медали». И приводит различные рассказы, демонстрирующие его деспотическое обращение с подчиненными. Так, легендарный Маркос, глава колонны в Сьерра-Маэстра, говорил Дебре: «Я больше не поддерживая этого типа. Это стало невозможно, хотя бы потому что он сумасшедший. Он уверял Фиделя, что заставит меня вернуться на Кубу».

Дебре задается вопросом: «как можно отличить мистику жертвы, подкрепленную теологическим поиском надежды» от садо-мазохистского поведения. «Очень трудно отличить одно от другого, что может скрыть осознание безнадежности». Со своей стороны, мексиканский писатель Хорхе Кастаньеда, автор книги «Жить в красном», утверждал, что непомерные требования, которые предъявлял к себе Че, «не могли быть применены к другим без брутальной дозы авторитаризма». Тот же Дебре пришел к заключению, что Гевара отправился в Боливию «не победить, а проиграть».

В этом он сходится с Пьером Кальфоном, утверждавшим, что боливийская авантюра Че имела лишь один смысл: «влечение к смерти, так же часто повторявшийся, как и его астма». В написанной Кальфоном биографии.»Че. Эрнесто Гевара. Легенда нашего столетия» автор в особенности опирается на выступления на конференциях и тексты Че. Он утверждает, что Че никогда не мог избавиться от идиосинкразии в отношении кубинского народа, прибегая к «абсолютизму, который... удивляет и в то же время пугает». Но однажды Че честно написал: «Могу сказать, что не знаю ни одного кабаре, ни одного кино, ни одного пляжа, не знаю ни одного дома в Гаване. Я не знаю, как живет народ на Кубе».

Тем не менее, утверждают, будто Че стремился придать кубинскому марксизму этическое содержание. «Коммунизм без морали меня не интересует», - заявлял он. Он говорил Дебре, что у революции должна быть мораль: «иначе, какой в ней смысл?». Но парадоксальным образом, в его понимание морали не входило уважение к жизни и свободе других. Поэтому, пишет Дебре, когда Кастро поставил к стенке 5 предполагаемых сторонников Батисты, Че не поколебался казнить 10: «Смертная казнь не трогала совесть этих воинов». В своем письме в «Марча» Че, рассказывая, как формируется новый человек в лаборатории диктатуры (разумеется, он употребляет другие слова), поясняет, каковы, по его мнению, конкретные «моральные стимулы», основанные на социалистических, а не капиталистических ценностях. Он объясняет, что эти моральные стимулы заключаются в премиях, дипломах, квалификации. Бросается в глаза концептуальная и этическая бедность Че. Ведь главные моральные стимулы для революционера - это защита свободы и справедливости, а не какой-то диплом, который нужно оправить в рамку и повесить на стену.

Даже если утверждать, что Гевара хотел придать кубинскому марксизму этическое содержание, его действия противоречат любому намерению гуманизировать революцию. Наоборот, логика его поведения объясняется геваристским кредо: «Ненависть как фактор борьбы, непримиримая ненависть к врагу, которая выходит за пределы человеческого естества и превращает человека в эффективную, отборную и холодную машину для убийства». Психические отклонения усиливаются, когда попадают в аппарат власти. Там они могут породить немыслимые дела. Гитлер и Сталин продемонстрировали это со всей ясностью. Хотя Че и не дошел до такого, а только отдавал приказы о расстреле, его действия доказывают, что сам он не был на высоте мифа о самом себе.

Мы позволим себе в заключение привести совершенно иную позицию - революционную, но либертарную. Эррико Малатеста, отрицая ненависть как побудительный мотив и цель, заявлял: «Ненависть не порождает любовь, с помощью ненависти нельзя обновить мир. Революция ненависти или ухудшит все, или приведет к новому угнетению, которое будет, на сей раз, именоваться анархистским, как нынешние правительства именуются либеральными, но которое отнюдь не перестанет быть угнетением и порождать такие же эффекты, что и любое политическое угнетение. Вот почему, если для победы потребуется воздвигнуть на площадях гильотины, я предпочитаю быть побежденным».

Иван Эчеверри

(«El Libertario. Organo de la Federacion Libertaria Argentina. N.42. Octubre-noviembre de 1998)