На вопросы берлинского "А-радио" отвечает активистка турецко-швейцарской анархистской групы "Каракёк аутоном".

Вопрос: Вначале поясни, пожалуйста, от чьего имени ты говоришь, и как ты связана с протестами в Турции?

Ответ: Я – активистка «Каракёк аутоном», анархистской группы, входящей в Федерацию немецкоязычных анархистов. Мы говорим по-турецки и по-немецки. Дело обстоит так потому, что вначале мы были созданы в Турции и лишь позднее основали секцию в Швейцарии. Со временем получилось так, что у нас не осталось организационных структур в Турции, а бывшие активисты продолжили действовать на индивидуальном уровне.

Это значит, что в конце концов мы больше сосредоточились на Швейцарии. Но в любом случае мы поддерживаем очень тесные связи с анархистами в Турции; многие из нас проводят немало времени там и принимают участие в тамошней работе. И сейчас мы постоянно обмениваемся информацией с движением там. Неделю назад один из нас был в Стамбуле и ознакомился с положением из первых рук.

Вопрос: Все это здорово, и, думаю, нам бы хотелось услышать от тебя кое-что о нынешнем положении. Прежде всего, мы бы хотели поговорить о том, почему протесты вокруг парка Гези породили такие волны в СМИ, но мы в основном не знаем, почему на самом деле люди вышли на улицы. Что на самом деле стало искрой, которая привела к вспышке этих протестов?

Ответ: Катализатором стал митинг, созванный различными людьми и группами. Это была акция протеста протв планов строительства в т.н. парке Гези в Стамбуле, в районе Таксим. Это одно из немногих мест, где сохранились зелень и деревья, потому что весь город заполнен зданиями и новыми строительными проектами. И протест был направлен против этих планов строительства и укладывался в более широкий контекст джентрификации. Именно люди из групп, занимающихся проблемами городского развития, экологических групп, а также активисты защиты животных и анархисты призвал в тот момент к проведению акции. И там была проведена акция, митинг, и парк был занят, построены палатки, и там проводились различные дискуссии. Протесты действительно начались с того, что ночью – а точнее, примерно в 5 часов утра – полиция вошла в парк и подожгла палатки.

Вопрос: В то время как внутри были люди?

Ответ: Да, люди спали, а полиция в это время подожгла палатки. Тогда, конечно же, возник хаос, люди проснулись и увидели, что их палатки в огне, и тут же стоит полиция, избивает людей дубинками и старается прогнать их с места. И этот дикий акт репрессий привел к сдвигу, он стал известен многим людям, шокировал и возмутил их, и это стало действительно катализатором того, почему возмущение так широко распространилось.

Вопрос: Распространилась ли также широко тема содержания протестов вокруг парка Гези и почему это произошло?

Ответ: Да, вначале в центре был вопрос городского развития и экологии, но это сравнительно быстро изменилось. Можно сказать, что после полицейских репрессий самые разные люди и группы стали принимать участие, приходить в парк и поддерживать протесты. В это время тематически вещи не изменились, и пришли также люди из BDP, то есть, Партии мира и демократии, которая представляет интересы курдского населения на парламентском уровне, и был депутат парламента, который сел перед бульдозерами, между ними и деревьями, и попытался помешать бульдозерам валить деревья. Появились фотографии и записи этого, и это быстро распространилось в Интернете и через СМИ. И это испугало некоторые другие круги, особенно кемалистские, которые в основном воевали с прокурдским движением, и испугало такие партии, как CHP, которая считает себя социал-демократической и гуманистической организацией, созданной Мустафой Кемалем, основателем современной Турции. Они испугались, что BDP использует эти протесты и увеличит свою популярность, и тоже пришли на площадь, с большим количеством турецких национальных флагов, изображениями Ататюрка и плакатами с ним. Именно тогда на протестах впервые появились национальные флаги, изображения Ататюрка и т.д. И с этого момента содержание начало несколько меняться, и в центре неожиданно оказались кемалистские идеи и их критика режима АКР.

Тогда фокус сдвинулся в сторону своего рода движения против Эрдогана – премьер-министра нынешней правящей партии АКР, и в это время многие начали выходить на улицы, в самых разных городах, не только в Стамбуле. Они начали критиковать правительство, требовать его отставки и укрепления кемализма. Важно иметь в виду, что АКР – это первая партия, которая действительно начала порывать со структурами власти и гегемонией кемалистских принципов. К примеру, они урезали власть и влияние кемалистских военных, арестовали людей из кемалистских кругов, и программа АКР носит более исламистский характер. Так что многие люди вышли на улицы, протестуя и требуя возвращения к кемалистским идеям.

Со временем это изменилось, и теперь уже было множество тем. В центре всего был не кемализм; скорее это было множество людей, которые вышли на улицы по различным причинам. Анархисты были на улицах с самого начала, выдвигая экологические темы, связанные с городским развитием, а также анархистские темы. Были, например, люди, очень молодые – много действительно молодых людей из поколения 90-х вышли на улицы, потому что они были недовольны запретами последних лет, к примеру, алкоголя. Они требовали большей свободы для молодежи, они хотели, чтобы было меньше репрессий и меньше запретов.

Затем на улицах был, например, ряд марксистов и марксистских организаций, с их собственными требованиями. Потом были антикапиталистические исламисты, которые также вышли на улицы и примкнули к протестам. Это был на самом деле очень широкий спектр, в нем не было доминирования какой-то одной идеологии или партии. Но наибольшую рекламу получили люди, которые размахивали национальными флагами и требовали кемализма и секуляризма. Они были заметнее из-за своей символики.

Вопрос: Если говорить конкретно, там развилась некая коммуна. Можешь подробнее рассказать об этом и проходивших там собраниях?

Ответ: Верно, это произошло, когда полиция отошла через неделю после начала протестов, потому что увидела, что ее присутствие подогревает ситуацию, так что это был, вероятно, стратегически продуманный шаг. После этого она держалась на заднем плане, и это открыло новые возможности для протестов. Люд начали захват этой парковой зоны и некоторых других зеленых зон в городе и создавать там так называемые коммуны. Наиболее известной стала Таксимская коммуна в парке Гези, она была очень активна и, в частности, коллективно использовала зеленую зону.

Там были построены палатки, информационные столики, организовывались концерты и кинопоказы, все, что угодно… Коллективно организовывалось питание и приготовление пищи, и каждый вечер проводились собрания, в которых мог принять участие каждый – действительно, люди любого возраста и идеологии, всех цветов, это было неважно. На этих собраниях подводился итог событиям дня, обменивались опытом, анализировалась, например, стратегия полиции или правительства, передавалась информация из других регионов или других частей города, выдвигались идеи относительно будущих действий и акций. Да, это были на самом деле собрания прямой демократии, которые были открыты для всех, не было никакого ЦК, они функционировали без иерархии, и в них не доминировали какая-либо личность, партия или организация.

Вопрос: Можешь ли ты дать оценку, сколько именно людей там собирались, сколько народу приходило?

Ответ: В Таксимской коммуне полагали, что за все время ее существования ее посетило около 2 миллионов человек. Люди приезжали даже очень издалека. По всему городу были указатели, указывавшие дорогу на Таксим с надписью «Таксимская Коммуна». Было много людей из других стран, были также актеры – может быть, не самые знаменитые, – футболисты, действительно, приходила самая разная публика, даже семьи с маленькими детьми и старики. Настоящая вереница людей; и все приходившие, в свою очередь, реально поддерживали коммуну. Многие люди приносили разные вещи: еду, напитки, фильмы для показа. Коммуна на самом деле жила поддержкой всех людей. Денег в ней не было; например, вся еда раздавалась бесплатно, напитки были бесплатными. Она существовала за счет поддержке и солидарности всех тамошних людей.

Вопрос: Как радиопроекту, нам, конечно же, было бы интересно узнать о роли радио. Мы читали, что существовало или даже все еще есть радио Гези, которое сообщало о ходе протестов. Ты что-нибудь об этом знаешь?

Ответ: Да, Радио Гези было Интернет-радио. Кстати, существовало и Интернет-телевидение, которое передавало о протестах. Этот радиопроект был создан на основе прямой демократии, что означает, что любой мог принять участие, рассказать о своем опыте, сделать интервью, репортажи и объяснять события. Должна сказать, что на самом деле радио не играло такую уж большую роль, потому что большинство людей были на улицах, а сидели дома, слушая радио. Так что в большей мере функцию взаимного обмена играли пленумы в парках.

Вопрос: Что произошло с коммунами теперь? Они разрушены?

Ответ: Таксимская коммуна в прежней форме больше не существует, но сейчас в городе сохраняются 8 различных коммун, разбросанных по всему Стамбулу, они по-прежнему заняты людьми и действуют в соответствии с теми же принципами. Есть информационные столы, мероприятия, дискуссии и т.д. Эти собрания прямой демократии по-прежнему проходят.

Вопрос: Все СМИ очень много внимания (по-нашему, даже чересчур много) уделили такой форме действия, как «стоящий человек», когда эта форма появилась. Ты можешь объяснить это детальнее?

Ответ: Да, так называемый «стоящий человек», или «дуран адам» – активист, вызвавший настоящую сенсацию, застыв совершенно неподвижно на площади Таксим на 8 часов и привлекая таким образом внимание людей, которые затем сообщили об этом СМИ. СМИ явились и не могли объяснить, зачем кто-то неподвижно находится на площади. Надо отметить, что человек начал эту акцию после зачистки площади Таксим. Площадь была очищена от народу, люди были вытеснены, а тут он пришел на эту площадь и просто стоял на ней без движения, часами, ни на кого не глядя и ничего не говоря. Многие люди вначале не могли понять, что происходит, а в какой-то момент он сказал Би-би-си в ответ на их вопрос, что он здесь делает и кто он. Сказал, что он – анархист, совершающий акт гражданского неповиновения, и что он проводит на площади демонстрацию.

Полиция несколько раз пыталась задержать его. Они пытались отнять его рюкзак, обыскали его, пытались снять с него штаны. Но они не могли действовать крайне репрессивно, потому что это вызвало бы огромное возмущение. Ведь, в конце концов, он просто стоял там мирно и ничего не делал. Поэтому они дали ему делать то, что он хочет. И очень быстро получилось так, что эта форма акции распространилась, и многие люди к нему присоединились. В последующие несколько дней там были уже сотни людей, рядом с ним, за ним, вокруг него повсюду на этой площади. Они никуда не смотрели, ничего не говорили, но продолжали протестовать с помощью своего неподвижного присутствия. Через несколько дней он решил, что больше уже там не нужен, и ушел с площади. А акция продолжалась, и теперь сотни и тысячи людей стоят каждый день на этой площади, ничего не делая.
И вся эта история имела поистине парадоксальный эффект, потому что некоторые противники этих стоящих людей тоже пришли и стали стоять на площади – в основном, это были люди из окружения АКР, ее сторонники. Они стояли напротив тех, кто там встал, и протестовали против них, но делали то же самое. А неделю назад даже некоторые полицейские пришли и неподвижно протестовали против обеих сторон. Они расставили стулья напротив первоначально вставших, сидели на них весь день и – что довольно комично – читали русскую литературу. Весь день они ничего не делали, только сидели там и читали. Так что теперь на этой площади есть три стороны, которые не общаются друг с другом, ничего не делают и только стоят совершенно неподвижно. Интересно будет посмотреть, во что это выльется.

Вопрос: Ты уже в разных местах говорила о том, насколько в протестах присутствует анархистский элемент. Было бы интересно узнать, в какой мере анархисты участвовали в структурировании и организации протестов?

Ответ: Да, уже в начале, разумеется, многие анархисты присутствовали на митинге, том первоначальном, потому что они принимали участии в призыве к проведению этой акции в парке Гези. Конечно, если вы посмотрите на все левое движение, то анархисты не составляют в нем большинства, и это быстро привело к тому, что содержание пошло в различных направлениях, так что анархистское содержание присутствовало уже не так сильно. Тем не менее, анархисты оставались активными все время. Всего около 500 человек были активны в качестве анархистов, и было много людей, которые использовали слово «анархист» или «анархизм», не состоя при этом в анархистских структурах, как, например, молодые люди, которые заявляли СМИ «Я – анархист», или, скажем, некоторые молодые люди, которые где-нибудь рисовали букву «А» в круге, или люди – даже внутри СНР, – которые говорили «О, да, мы сочувствуем анархизму».

Так что, если бы станем говорить о сторонниках, то, вероятно, среди этих протестующих их было около 1000. Было лишь немного организованных анархистов, в основном люди, которые участвовали в протестах на индивидуальной основе, были на баррикадах, частично организовывали информационные столики. Так, в парках было три информационных столика, организованных анархистами, а множество людей не были организованы в какие-то структуры. Одной из организованных структур было DAF, так называемое «Революционное анархистское действие», анархистская платформистская организация в Стамбуле. Она была по-настоящему весьма заметна как организация в течение всего времени. Они приносили с собой флаги, все время выставляли информационный столик с брошюрами и книгами и т.д. Анархисты также раздавали листовки, в некотором количестве.

Следует сказать, что в столице страны Анкаре также проходили протесты, и здесь анархисты были более заметны. Вообще, здесь протесты носили более радикальный характер, чем в Стамбуле, было больше конфликтов с полицией. Здесь присутствовали также 3 или 4 анархистские организации. Всего анархистами было, вероятно, там порядка 350 человек.

Вопрос: Существует ли кризис легитимности среди традиционных левых в Турции? И если да, то почему? Речь о том, что теперь распространилась форма протеста, которая, очевидно, достаточно нова, также и для условий Турции.

Ответ: Поясни, что ты имеешь в виду под кризисом легитимности. Не уверена, что правильно поняла вопрос.

Вопрос: То, что люди, так сказать, не идут больше в традиционные марксистские группы, которые затем организуют большую демонстрацию, но скорее действуют в протестах независимо и не позволяют представлять себя, к примеру, крупным марксистским партиям?

Ответ: Ну, не знаю, можно ли говорить о кризисе легитимности, но одно можно сказать наверняка: в головах людей произошли изменения. В прежних протестах всегда были так, что в них преобладали организации, в такого рода протестах обыкновенно марксистские организации. И, соответственно, центральные комитеты принимали решения о стратегии и все организовывали, а множество, множество сторонников в основном просто делали то, что скажут вышестоящие структуры. На сей же раз действительно впервые в истории Турции было не так. Наоборот, в центре всего не стояла какая-либо отдельная организация ил партия. Это были действительно различные идеи, которые сошлись вместе, и на самом деле казалось, что очень многие люди не испытывали нужды в том, чтобы их представляла какая-нибудь идеология или организация. Они выходили на улицы на основе своих собственных требований и собственного опыта.

Это можно видеть на примере того факта, что было много индивидуальных акций. К примеру, эта же акция стоящего человека, но было и много других подобных акций, которые делались одним отдельным человеком. Раньше такое было бы немыслимо, потому что акции всегда планировались и организовывались мощными организационными структурами. На сей же раз было много небольших акций и форм малых акций, которые по большей части исходили от отдельных людей, но стимулировали движение, и многие люди копировали их.

Так, к примеру, на минувшей неделе на Таксим пришла молодая женщина, которая стала раздеваться на площади, пока не осталась в бикини, протестуя таким образом против той роли, которую женщинам отведена в обществе. И это вызывало целый фурор, потому что, в конце концов, эта культура испытывает сильное влияние ислама, а также из-за нападений на женщин, которые совершались на этой площади. А потом она пошла танцевать, скандировать лозунги и говорить, что все должны привыкать к тому, что женщины могут теперь ходить так, как им хочется, и т.д. Возник даже конфликт: одна пожилая женщина в платке набросилась на эту молодую женщину, сочтя, что эта акция неуместна. С другой же стороны, многие люди взяли молодую женщину под защиту. И это лишь один из примеров такой формы действий, исходящих от одного отдельного человека. Их было на самом деле очень много, и в этом смысле действительно можно говорить о новом мышлении и новой тенденции, которую можно наблюдать особенно среди более молодых поколений.

Вопрос: Хорошо, будем заканчивать интервью, но как ты думаешь, будут ли протесты продолжаться? Какова перспектива, чего следует ожидать?

Ответ: Об этом трудно судить. Что можно сказать наверняка – это то, что протесты привели к перемене. Трудно сказать, какую форму она примет, но можно наблюдать, что люди отворачиваются от организованных структур и делают больше вещей по собственной инициативе. Ясно также, что мы перешагнули этот порог торможения, так что люди выходят на улицы, защищая свои права и выдвигая требования, что они больше не боятся, что, если надо, они готовы вступить в столкновения с полицией, причем люди всех возрастов и национальностей. Здесь заложен большой потенциал для будущих идей и будущих протестов. А может получиться и так, что все движение будет сильнее сдвинуто в направлении кемализма. Так, например, следует отметить, что за это время критика или нападки в адрес курдов усилились. Так что эта вездесущая национальная символика влияет на людей и сплачивает их на позициях национального государства и на основе идеи национального государства.

Может случиться так, что люди продвинут свои требования так далеко, что им действительно удастся заставить правительство уйти, что, однако же, просто приведет к ситуации, когда одна правящая партия будет заменена другой. Это, конечно же, будет постыдным делом, потому что, с нашей точки зрения, ничего не изменит в существующей системе.

Возможно и то, что из тенденций таких самостоятельных инициатив и из подобных неиерархических структур прямой демократии вырастет определенный опыт, путь опробования вещей для многих людей. Многие люди соприкоснулись с такого рода структурами впервые в своей жизни и приобрели опыт того, как можно организовываться на основе прямой демократии или без иерархии. И, возможно, из этого могут вырасти новые идеи или даже новые организационные формы, новые структуры. Такое также возможно.

(Интервью взято в конце июня 2013 г. Перевод: КРАС-М.А.Т.)

http://i-f-a.org/index.php/fr/article-2/363-interview-with-karakoek-auto...

Раннее по теме:

Таксимский бунт: Интервью со стамбульскими анархистами
https://aitrus.info/node/3107

Турция: Протесты и анархисты
https://aitrus.info/node/3098

Турция: Таксим - начало конца режима Эрдогана?
https://aitrus.info/node/3071