В январе 1882 г. молодой японский журналист Таруи Токити выступил с лекцией, посвященной идее «Восточной нигилистической партии» (Тоё-но киомуто) (1). «Я выбираю эту зажигательную тему для моего выступления, поскольку течение времени в этой стране требует этого», – заявил он, пояснив, что «нигилизм» в России возник в результате навязывания просвещенным людям старого, нецивилизованного деспотизма, и в этом смысле русский царь Александр II был убит не нигилистами, а сам убил себя (2).

Известие об успешном покушении на повелителя соседней империи в марте 1881 г. привлекло пристальное внимание японского общества. В 1881–1883 гг. в Японии были опубликованы перевод книги «Охота за нигилистами» П. Вернье, «Повести о женщинах-героинях Европы» Тадзима Сидзи, «Российская сенсация – отважная девушка-преступница» Сомато Сакутаро, «Положение в партии русских нигилистов» Кавасима Таданисукэ, перевод книги С.М. Степняка-Кравчинского «Подпольная Россия» и другие материалы, так или иначе посвященные деятельности народовольцев (3). Британский историк Джон Крамп, ссылаясь на Идзума Янагида, отмечает, что только в 1881 г. вышла 31 работа, так или иначе затрагивавшая тему «нигилистов», как именовали российских революционеров, а за последующие три года – еще 34. Многие из них были художественными романами, как, например, книги Тадзима и Сомата, в которых речь шла о Вере Засулич (4).

Читающая публика Японии ощущала сходство, которое существовало между двумя автократическими империями, в которых шла борьба с деспотизмом, а власти прибегали к жестоким репрессиям против свободомыслящих. Интерес к действиям «нигилистов» рождал и интерес к идеям, которыми они руководствовались. Дж. Крамп называет русское народничество первым из западных социалистических влияний, оказавших воздействие на возникновение японской социалистической мысли, а позднее – и социалистического движения в стране.

Впрочем, истоки этого влияния можно проследить еще в 1870-х гг., причем большую роль здесь сыграли, очевидно, личные контакты.

В 1861 г. будущий анархист М.А. Бакунин, только что бежавший из сибирской ссылки, приплыл в Японию на американском корабле «Викери» и провел 12 дней в Иокогаме, прежде чем отправиться дальше, в Америку. Однако, не говоривший по-японски, он общался в основном с иностранцами, которые жили в этом японском порту (5). В стране, еще пребывавшей при старом режиме сёгуната Токугава, он вряд ли мог бы найти единомышленников – даже при всем желании. Но ситуация изменилась после событий 1868 г., когда Токугава были свергнуты, и новое правительство от имени вернувшего себе власть императора, стало проводить реформы по модернизации страны. Япония «открывалась» не только по отношению к западной технологии и науке, но и по отношению к зарубежной общественной мысли, в том числе, и социалистической.

Роль «пионера» выпала, очевидно, на долю российского революционера и географа Л.И. Мечникова (1838–1888). Последователь Герцена и соратник Бакунина, участник гарибальдийского движения в Италии и республиканской революции в Испании, один из тех, кто оказывал помощь Парижской коммуне, настоящий интернационалист, Лев Мечников не мог не заинтересоваться и бурными изменениями, которые происходили на другом конце Земного шара. Его привлекала всесторонняя социальная, экономическая и политическая модернизация, которая развернулась в Японии после «реставрации Мэйдзи» (свержения феодального сёгуната в 1868 г.) и начавшихся там реформ (6). В 1872 г. ученый приступил к изучению японского языка на кафедре Леона де Рони в Парижском университете, а затем уехал в Швейцарию, где сдружился с японским генералом Ояма Ивао, приехавшим в Европу, чтобы ознакомиться с европейским военным делом. Ояма учил Мечникова японскому, а тот его – французскому. Затем он познакомился с членами оказавшегося в Женеве японского посольства, видными деятелями переворота 1868 г. – «правым министром» Ивакура Томоми, министром внутренних дел Окубо Тосимити и министром культуры Кидо Такаёси. В итоге Мечников получил через Ояма приглашение от его могущественного родственника, одного из самурайских лидеров Мэйдзи и военного министра – Сайго Такамори приехать в Японию и приступить к работе в школе Сюгидзюку, которую тот открыл в Токио. Однако жизнь распорядилась иначе: Сайго перешел в оппозицию против буржуазных реформ правительства и вышел в отставку. Позднее, в 1877 г. он со своими сторонниками поднял восстание против центральной власти, потерпел поражение и покончил с собой (7). Проект открытия новой школы не был реализован, и Мечников узнал об этом, прибыв в Японию в мае 1874 г. По рекомендации Кидо, он стал преподавать на кафедре русского языка Токийской школы иностранных языков. Читая лекции по истории, ученый не следовал строго учебному плану и старался научить своих слушателей независимому мышлению (8).

Лев Мечников в Японии

Модернизация Японии произвела на Мечникова огромное впечатление. Он называл ее самой решительной революцией в истории: «Это полный радикальный переворот, какой только мы знаем в истории. Начиная уничтожением феодальной системы и преобразованием всего правительственного механизма и оканчивая организацией самого широкого народного образования, ни одна отрасль социального и политического быта не осталась нетронутой в этой реформационной ломке» (9). Мечников приветствовал бурное экономическое развитие страны, выкуп феодально-поземельной собственности, сооружение предприятий и развитие средств сообщения. Но едва ли не больше, чем реформы сверху, народника интересовало, что происходит «снизу». Он ездил в бедные кварталы Токио и другие города, знакомясь с жизнью и работой обычных людей. Особенно впечатлял Мечникова высокий уровень традиционной солидарности и взаимопомощи в японском обществе, в котором он усматривал глубинное стремление к равенству и социальной справедливости (10). Он утверждал, что Япония «самою природою устроена так, чтобы быть по преимуществу страной маленьких автономных федераций», и отмечал, «как сильно развит в Японии корпоративный или кантональный дух» (11).

За время преподавания в Токио Мечников установил тесные дружеские связи с видными представителями японской интеллигенции, многим из которых предстояло в недалеком будущем сыграть видную роль в прогрессивном движении страны, и, несомненно, оказал на них известное влияние.

Одним из них был философ Накаэ Тёмин (1847–1901), назначенный в 1875 г. ненадолго директором Токийской школы. После «реставрации Мэйдзи» Накаэ был направлен во Францию для изучения философии, истории и французской литературы. Учась там в 1871–1873 гг., перевел работы Ж.-Ж. Руссо, с симпатией отнесся к Парижской коммуне и посещал юридическую школу для иностранных студентов, которую возглавлял бывший участник «Лиги мира и свободы» Эмиль Аколла. По возвращении в Японию он поступил на государственную службу, но вскоре оставил ее и занялся преподаванием и общественной деятельностью. Мечников часто обсуждал с Накаэ социальные и политические вопросы, и, как утверждает японский исследователь С. Сато, «не приходится сомневаться, что Мечников и Накаэ во многом были единомышленниками» (12). Накаэ высоко отзывался о преподавателе из России. Позднее, в 1880-х гг. Накаэ выступал как эгалитарист, критик религии, феодализма и капитализма. Он стал ведущим идеологом «движения за свободу и народные права» (1870-е – 1880-е гг.), которое добивалось установления демократии в стране, гарантий гражданских прав и свобод, снижения централизованных налогов и пересмотра неравноправных отношений с США и европейскими державами (13). На левом фланге этого течения распространялись социалистические идеи. Интерес к ним рос по мере нарастания социальных конфликтов в японском обществе: начавшихся после 1872 г. стачек, возникновения первых рабочих союзов в 1880-х гг. и бунтов крестьян против высокого земельного налога, непомерной арендной платы и произвола ростовщиков. Сам Накаэ в 1880-х гг. издавал либеральные газеты, в которых пропагандировал западные политические идеи и выступал за проведение всеобщих выборов и народоправие; обвинялся властями в стремлении установить республику. В 1887–1889 гг. он находился в ссылке. В 1890 и 1892 гг. его избирали в парламент от новой Либеральной партии, но он отказался от мандата в знак протеста.

Накаэ Тёмин

Студенты Мечникова Куроя Ясибуми и Мурамацу Аидзо принадлежали к первым активистам либерального движения в Японии (14). Находившийся под влиянием идей русских народников Мурамацу (15) явился в марте 1884 г. организатором одного из самых громких выступлений «движения за права и свободы»: вместе с друзьями он попытался организовать восстание в Иида (префектура Нагано) с целью свержения правительства, однако заговор был раскрыт (16).

В 1876 г. Мечников покинул Японию, однако и после его отъезда в Токийской школе сохранялся «народнический дух». В ней преподавали некоторые русские политические эмигранты (17). С 1878 г. по 1884 г. здесь работал Андрей Андреевич Коленко (1849–?), бывший студент Земледельческого института в Петербурге, участник волнений 1870 г., за участие в которых он был заключен в Петропавловскую крепость, а затем – выслан под надзор полиции на родину, в Черниговскую губернию. Оказавшись в Токио, он преподавал русскую литературу, делая упор на социально-критические моменты у А.С. Грибоедова и Н.В. Гоголя и обучая декламации стихов на примере вольнолюбивых произведений А. Бестужева, К.Ф. Рылеева, А.И. Одоевского, Н. Огарева, А.И. Полежаева, В.С. Курочкина … (18) Литература, на которую ссылался Коленко, во многом отражала революционные и народнические взгляды.

Большим авторитетом среди студентов пользовался преподаватель Токийской школы Николай Грей, который приехал в Японию с женой из Сан-Франциско в 1884 г. и находился в стране до 1886 г. Он зачитывал учащимся отрывки из произведений русских авторов, таких как Н.В. Гоголь или Ф.М. Достоевский, и открыто осуждал российское самодержавие. Исследователь Г.Д. Иванова предположила, что под именем Грея мог выступать известнейший русский революционер-народник Н.В. Чайковский (19).

Среди других русских политэмигрантов, преподававших в Токийской школе иностранных языков, упоминаются С.Ю. Готский-Данилович и Александр Степанович Богомолов (20).

Наконец, в начале 1880-х гг. последовали и первые попытки создания в Японии организации народнического толка. Одним из первых ранних социалистов был Таруи Токити (1850–1922). Родившийся в семье торговца древесиной (позднее разорившегося) в префектуре Нара, он в юности участвовал в движении против сёгуната, после «реставрации Мэйдзи» учился в частной академии Иноуэ Йорикуни в Токио, а в 1875 г. вместе с группой молодых журналистов-единомышленников стал издавать газету «Хёрон симбун», которая резко критиковала политику уже новых властей страны. В 1877 г. Таруи безуспешно пытался присоединиться к антиправительственному восстанию Саго (21). Заехав на несколько дней к друзьям в Токио, он поделился с ними своей мечтой: найти необитаемые острова в море между Японией и Кореей и основать там новую, свободную страну – Дайто («Великий Восток»). В 1878 г. Таруи отправился на южный остров Кюсю, где до 1881 г. преподавал в школе китайских исследований и работал репортером газеты "Сага синбун". Одновременно он предпринял четыре плавания в море в попытке найти место для новой страны, где можно было бы организовать справедливое, эгалитарное общество. В ходе одного из плаваний в декабре 1879 г. они с командой высадились на мелких островках у южного берега Кореи, но местные крестьяне передали его и моряков в руки чиновников. Отстреливаясь, Таруи и его товарищи бежали и доплыли по ошибке до порта на западном берегу Кореи, где снова были задержаны и высланы обратно в Японию. В январе 1880 г. Таруи вернулся на Кюсю. Он включился в деятельность оппозиционных прогрессистских движений, месяцами ходил на митинги и в результате убедился в том, что даже либералы морально не готовы к равному распределению благ и земли (21).

Таруи Токити

Недовольные умеренностью либералов-прогрессистов, Таруи и его друзья 25 мая 1882 г. создали Восточную социалистическую партию (Тоё сякайто), к которой надеялись привлечь левое крыло либерального движения. Учредительное собрание организации было проведено в храме Котодзи близ Нагасаки; около 100 участников были из Самабары, где был расположен храм, три человека приехали из Нагасаки и по одному – из Токио, Осаки, Ниигаты и Саги. Основатели зафиксировали в партийной хартии принципы «добродетели» (этики – дотоку), «равенства» (биодо) и «максимального благосостояния масс» (23). Как отмечал исследователь Д.И. Гольдберг, Таруи и его друзья находились «под влиянием идей П. Прудона, М. Штирнера, М. Бакунина, русских народников», и идеология партии была смесью воззрений «движения за свободу и народные права», социалистических идей Р. Оуэна и А. Сен-Симона, «с определенной долей анархизма» (24). Характерно, что в документах движения ничего не говорилось о насильственных методах борьбы, но содержалась многозначительная оговорка: «Мы никого не станем делать своим врагом, но если на нашем пути появятся какие-либо препятствия, мы готовы даже отдать свои жизни ради достижения наших целей» (25).

Сам Таруи считал государственную власть в перспективе ненужной. «Если члены общества склонны полностью развивать своё естественное чувство морали и дух уважения принципа равенства и свободы, тогда правительство и закон, в конечном счете, станут бесполезными препятствиями, – писал Таруи в июле 1882 г. – Наша цель – принести день, когда мы сможем жить в такой идеальной стране. Правительство является изначально порождением зла, которое должно быть, в конце концов, уничтожено. Когда правительство будет ликвидировано, мы достигнем того подлинно цивилизованного мира, какого мы хотим» (26).

Создание нового движения, провозгласившего принципы равенства, испугало власти, которые опасались влияния социалистов не только на «просвещенные» слои, но и на недовольное крестьянство. Газета «Токио нитинити симбун» отмечала, что пропасть между бедняками и богатыми в Амакуса (провинция Хиго) настолько глубока, а гнёт богачей столь силён, что «идеи Восточной социалистической партии из Нагасаки постепенно проникли в округ, и немалое число людей из средних классов одобрили эти идеи... Эта партия начинает активно распространяться, потому что большинство бедняков хочет вступить в нее» (27). С апреля по декабрь 1882 г. полиция внимательно отслеживала деятельность Таруи и крестьянские выступления. В полицейских отчетах отмечалось также, что «местная Прогрессивная партия развалилась», и ее члены перенимают «дух морали», провозглашенный социалистами. «Большинство школьных учителей» в районе, в основном, бывшие самураи, хотя и не состояли в партиях, как доносила полиция, «фактически согласны» с идеями прогрессистов или Восточной социалистической партии. Сам Таруи упоминал о 4000 членах своей организации, вероятно, имея в виду чисто сторонников (28).

Уже 20 июня 1882 г. министр внутренних дел объявил о запрете Тоё сякайто, обвинив ее в нарушении «гражданского мира». В попытке воссоздать организацию Таруи в январе 1883 г. опубликовал пересмотренный проект партийной хартии. В нем, в §4, в частности, более конкретно сформулированы социально-экономические задачи организации: «Мы намерены исправить злоупотребления прошлого и разрушить систему наследования как для богатых, так и для бедных, следующими средствами: 1. Общая собственность на природные богатства; 2. Кооперативы; 3. Общественное образование для детей; 4. Пропаганда науки (29).

Попытка воссоздать партию была быстро пресечена властями. Суд в Нагасаки приговорил Таруи к году тюремного заключения. Партия была окончательно разрушена. В тюрьме он заболел тифом. Таруи пережил 20-дневное лёгочное кровотечение. Слабое состояние здоровья впоследствии удерживало его от радикальной партийной политики, однако он продолжал деятельность на левом фланге либерального движения, а в 1890-х гг. контактировал с социалистическими кругами (30).

Хотя уже в 1890-х гг. влияние народнических идей в общественно-политических движениях Японии сходит на нет, сменяясь растущей привлекательностью модели европейской социал-демократии, между симпатизировавшими народничеству японскими активистами 1880-х гг. и последующим поколением социалистов сохранилась известная преемственность. Таруи стал одним из лидеров «Общества изучения социальных проблем», созданного в октябре 1890 г. и воссозданного затем в апреле 1897 г. (31) Член «общества» Катаяма Сэн оказался в ХХ веке лидером японских социал-демократов, а позднее – и коммунистов. А с именем еще одного активиста «Общества», Котоку Сюсуй (1871–1911), бывшего в конце 1880-х гг. секретарем и учеником Накаэ Тёмин, будет в 1900-х гг. связано становление анархистского движения в Японии… (32).

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1)  Lévy C. Kôtoku Shûsui et l`anarchisme // Ebisu. Maison Franco-Japonaise. Tôkyô, 2002. No.28. Printemps – été. P.64.

(2) Suzuki T. Profile of Asian Minded Man (IX): Tōkichi Tarui // The Developing Economies. Official journal of the Institute of Developing Economies. Tokyo, 1968. Vol.6. Issue 1. March. P.88.

(3) Гольдберг Д.И. Очерк истории рабочего и социалистического движения в Японии (1868–1908 гг.). М., 1975. С.44–45.

(4) Crump J. The Origins of Socialist Thought in Japan. Abingdon (Oxon), 2011. P.38–39.

(5) Billingsley Ph. Bakunin in Yokohama: The Dawning of the Pacific Era // The International History Review. 1998. Vol.20. No.3. September. P.532–570; Idem. Bakunin in Japan. London: Christie Books, 2014.

(6) Гловели Г. Лев Мечников // Альтернативы. 1995. №1. С.146–167.

(7) Мечников Л.И. Воспоминания о двухлетней службе в Японии // Известия Восточного института. 2001. №6. С.172–173, 186–187; Konishi S. Reopening the “Opening of Japan”: A Russian-Japanese Revolutionary Encounter and the Vision of Anarchist Progress // The American Historical Review. 2007. Vol.112. No.1. February. P.105, 109–110.

(8) Зайцев Д.М. Японский историк Ватанабэ Масаси о русском путешественнике и ученом Л.И. Мечникове // Известия Восточного института. 2003. №7. С.79, 83.

(9) Мечников Л. Мей-Дзи: эра просвещения Японии. Казань, 1905. С.3–4.

(10) Konishi S. Reopening the “Opening of Japan”. P.116, 118–119.

(11) Мечников Л.И. Воспоминания… С.182, 203.

(12) Цит. по: Гросул В.Я. Международные связи российской политической эмиграции во второй половине XIX века. М., 2001. С.366.

(13) Различные общества с целью изучения политики и продвижения идей о народном представительстве стали возникать в 1870-х гг. На их съезде в Осаке в 1880 г. присутствовали более 1000 членов. В 1881 г. на этой основе была образована Либеральная партия, выступавшая за введение всеобщего избирательного права и однопалатный парламент и допускавшая применение насильственных методов борьбы. Некоторые члены склонялись к республике и созданию государственного устройства по французскому образцу. В 1884 г. партия была распущена властями. См.: Квигли Г.С. Правительство и политическая жизнь Японии. М., 1934. С.198–200.

(14) См.: Nakachi M. The Russian Anarchist Lev Ilich Mechnikov and the Meiji Ishin. Galesburg, 1993.

(15) Зайцев Д.М. Указ. соч. С.87.

(16) Ozaki Y. The autobiography of Ozaki Yukio: the struggle for constitutional government in Japan. Princeton, 2001. P.68.

(17) Зайцев Д.М. Указ. соч. С.86.

(18) Иванова Г.Д. Русские народники в Японии 70-80-х годов XIX в. // Япония: идеология, культура, литература. М., 1989. С.97.

(19) Там же. С.98–99. Иванова опирается, в частности, на упоминаемый П.Л. Лавровым псевдоним Чайковского – «Н. Грей».

(20) Konishi S. Reopening the “Opening of Japan”. P.111.

(21) Kim K.H. Tarui Tōkichi`s Arguments on Behalf of the Union of the Great East, 1893 // Pan-Asianism: A Documentary History. Vol.1. 1850–1920. Lanham, 2011. P.73.

(22) Dudden A. Japan`s Colonization of Korea: Discourse and Power. Honolulu, 2005. P.92–93.

(23) Ibid. P.93; Гольдберг Д.И. Указ.соч. С.45–46.

(24) Гольдберг Д.И. Указ.соч. С.46.

(25) Norman E.H. Japan`s emergence as a modern state. Vancouver, 2000. P.181.

(26) Цит.по: Suzuki T. Profile of Asian Minded Man (IX). P.88.

(27) Ibid. P.86.

(28) Ibid. P.85.

(29) Ibid. P.90.

(30) Ibid. P. 82–84.

(31) Гольдберг Д.И. Указ.соч. С.47–49, 64–65.

(32) См.: Notehelfer F.G. Kōtoku Shūsui. Portrait of a Japanese Radical. Cambridge, 1971; Pelletier P. Kotoku Shusui: Socialiste et anarchiste japonais. Paris, 2015.

ОПУБЛИКОВАНО: Дамье В.В. К вопросу о влиянии российского народничества на возникновение социалистической мысли в Японии // Жить историей и думать о будущем: К 60-летию доктора исторических наук К.Н. Морозова. М., 2021. С.179-187.